НА ФОТО: ДАНИЭЛЬ ОРТЕГА, МУАММАР КАДДАФИ И ФИДЕЛЬ КАСТРО.
1.
В предыдущих главах шла речь о безуспешных попытках партизанской борьбы на примере Sendero Luminoso в Перу. Такими же неудачными были и попытки партизанской борьбы в некоторых других странах Латинской Америки и приблизительно по тем же самым причинам. Теперь же нужно рассмотреть пример успешной партизанской борьбы и проанализировать его. Хронологически первым таким примером была Куба, но тема кубинской революции настолько важна и настолько объёмна, что хотелось бы рассмотреть её отдельно и попозже. Сейчас же попытаемся разобрать пример борьбы в Никарагуа.
Сначала, для общего введения в курс дела, - самая беглая схема событий.
Борьба против местной проимпериалистической диктатуры велась ещё в первой трети ХХ века. Тогда она ещё не была антиимпериалистической в нынешнем понимании этого термина, тот всплеск борьбы следует обозначать термином «национально-освободительная война». Она началась в 1927 году под руководством Аугусто Сандино.
Трудно судить, чем бы закончилась попытка той борьбы. Поначалу у Сандино было только около 100 бойцов, но варварские антинародные действия американцев очень быстро перевели накопившееся народное недовольство в активные действия и армия Сандино стала расти, хотя и оставалась неопытной и недостаточно хорошо вооружённой. В 1934 году сам Сандино был предательски (под предлогом переговоров) убит, а народное движение жестоко подавлено.
Но нас интересуют события более позднего времени. В начале 60-х годов, под влиянием успехов кубинской революции, в Никарагуа опять возобновляются попытки вооружённой борьбы. В 60-е и 70-е годы имел место ряд неудач, но в то же время укреплялась организация и накапливался опыт. В 1979 году проимпериалистическая диктатура была свергнута и после короткого времени переходных и подготовительных мер во главе страны встали руководители этой вооружённой борьбы – лидеры так называемого Сандинистского Фронта Национального Освобождения (СФНО). В следующем десятилетии положение было очень нелёгким, возникали проблемы по целому ряду внутренних и внешних вопросов. На выборах, проведенных в 1990 году, к руководству страной пришли другие политические силы, и только через 17 лет, в 2007 году, сандинистам удалось через выборы опять вернуть президентскую власть и прочное парламентское большинство, которыми они владеют и до сих пор.
Такова общая схема событий. Разбирая же эту тему подробней, нам нужно обратить внимание на следующие вопросы: почему вооружённая борьба оказалась в конечном счёте успешной? каков политический характер этой революции? какие сложные перипетии ей пришлось пройти после победы и почему? каковы объективные перспективы этой власти как в политической, так и в экономической сфере?
- - - -
Итак, 60-е годы. Как уже сказано раньше, к этому времени в Латинской Америке сложилось то, что принято называть «общей революционной ситуацией» (в отличие от ленинской «непосредственной революционной ситуации»). Кстати, в те годы это проявилось не только в Латинской Америке, - итоги Второй мировой войны, укрепление советского блока стран, победа революции в Китае, начало распада старой колониальной системы внесли заметную активизацию в освободительные процессы во всём мире. Но в Латинской Америке эта активизация сочеталась ещё и с крайне тяжёлым положением народных низов и с целым рядом накопившихся острых социальных противоречий и поэтому не могла не вылиться в какие-то попытки активного протеста. В то же время нужно ещё раз повторить сказанное в предыдущих текстах: возможность перевода такой «общей» революционной ситуации в «непосредственную» была различна в разных странах Латинской Америки.
Именно в этих обстоятельствах в Никарагуа проявила себя замечательная личность – Карлос Фонсека. Это имя в свете ореолов некоторых других латиноамериканских революционеров как бы отошло в сторону, забылось и сейчас незнакомо многим нашим активистам, а жаль.
Карлос Фонсека был молодым членом партии коммунистов Никарагуа, - партии довольно слабенькой и во всём следовавшей за советскими хрущёвцами. В 1956 году Фонсека по своей инициативе создаёт несколько марксистских кружков с активно революционной направленностью, а в 1960 году провозглашает с товарищами организацию под названием «Никарагуанская патриотическая молодёжь», где активно пропагандировались идеи сандинистского освободительного движения.
Никарагуанская коммунистическая партия не замедлила исключить его из своих рядов за «авантюризм и партизанщину», ссылаясь на то, что революция в Никарагуа пока, дескать, невозможна. Молодёжь рвалась к оружию, но так называемые «коммунисты» отрицали целеобразность этого. К счастью, молодых революционеров поддержала Куба и в начале 60-х многие из этих активистов прошли политическое и военное обучение на Кубе, в том числе и Фонсека, близко общавшийся в это время с Че Геварой
На этой основе в 1962 году была создана организация Фронт Национального Освобождения, которая (по инициативе Карлоса Фонсеки) в 1963 году получила окончательное название – СФНО (Сандинистский Фронт Национального Освобождения).
