На носу был октябрь; всё чаще ветры гнали с Чукотки снежные заряды. Утренники крепились до обеда, а последнюю неделю накладывались один на другой и с жадностью морозили Камчатскую землю.
В этот день солнце так и не показалось. Перед окончанием работы Булавицкого попросили завернуть в райцентр и забрать почту. ... Сделав малый круг, вертолёт по вороньи притормозил у земли, на мгновение завис и умело плюхнулся на площадку. Загружали недолго. Не прошло и пяти минут, как мешки и ящики оказались в чреве вертолёта, и опять он заурчал, засвистел, набычился, подняв снежный вихрь, и, крадучись, обнюхивая землю, наконец, прыгнул в свою стихию.
Уже начало смеркаться, мерно гудел мотор, в наушниках чуть потрескивало, совсем редко прорывались команды диспетчера. И, вдруг, в этот убаюкивающий гул неожиданно вкрался неуверенный голос бортмеханика:
- Cкребётся кто-то...
- Что? - непонимающе спросил Булавицкий.
- В дверь кто-то скребётся, сопровождающая говорит.
- Спятила она что ли?
Бортмеханик нырнул в грузовую кабину и почти тут же появился вновь. "В дверь стучат", - прокричал он срывающимся голосом. Шутить Катранжи не мог, глаза, вроде извиняющиеся, но и явно шальные...
Аэропорт уже показался. Ещё немного и можно было снижаться. Обогнув сопку, Булавицкий сбросил немного шаг-газ и стрелочка высотомера с трёхсот метров покатилась вниз. Посадку ждали с любопытством. Но, когда мотор заглох, Катранжи продолжал стоять за спиной второго пилота и всё тужился что-то сделать... Оказывается за его ногу уцепилась почтальонша. Пришлось Булавицкому первому разгадывать природу таинственного стука.
...У двери грузовой кабины, обхватив руками стойку шасси, на колесе сидел "бич", самый настоящий - корякский. С трудом, всем экипажем, закоченевшего и "немого" отодрали его от ледяной стойки. И только позже, когда уже наполучали кучу шишек от начальства, смогли выведать у этого аборигена, как тот очутился на борту за дверью. Просто его желание улететь было настолько велико, что хватило духу и добежать из-под горы, когда дверь закрылась, и вскочить на площадку у колеса, и усесться поудобнее.
Возможно, летом всё обошлось бы иначе. И тогда никто не узнал бы, как Сергею Булавицкому в конце 70-х годов довелось перевозить на Ми-4 из райцентра Каменское бесстрашного зайца.