- Ну что ж. Остается только надеяться, что на земле найдется десять праведников, что совсем не очевидно. – Алексей как-то «задумчиво», почти отрешенно смотрел на Вадима и Кьяру.
- Во всей этой истории вообще нет ничего очевидного, кроме того, что мы все в нее вляпались. – Огрызнулся Вадим. Почему-то вид этого человека вызывал у него непреодолимое желание если и не хамить, то во всяком случае – противоречить, тогда как его мысленный образ неизменно ассоциировался с «величием». Может быть это какой-то вид интеллектуальной аллергии на величие вообще? – Тем более, что другого выхода у нас нет. Во всяком случае, я не знаю.
- Так действуй!
Этому диалогу предшествовало ВРЕМЯ, длительность. Сверив свои ощущения с календарем, Вадим удивился – всего неделя!
Это не было похоже на игру – Вадим не любил игры, в особенности компьютерные. Это не было похоже на «противостояние» - в этом слове есть что-то безнадежно-статичное. Это было похоже на РАБОТУ и Вадим выполнял ее честно, с азартом и удовольствием, которое доставляла ему работа. Наполненные напряжением и, чего там скрывать, страхом первые ощущения от соприкосновения с той иной реальностью, эхо которой воплотилось в Кьяре, сменились спокойной уверенностью в достижимости цели, которая предшествует успеху. Оброненная как-то в разговоре с системным аналитиком Йорамом фраза: «Привыкай. «Инкубы», «инкарнации», «магические руны», это теперь наша оперативная лексика», подсказала ключ к решению. В самом деле, все им перечисленное и не перечисленное, но относящееся к тому же ассоциативному ряду, можно рассматривать как объекты некоего мира или некоей реальности. То, что нам эти объекты представляются «сверхъестественными» или «противоестественными» (кому как нравится) не мешает им подчинятся схожим с нашими законам. Динамика действия СИЛЫ в обоих мирах одинакова, ибо как было уже сказано: «Понять, значит привыкнуть и научиться пользоваться». В чем-то это похоже на объектно-ориентированное программирование, когда алгоритм пишется так, чтобы он мог оперировать различными классами объектов. Особенно сильно этот феномен ощущается в Израиле. Вадиму вспомнилось, как в Стокгольме он обратился на улице к женщине лет сорока с вопросом: «Как пройти ...?». Подробно и обстоятельно ответив на вопрос, она вдруг спросила
- Откуда Вы? – И добавила – Ваш английский это не совсем английский.
- Из Иерусалима. – Вадим выработал привычку на подобные вопросы отвечать честно.
Лицо женщины изменилось, как будто в ее присутствии сказали что-то неприличное, причем было очевидно, что это вызвано не ксенофобией – так смотрят на незадачливого шутника, который в стремлении быть остроумным посягнул на Святыню. «Интересно, – подумал Вадим – как бы она отреагировала на недавно услышанный им обрывок разговора» - действие происходило в университетском кампусе накануне праздника Шавуот (Пятидесятницы).
- Завтра вечером концерт на Масличной Горе, как раз напротив кампуса. Приходи – должно быть любопытно.
Вадим оказался в Израиле вместе с родителями, которые «переехали» в Иерусалим из Москвы, когда ему было 14. Отец, грамотный специалист, архитектор, практически сразу начал работать в крупной строительной компании, а вскоре открыл собственное, небольшое, но стабильно-успешное проектное бюро. Однажды, направляясь в Тель-Авив к очередному заказчику, он взял Вадима с собой. Они поехали необычной дорогой – вместо широкого, многополосного скоростного шоссе с просторными развязками, узкая серая лента, извивающаяся между бурых холмов с абсолютно диссонансными вкраплениями серого пористого камня. В этом классическом Библейском пейзаже была своя красота, не размашистая, избыточно-щедрая, на грани «кича», как в Европе, но скупая, сдержанная, однако наполненная внутренней динамикой. Все эти ощущения пришли к Вадиму потом, много позже, а тогда, проезжая мимо одного из таких холмов, увенчанного красными крышами аккуратных коттеджей, отец сказал
- Вот здесь Йеhошуа Бен-Нун (Иисус Навин) остановил Солнце.
- Ты говоришь так, будто это было на самом деле.
