Вообрази-ка: неспешная давка в вестибюле железнодорожного вокзала перед металлоискателем, рваные обрывки фраз, кваканье и шарканье пассажиров. Что это, помимо очевидного? Так точно: традиционно удобный участок для прослушки и надзора. Потому скучающий охранитель с самым казенным лицом едва сдерживается от смеха, ведь в рутине службы порой проскакивали и перлы, которые тот коллекционировал для души и аккуратно выписывал в специальный блокнотик.
– Мам, мам, а как правильно: жиза или шиза?
– Чего-чего? Не знаю, позырь в телефоне, – раздраженно откликается взвинченная маманя, одновременно дергая своего оболтуса за рукав, поторапливая.
Как здесь не упустить безмолвный проход через барьеры путешественника не столько в пространстве, но и во времени, плотно слившегося с толпой в движении к своей цели. Хотя приметный моложавый мужчина, совершенно не по моде и не сезону одетый, вдобавок заметно замешкался при покупке билета. Долго изучая расписание перед табло, тот словно нашел компромисс и избрал пригодный пункт назначения. Затем, зачем-то набрав на стойке кипу бумажных газет, повинуясь людскому течению, он проследовал к отправлению. Не без труда справившись со сканированием штрих-кода у турникета, путник все же очутился на платформах и едва успел запрыгнуть в тамбур последнего вагона. Тронулись. Внутри вагона, на удивление, оказалось довольно просторно. Впрочем, чему удивляться, если будни, день талой весны, да и направление далеко не самое популярное.
Электричка предстала заметно приятнее прежних: чистенькая, с мягкими креслами и подъемными столиками, и все же совсем не космос, чтобы по-настоящему поражать воображение и приводить в восхищение.
«Так вот ты какой, 2023! – подумалось странному страннику, – куда прозаичнее, чем прогнозировалось. Никаких еще межгалактических трансфертов через черные дыры, роботов-носильщиков, инопланетных посольств, зато, судя по сводкам заголовков, все тот же застой и разбой в самом разгаре. Это там, в салоне проката видеокассет из прошлого, 20-е годы следующего тысячелетия рисовались принципиально иными по размаху: колоссальными и научно-фантастическими. А они вот такие-сякие.
Что ж, кинематограф – известное прибежище фантазий и заблуждений. Тем не менее не зря говорят, что если отсмотреть 333 лучших фильма всех времен в особой последовательности, то непременно сложится полное понимание сущности мира во всей целостности и многообразии. Загвоздка в том, что собрать эти жемчужины в горе мусора, задача заведомо неподвластная среднестатистической судьбе. Да и кто такое «говорит», когда самые проницательные лишь догадываются…
В ходе неторопливого следования маршруту путешественник отметил, что немногие пассажиры нынче заглядывают в окна: почти все уткнулись в светящиеся экраны неких наладонных устройств, как будто в них-то и сосредоточено самое главное. В этом он вполне убедился, когда по соседству подсела девушка подростковой наружности, и удалось невольно подсмотреть, чем она там занимается – должно быть, каким-нибудь затейливым программным расчетом орбит или архитектурных сечений? Ничуть – всего лишь преобразованием фотографии с собственной физиономией в выигрышном ракурсе. Достигнув желанного результата, та тычком кнопки на экране отправила ее куда-то и… вскоре из короба посыпались булькающие звуки, заставляющие девчушку игриво улыбаться и мечтательно всматриваться в спинку переднего сидения.
Вообще в дороге встречались разные люди, так или иначе отмеченные печатью глубокой задумчивости или, как вариант, однобокой уверенности в незыблемости и натуральности всего окружающего. Пассажиры входили в вагон и удалялись на запланированных станциях в свои повседневные порядки, как и во все эпохи до. Несколько разнообразил музыкант, возникший из ниоткуда и сыгравший на гитаре. Балладу из старых, проверенных временем. И пускай раньше за подобное действо накидывали в шляпу куда больше, все же путника искренне порадовало, что сам жанр еще жив и здоров.
