Мое детство проходило в Алтайском крае. Жили мы тогда на обособленной территории на вроде хутора. Это был маслосыродельный завод с принадлежащими ему домами для сотрудников и подсобными помещениями. Основная же деревня, где были школа и магазин, находилась в двух километрах, куда я ходил в первый класс, причем большей частью, пешком, но иногда, меня подвозил дед Осей на своем Буланке.
Это был добрейшей души человек, с окладистой бородой и приветливой улыбкой, и он часто катал нас с моим другом Ванькой, то на быках, то на лошади.
На заводе машин и техники практически не было. Молоко на завод привозил молоковоз, за продукцией же приезжала машина из райцентра. Зато были лошади и почему то еще два быка, на которых дед Осей выполнял тяжелую работу. Помню, как дед Осей покрикивал на них: «Цоб – Цоб… Цобэ», при этом кнут свой он почти не применял, а лишь только показывал им.
Хотя дед и был подсобным рабочим, но без него не обходилось на заводе, почти, ни одно дело; зимой он намораживал лед для ледника, укрывая его толстым слоем соломы, что бы он летом не растаял. Выглядел этот ледник, как большая скирда, а летом он косил сено для лошадей вместе с конюхом. Был он и извозчиком по разным поручениям, а мы ему помогали по мелочи, как могли.
Сырзавод, как мы его сокращенно называли, окружали березовые колки. В одном из них, он так и назывался – «Цыганский колок», довольно часто летом, проживали цыгане. Когда мы с Ванькой ходили на озеро удить рыбу, то проходя мимо их табора, с интересом наблюдали за их шумной цветастой и необычной жизнью.
Казалось, что они только что приехали и разгружаются или наоборот собираются в дорогу. В центре табора у них постоянно горел костер, а то и два, возле которых, кашеварили женщины цыганки. Неподалеку, в пыли возились чумазые ребятишки. Бородатый мужчина и еще, какой то, подпоясанный красным кушаком и в шляпе молодец, возились с кибиткой, ремонтируя колесо.
Цыганки не редко заходили в наши дома и предлагали погадать или предсказать судьбу за не большую плату, но когда они уходили, родители обнаруживали, какую либо, пропажу. Пока одна цыганка гадала, отвлекая хозяйку, - другая незаметно обшаривала сени или снимала, что-либо из вещей, сушившихся во дворе, на бельевой веревке.
За такое их поведение, мы недолюбливали цыган. А родители часто пугали нас, если мы допускали какие - либо, шалости: - «вот будешь хулиганить, отдадим цыганам. Они заставят тебя работать и воровать. Узнаешь тогда, - почем фунт лиха».
Но нас с Ванькой и Вовкой Бочаровым такие угрозы особо не пугали. Днями напролет мы часто скитались по окрестностям, лесам и болотам в поисках съедобных растений: саранки, пучек, заячьей губы, мучки и прочей снеди. Научных названий растений нашей полевой кухни мы не знали, они рождались как бы сами собой или заимствовались от взрослых.
Весной на болоте мы не редко доставали утиные и других птиц, яйца, которые тут же и варили на костре. Когда приходили домой, наши родители, ругая нас за долгое отсутствие, спрашивали и удивлялись: как это мы весь день обходились без еды. И хотя мы не были голодны, но все равно свой ужин поедали с превеликим аппетитом.
Как то пробираясь сквозь чащу леса, мы обнаружили осиное гнездо, висящее на ветке березы и решили, что это пчелиные соты, где обязательно должен быть мед.
Не долго, думая Вовка взял в руки палку и ткнул ею в это гнездо, что бы отогнать пчел и достать мед. В ту же секунду из гнезда начали вылетать осы. Инстинктивно осознав опасность положения, мы, что есть силы, бросились наутек.
Ванька бежал последним, поэтому ему и досталось больше всех. Он орал, как сумасшедший почти до самого дома. Уже дома мы увидели, как на его лице красовались красно синие отеки под глазом и на плече. Я чудом тогда уцелел, не получил ни одного укуса.
Приходу зимы мы тоже не огорчались, придумывая различные развлечения. Мы строили в сугробах эскимосские жилища - иглу, Прыгали на спор с крыш в сугробы, гоняли «глызку», - это игра у нас называлась так, потому что, вместо шайбы мы использовали замерзший конский катыш - глызка.
Отсутствие, каких либо фабричных игрушек нас ни сколько не расстраивало и не ограничивало. О сотовых телефонах и компьютерах тогда еще ни кто даже и не мечтал. Нам было всегда весело и радостно. Постоянное пребывание на свежем воздухе делало нас здоровыми и крепкими.
Рядом с заводом стояла бондарная мастерская, в которой работал мой дядя Валентин. Я часто бывал у него, так как мне очень нравился у него запах струганной древесины, и сам я любил, что ни - будь, здесь постругать и помастерить. Да и общение с дядей мне нравилось. Он был для меня другом.
Как - то раз, он решил надо мной пошутить: – «Ты, говорит, что попусту по лесу шастаешь? Мог бы уже и зайцев добыть, все прибавка к столу. Возьми доску, набей в нее гвоздей, что бы они остриями вверх торчали. Поставь на тропу и насыпь на нее махорки. Заяц побежит, увидит доску, понюхает, да и чихнет, а чихая, обязательно носом ударится в гвозди, и убьется»
Ну, я, конечно, эту байку принял за чистую монету и смастерил орудие, как было сказано, но поставить не успел - догадался, увидев, как они, с напарником отворачиваясь от меня, посмеивались. Потом они еще долго надо мной подшучивали.
Однажды, направляясь к своему другу Ваньке, я проходил мимо завода и увидел лисицу, которая сидела возле дымоходной трубы. Труба эта стояла на фундаменте возле здания, как бы выходя из земли. Мы с друзьями частенько возле нее грелись. Даже и собак наших она притягивала к себе, но вот что бы лисицу? Это что - то необыкновенное.
Мне она показалась такой доброй и безобидной, что я, не раздумывая, направился к ней.
Она естественно, отбежала от меня, но не далеко и присела. Я опять к ней, она снова отбежала. Так повторялось раз за разом, пока мы не оказались в лесу, где снег оказался таким глубоким, что я едва мог по нему передвигаться. Но азарт не отпускал меня. Почему то я ее совсем не боялся и, мне так хотелось ухватить ее за хвост.
Не знаю, то ли она была больна и обессиленная, но, в конце концов, я схватил ее за хвост и, в ту же секунду она извернулась и укусила меня за руку до крови. Это меня сразу же отрезвило и, бросив свою затею, я повернул к дому, прижимая к себе пораненную руку.
Поскольку дядина мастерская ко мне была ближе, чем дом, то я и решил, первым делом забежать к нему и поделиться случившимся. Увидев мою раненую руку, он встревожился, достал аптечку, обработал рану и перевязал, а как узнал, всю историю, то забеспокоился еще больше.
Он взял меня за руку и потащил к родителям, которые тоже, еще были на работе. Я не понимал, почему они все так всполошились, и лишь только когда, все тот же дед Осей в сопровождении матери, повез меня в райцентр, я узнал, что в нашей местности были случаи заболевание животных бешенством.
В больнице я лежал долго. Мне ставили какие - то очень болезненные уколы и, я каждый день спрашивал, когда меня, наконец, заберут домой, но меня успокаивали, объясняя, что если не делать уколы, то можно заболеть бешенством и даже умереть.
Такая вот оказалась моя лисичка.