- Ну пока еще никому не удалось доказать обратное. То, что за три с половиной тысячи лет никто не смог повторить этот подвиг, доказательством, как ты понимаешь, не является. Ты только представь. ПРОРОК, он взвалил на свои плечи ответственность (его учитель и наставник, пророк Моисей, научил понимать власть именно как ответственность) за целый народ. И какой народ! Дети рабов, они стали искусными и бесстрашными воинами, но не только этому научились они за сорок лет скитаний по пустыне. Они принесли в этот мир совершенно новые и чуждые для него понятия – социальная справедливость и ЗАКОН. Закон, перед которым равны сильный и слабый, богатый и бедный и даже судья и подсудимый. Закон, согласно, которому от обилия трапезы нужно оставлять нищему и пришельцу: «Чтобы пришел левит, ибо нет у него участка и удела с тобой, и пришелец, и сирота, и вдова, что во вратах твоих, и пусть едят и насыщаются, чтобы благословил тебя Бог, Всесильный твой, во всех делах рук твоих, которые ты будешь делать» (Второзаконие 14:29). Это сегодня мы воспринимаем эти утверждения, как нечто само собой разумеющееся, базовую систему аксиом нашей цивилизации, а тогда это воспринималось, как шокирующая нелепость – ведь сама природа создала людей неравными! Значит, право сильного подавлять слабых, это и есть закон, естественный и непреложный! О чем же говорят эти евреи?!! Откуда в их тупые головы пришло понятие НРАВСТВЕННОСТЬ – «не прелюбодействуй», которым они пытаются заменить УДОВОЛЬСТВИЕ, в мире, где сожительство отца и дочери, сестры и брата, матери и сына, это норма, а человеческие жертвоприношения, ритуальное людоедство и содомитские оргии – часть быта? Это не была война за «территории». Тогда, как, впрочем, и сейчас, это было столкновение цивилизаций с совершенно несовместимой «шкалой ценностей». Несовместимой до такой степени, что они не могли существовать на земле одновременно. Проиграй евреи эту битву – вся человеческая история была бы совершенно иной. Понимал ли это Иисус Навин? Конечно понимал. Но для него, как и для остальных наших предков, вся эта философия уместилась в три слова – Вера в Б-га Единого. И вот здесь, при Гибоне, когда в сражении наконец наступил долгожданный перелом, он вдруг осознает, что для окончательной победы ему не хватает всего лишь нескольких часов дневного света, а иначе, в ночной темноте, враг сможет перегруппировать силы и еще неизвестно, чем все это закончится завтра. Тогда в пылу тяжелой и кровавой битвы, гениальный полководец, привыкший повелевать и разъяренный такой нелепой помехой, он воздевает лицо к небу и не просит, и даже не требует, он приказывает солнцу остановиться. Совпадение в пространстве и времени уникальности исторического момента и масштабности исторической личности – вот настоящее чудо, которое проявилось в том, что СОЛНЦЕ ПОВИНОВАЛОСЬ. Доказательство – мы живем в том мире, в котором живем...
- Почему ты никогда не говорил со мной так раньше? – Спросил Вадим после некоторого молчания.
- Ну, во-первых, ты уже взрослый. Или, почти взрослый. А во-вторых, в той стране, где мы жили это знание могло тебе сильно повредить.
Вадим помнил, как поразила его эта логика, именно такой способ разделения событий на причины и следствия. Выросшему в условиях тотального советского атеизма, ему было тяжело принять такую государственно-мировоззренческую систему, согласно которой Библейские притчи рассматриваются как прецедент права, а ТАНАХ (Ветхий Завет) изучается в школах, как исторические хроники. На одном из таких уроков они разбирали отрывок книги Бытие, повествующий о встрече праотца Авраама со Всесильным накануне уничтожения Сдома.
«И сказал он: «Да не прогневается Господь, и заговорю лишь этот раз: если найдется там десять?». И Он сказал: «Не истреблю ради этих десяти». И отошел Бог, когда окончил говорить с Авраhамом, а Авраhам возвратился в свое место» (Бытие 18:32-33).
Вадим спросил учительницу, красивую смуглую тейманку (еврейку из Йемена, вот уж действительно говорят, что в Израиле живут евреи сорока двух национальностей).
- Как же могло получиться, что Он допустил уничтожение шести миллионов евреев? Неужели среди них не нашлось десяти праведников?!!
- У меня нет для тебя ответа. – Сказала она. – Ответ на этот вопрос тебе придется найти самому. У некоторых из нас на это уходит жизнь. Могу лишь предложить тебе один из вариантов: может быть для Избранного Народа – особые критерии и не десяти праведников достаточно для спасения, а десяти отступников – для погибели...
Она не сказала «грешников», грех можно искупить – раскаянием, молитвой, деньгами. Отступничество – ничем. Но ведь сейчас речь идет не только о евреях! ...