Мало-помалу чужак тоже погружался в собственные мысли и переживания: «да кто я такой и куда опять занесло? Что приобрел, с тех пор как обменял чахнущий киоск проката кассет на машинку времени? Стоило ли оно того? Ведь, в сущности, жизнь и есть вялотекущее перемещение во времени, только требующее изрядного терпения, если пропускать через себя без перемотки. В некотором смысле я тот самый станционный смотритель, отважившийся однажды обменять постылый двор на опасную безвозвратную кругосветку. И сейчас, после стольких скачков уже закрадываются колкие сомнения в реальности происходящего и результативности поиска. Так можно ли в пустыне сюжетов, наконец, отыскать ясную поляну смыслов? И если уж не целую поляну, то хотя бы твердую отправную кочку. Вот бы хоть раз повстречать своего аналогового двойника, надавать крепких советов и предостережений, глядишь и не пришлось бы больше болтаться по электричкам и харчевням…»
Путешествие длилось уже почти полтора часа, так что и достаточно удобное кресло начинало тяготить, а туловище затекать. Вагон сделался совершенно пуст, все попутчики вышли восвояси. Лишь кондуктор, сновавшая по электричке туда-сюда, походя бросала беглый взгляд на невыходимого пассажира. Теперь, когда рельсовое продвижение подкатывало к логическому завершению, та устало угомонилась и уселась в ряду напротив, что позволило внимательно рассмотреть ее. Женщина как женщина средних лет и внешних данных, в прошлой жизни вполне могла быть одноклассницей. Чем-то, кстати, даже смахивает на, одно время соседку по парте, Тамарку Смирнову. Кондуктор, видимо уловив на себе оценивающий взгляд, тоже присмотрелась к пассажиру, словно вспоминая в нем нечто давно забытое и смутно знакомое…
Должно быть, чтобы прервать обмен взглядами и неловкость момента, та и затеяла пустой разговор:
– Ты куда едешь-то, почему здесь?
– Патамушта – односложно отвечал собеседник.
– Почему спрашиваю, досюда по средам обычно-то редко кто доезжает...
– Патамушта, – будто передразнивая, с нажимом парировал он вновь. Почувствовав, впрочем, перебор в тональности, уточнился… – В Макондово мне надо...
– Мак… как? Никогда не слышала даже, нету у нас тут таких на ветке. А что там?
– Там… свои.
Путешественник с отчетливым пониманием, что и не может она знать и дать ответа, отвернулся к окну и принялся изучать грязно-желтый загородный пейзаж, затронутый признаками близящегося заката.
Кондуктор, в свою очередь, также утратила интерес к нелюдимому пижону, который сам не знает куда путь держит, всем видом выказывая нежелание поддерживать культурную беседу.
Конечно, все в жизни конечно. Бездействие электрички свидетельствовало, что это и была финальная остановка. Однако, как становилось очевидно из открывшихся окрестностей, опять не та, что в старом добром пророчестве…
– Выходим-выходим, – командным голосом обратилась к нему сильно подросшая Тамара Смирнова, – Станция Пендяевка! Прибыли!
Они вышли на платформу в разных намерениях: кондуктор в ожидании пересменки перекурить, тогда как путешественник без промедлений устремился к спуску.
– Постой, тебе куда? Все дома по той сторонке, – сердобольно выкрикнула она, указывая рукой верный курс, вновь обратив внимание на чудака в твидовом клетчатом пиджаке, который, спустившись с лестницы, пустился в ее представлении явно не в том направлении.
– Мое почтение, сударыня, просто немного не то измерение, – отмахнулся странник и велел счастливо оставаться.
Под недоуменным взором кондукторши Патамушта отправился в чисто поле к свету заходящего солнца, нисколько не сомневаясь и не оборачиваясь.