- Почему именно коммерческие сайты?
- ?! – Кьяра удивленно посмотрела на Вадима.
- Изменение хеш-алгоритмов, содержащее указание на апокалиптическое 666 началось именно с коммерческих сайтов.
- «...и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его.» (От Иоанна. 13:17). Так сбываются пророчества. Этот механизм описан еще в книге Дварим – Второзаконие: «То, что скажет пророк именем Господа, но слово то не сбудется и не настанет, то это такое слово, которого не говорил Господь; с дерзостью говорил его пророк, - не бойся его.» (Второзаконие 18:22). Если выполняются какие-то из описанных в пророчестве событий, это приводит в действие силы, осуществляющие все пророчество в целом.
- Но ведь это типичный оператор IF: ЕСЛИ ... ТО... Но оператор IF ведь может быть и вложенным: ЕСЛИ ... ТО ЕСЛИ ... Уловка 22: создав в сети потенциал, подобный вложенному IF и соответствующий стихам книги Бытие (18:23-33), мы выполнение одного Библейского пророчества обуславливаем выполнением, а точнее – не выполнением, другого.
- Ну что ж. Остается только надеяться, что на земле найдется десять праведников, что совсем не очевидно. – Алексей как-то «задумчиво», почти отрешенно смотрел на Вадима и Кьяру. Все эти дни он был в лаборатории вместе с ними.
- Во всей этой истории вообще нет ничего очевидного, кроме того, что мы все в нее вляпались. – Огрызнулся Вадим. Почему-то вид этого человека вызывал у него непреодолимое желание если и не хамить, то во всяком случае – противоречить, тогда как его мысленный образ неизменно ассоциировался с «величием». Может быть это какой-то вид интеллектуальной аллергии на величие вообще? – Тем более, что другого выхода у нас нет. Во всяком случае, я не знаю.
- Так действуй!
Кьяра растерянно переводила взгляд с одного на другого и по этой растерянности они поняли то, что в общем было и так очевидно – они оба думают об одном и том же: оператор IF применим лишь в определенных точках алгоритма, выполнение некоторых версий этого оператора вообще не зависит от места их написания в программе. В терминологии того класса объектов, с которым они работали, эти точки именуются «энтропийными воронками». Значит, чтобы создаваемый ими потенциал «заработал», такую «воронку» нужно либо дождаться, либо создать.
- Это не совсем то, что мы предполагали...
- Мы?!
- Ты, как всегда, прав. – Ева подняла на Андрея усталый взгляд.
Он только сейчас заметил, как она изменилась за последнее время – лицо осунулось, под глазами залегли «несмываемые» тени, а взгляд, обычно как бы подсвеченный изумрудными искорками насмешливой снисходительности наполнился не страхом, нет, но напряженным «ожиданием худшего».
- Тебе – продолжила она – было необходимо реализовать свои идеи в каком-нибудь проекте, достойном их «величия». Мне нужна была ВЛАСТЬ. Ты преуспел больше – тебе удалось запрограммировать Конец Света.
- О чем ты говоришь? Пара бытовых скандалов и уличных драк еще не «конец света».
- Пара бытовых скандалов – нет, но то что происходит сейчас там – она кивнула в сторону окна – уже давно вышло за пределы такого определения. Мы запустили механизмы, привели в действие силы, рядом с которыми наше тщеславие представляется до нелепого мелким.
- Даже твое? – Не удержался Андрей.
- Даже мое. – Ева словно не заметила его иронии. – Дело в том, что пути и способы достижения реальной власти в мире таковы, что мало кому удается ее достичь, не растеряв способности ею распорядиться. Вот и получается, что к власти приходят люди, изуродованные опытом унижения, опытом рабства. Но раб у власти — это беда, сопоставимая, разве что, со стихийным бедствием: и то и другое несет голод, разруху, смерть – горе. «Умник» открывал принципиально новый способ ДОСТИЖЕНИЯ ВЛАСТИ. Овладеть им – удел немногих избранных, что обеспечивало естественный ценз ума и нравственности, ибо «гений и злодейство – две вещи несовместные» . Созданная нами аномалия, должна была стать чем-то вроде прививки – ослабленный штамм вируса вырабатывающий иммунитет. Где-то мы ошиблись. Видимо предрасположенность к «вирусу» была слишком сильной – крохотного толчка хватило, чтобы нарушить хрупкое равновесие.
- Они уже создали в сети потенциал, превращающий Книгу Откровений из ПРОРОЧЕСТВА в условную альтернативу.
- Знаю. Но он сработает только в следующей энтропийной воронке, когда альтернативы уже может и не быть. Что создает условия для ветвления алгоритма, использования вашего пресловутого оператора IF?
- Изменение потока входных данных.
- Что является входными данными для «Умника»?
- Все, включая его самого. На самом деле, работа «Умника» основана на циклическом использовании рекурсивных процедур, с помощью которых он постоянно сканирует сеть, включая себя самого. В этом его сила, но это и его уязвимость.
- Не то. К чему приводит воздействие на «Умника», мы уже знаем. Сформулирую вопрос иначе: что из входного потока «Умника» можем изменить мы? Не МЫ, люди вообще, а мы с тобой?
- Ну ответ довольно странный. – Растерянно произнес Андрей, через некоторое время поднимая голову от монитора. – НАС. Единственное, что мы можем изменить, это мы сами. А точнее, нашу эмоциональную связь с сетью. Вполне в духе рекурсивного «мышления» самого «Умника».
- На этот раз – нет. По мере распространения созданного нами потенциала, мы сами превращались в «объект» сети со все возрастающим энтропийным весом. А одним из наиболее вероятных, как, впрочем, и наиболее доступным, способом изменения «эмоциональной связи с сетью» является гибель, смерть ... Моя смерть, Андрей...
Андрей смотрел на Еву часто мигая. Казалось, он увидел ее впервые, как тогда в гостиничном номере итальянского города Перуджия. Когда это было? Тому назад вечность – еще до того, как она произнесла эти нелепые и страшные слова, а ее образ задрожал, словно тронутый еще прозрачной, но уже оптически искажающей, стеной отчужденности. Он не сразу понял, что это были слезы и будто пытаясь прорваться через эту еще зыбкую стену, Андрей почти закричал
- Почему это ТВОЕЙ?!! Нас было ДВОЕ!
- В этом нет необходимости. – Устало ответила она. – В конце концов, ты был только проводником моей СИЛЫ, а твой благородный порыв не увеличивает мои шансы, зато сильно уменьшает твои.
- Я всегда подозревал в тебе глупую «блонду», но не думал, что до такой степени.
Андрей слышал свой голос словно со стороны и удивился его спокойствию. То, что ему предстояло, было похоже на игру. Он любил этот азарт противостояния, любил ощущать всем телом выброс адреналина, в предвкушении зримого доказательства своего превосходства. При этом сознание оставалось холодным и ясным. Первая эмоциональная вспышка отчаяния и страха прошла, сменившись спокойной уверенностью в достижимости цели, которая предшествует успеху. Ева робко протянула руку, словно пытаясь нащупать его лицо сквозь еще прозрачную, но уже оптически искажающую стену, не сразу поняв, что это были всего лишь слезы. Этот миг оправдывал все – и его нелепый, пугающий других, а потому делающий его одиноким, талант сетевого хакера, и даже то, как он им распорядился...
ПРОСТРАНСТВО вновь наполнилось странной цветовой гаммой ощущений, по которой вдруг прошло СОДРОГАНИЕ. Это не было «имя существительное», это был «глагол» - само пространство попеременно воплощалось в объем, цвет, движение пока не воплотилось в ГОЛОС. Голос был наполнен мягким спокойным сиянием и в этом сиянии с гулким эхом прозвучало СЛОВО - «Д Е С Я Т Ь».
Утро началось со странного ощущения, а точнее – предощущения, удачи. В лаборатории их встретили радостно-завистливым возгласами, столь же восторженными, сколь и маловразумительными. С видом «проникновенно-усталого» понимания поблагодарив коллег, Вадим и Кьяра прошли в кабинет Вадима, куда вскоре вызвали системного аналитика Йорама «для оперативной консультации».
- Хотя бы ты можешь внятно объяснить, что происходит? – Вадим даже не пытался скрыть своего раздражения.
- Слушайте, вы, love story, лимона не хотите? А то на ваши счастливые физиономии завидно смотреть, хотя и приятно. И даже конец света им нипочем!
Далее, в несколько сумбурных выражениях, сопровождаемых бесконечными «лирическими отступлениями», Йорам рассказал, что вчера поздно вечером по масс-медиа транслировали «историческое» выступление генерального секретаря ООН, из которого следовали две вещи.
1. Скверный характер – личное дело каждого, пока не проявляется в агрессии, направленной по отношению к другим людям. Как только это происходит, он (характер) становится социальной проблемой, которая будет решаться всеми доступными социуму способами, включая «беспощадные». А применение на практике этого «нового» подхода начнется с тщательного расследования и примерного наказания виновных в недавних массовых беспорядках, прокатившихся по цивилизованным странам Европы и Америки. Что касается «нецивилизованных» стран, то несмотря на то, что для них это состояние обычное, своей очереди они тоже дождутся.
2. Приоритетным направлением науки ближайших нескольких десятилетий будет открытие, сделанное молодым израильским ученым Вадимом Фридманом. Основанное на утилизации продуктов человеческой жизнедеятельности, оно позволит уже в обозримом будущем полностью отказаться от губительного для цивилизации использования нефти и нефтепродуктов. Возможные же «демарши», которые грозятся устроить некоторые страны-экспортеры нефти, будут подпадать под пункт первый, а потому бояться их не стоит. Вышеозначенный же молодой израильский ученый должен быть готов морально и физически припасть к благодатным сосцам спонсоров, наполненным живительной зеленью.
Вот так. Он так и сказал: «...продуктов жизнедеятельности». Мне даже вспомнился старый анекдот: «Это как же надо не любить жизнь, чтобы назвать еду ПРОДУКТАМИ питания?!!!». Сразу как-то аппетит пропал. Надо будет нашим дамам продать идею, как диету блюсти. В этот момент динамик селекторной связи наполнил комнату словами, произнесенными с мягким грузинским акцентом и искренней радостью.
Просторный и в то же время уютный кабинет «отцов-основателей» был залит светом, льющимся через огромное, во всю стену, окно с тонированным стеклом.
- Ну что ж, поздравляю. На этот раз обошлось. – Лицо Ираклия почти светилось, излучая какую-то особенную, «кавказскую», доброжелательную мудрость. – Как летит время, ты бы мог быть моим внуком – Вадим сын Вадима.
- А я и есть Вадим сын Вадима.
Глаза Ираклия влажно блеснули.
- Как же тебе, Вадим сын Вадима, пришла в голову идея со вложенным IF-ом. – Вступил в разговор Алексей, переводя вопросительный взгляд на Кьяру. Та медленно покачала головой из стороны в сторону. – Ну раз так – добро пожаловать в клуб...
- Институт – снова заговорил Ираклий – когда-то предусмотрительно обзавелся несколькими реабилитационными центрами в разных «уютных уголках планеты». Как раз для таких случаев. Один из них находится недалеко от Флоренции. Мы настоятельно рекомендуем вам воспользоваться его гостеприимством. Впрочем, – продолжил он, глядя на Вадима и Кьяру с видимым простодушным лукавством – если вы так устали друг от друга, что захотите провести какое-то время порознь, это тоже осуществимо. Вплоть до разных полушарий. Секретарь ознакомит вас с подробностями возможных вариантов.
- Балдею от средневековой Европы. – Произнес Вадим, когда дверь кабинета с мягким щелчком захлопнулась за их спинами. – В этой избыточности есть что-то одновременно и от величия, и от порока.
- Для такого невежды как ты, очень тонкое замечание. – Кьяра метнула в сторону Вадима насмешливый взгляд, как бы подсвеченный изнутри искорками молодой «драчливой» уверенности в собственной красоте и собственной силе. – Тем более, что величие и порок как-то не принято противопоставлять друг другу.
- Традиционно-ошибочно. Но Флоренция, конечно, исключение. Именно здесь Макиавелли заложил основы современных полит-технологий. Само место должно обладать особым зарядом пассионарности, чтобы простую купеческую семью поднять на уровень континентальных правителей, возводящих на престол собственных Пап, породнившихся со всеми монархическими дворами Европы, а главное гармонично сочетавшими порок и величие – покровительство наукам и искусствам было «товарным знаком» их власти.
- Если ты имеешь в виду Медичи, то как же быть с «Варфоломеевской ночью»?
- Видишь ли, в этой истории нет «положительных» и «отрицательных», есть победители и побежденные. Не думаю, что Гаспар де Колиньи был бы «милосерднее» к католикам, чем Екатерина к гугенотам. Не забывай – приход протестантов к власти где бы то ни было, как правило, начинался с еврейских погромов.
- Мне приятнее думать, что это родина Данте.
- Я тебя обожаю.
- Я бы предпочла другой «термин».
- Одно не противоречит другому – я тебя люблю.
- Любишь – женись.
- Ты делаешь мне предложение?
- Нет. Отвечаю на твое.
- Не помню, чтобы я его делал ...
- Так что тебе мешает?
- Теперь – ничего. Я люблю тебя. Выходи за меня замуж.
Продолжение следует
http://proza.ru/2024/05/17/755