Первые попытки вооружённой партизанской борьбы оказались неудачными. Но Фонсека считал причиной первоначальных неудач неопытность, ещё не очень качественную организацию и пока ещё недостаточную широту борьбы. Через это надо пройти, - считал он. – Опыт и организация придут со временем, в ходе самого движения, если не прекращать, а продолжать его.
Видимо, конкретное положение дел в Никарагуа было действительно благоприятным в революционном отношении. Малочисленное партизанское движение пользовалось уважением у всё большего числа активной молодёжи и неуклонно росло, присоединялись к нему и ветераны ещё времён Сандино. Вот текст клятвы, которую должны были давать вступающие в СНФО: «Перед памятью Аугусто Сесара Сандино и Эрнесто Че Гевары, героев и мучеников Никарагуа, Латинской Америки и всего человечества, перед историей я, положив руку на красно-чёрное знамя, означающее «Свободная родина или смерть», клянусь защищать с оружием в руках национальную честь и сражаться за интересы угнетённых и эксплуатируемых Никарагуа и всего мира. Если выполню эту клятву, пусть наградой мне будет освобождение Никарагуа и всех народов, если же нарушу её, пусть меня постигнет позорная смерть и презрение будет мне наказанием.»
В 1969 году была обнародована программа СФНО, основным автором которой был Фонсека. Программа совмещала в себе как народно-демократические так и перспективные социалистические идеи. Ближайшей политической целью ставилось «взятие власти и создание революционного правительства, опирающегося на союз рабочих и крестьян и поддержку всех патриотических, антиимпериалистических и антиолигархических сил страны». Программа предусматривала участие народа в органах власти, свободу создания в городе и деревне народных общественных организаций, бесплатную передачу земли крестьянам с установлением допустимого максимума землевладения, внедрение принципа «кто не работает, тот не ест». Намечалась национализация банков и природных ресурсов, создание рабочего контроля на предприятиях, контроль государства за внешней торговлей, переход к планированию экономики и ликвидация безработицы, создание новой народной армии и поощрение кооперативного движения в деревне, ликвидация неграмотности, установление бесплатного образования и медицинского обслуживания, широкое жилищное строительство, а также «поддержка тех священников и религиозных проповедников, которые защищают трудящийся народ». Программа обещала положить конец вмешательству США во внутренние дела Никарагуа, отказаться от признания ущемляющих суверенитет договоров и навязанных монополиями займов, «крепить единство братских латиноамериканских народов, координировать общие усилия в целях достижения национального освобождения и установления новой социальной системы без империалистического господства и национального предательства».
В большую заслугу Карлосу Фонсеке нужно поставить то, что в отличие от Гонсало (Перу), о котором шла речь в предыдущих текстах, он не изолировал своё течение от всех прочих антидиктаторских течений в стране, а напротив, - прекрасно сознавая какие-то отрицательные стороны этих течений, тактически грамотно использовал связи с ними, разумеется, ни в коем случае не раскрываясь организационно, политически не сливаясь с ними и не теряя ведущую роль СФНО в общем процессе. Несмотря на разногласия по ряду вопросов, иногда даже очень немалые, сандинистский фронт поддерживал отношения со всеми, кто так или иначе был недоволен проамериканской реакционной диктатурой: и с буржуазными демократами, и с критически настроенной интеллигенцией, и с профсоюзами (хотя и очень слабыми в то время), и со стихийно возникающими местными народными комитетами в городе и селе, и с частью никарагуанских коммунистов, и даже с католической церковью, в которой тогда тоже возникли и стали нарастать антидиктаторские настроения.
На таком уровне своего развития революционное сандинистское движение вошло в трудные 70-е годы.
2.
70-е годы. Очень важной особенностью проимпериалистической никарагуанской диктатуры было то, что она противопоставила себя интересам большинства общества, почти всем его слоям. Нечто подобное большому феодальному пережитку; разложившийся коррумпированный клан, сосредоточивший в своих руках всю власть и почти все экономические возможности. Оппозиция этому клану зрела не только в низах или в демократической интеллигенции, но даже в среде капиталистической буржуазии. Кроме недовольства нарушением их собственных буржуазных интересов со стороны этого правящего клана, капиталистическую буржуазию тревожила ещё и перспектива не реформистско-буржуазного, а низового, народного варианта его свержения, если правление клана затянется. По этой причине даже в политических кругах США, пусть и в небольшом меньшинстве, были политики, желавшие заменить эту одиозную диктатуру более умеренным, но зато и более устойчивым буржуазным правительством.
Общенациональность оппозиции диктаторскому клану облегчала дело борьбы сандинистского фронта и давала возможность умело использовать связи с самыми разными политическими течениями. Да, если бы главенство в общем оппозиционном движении оказалось у буржуазии, это могло бы рарушить сандинистскую перспективу революции. Но активная и всё расширяющаяся вооружённая борьба сандинистов делала именно их место всё более весомым в общем раскладе всех оппозиционных течений. Всё больше людей разного социального положения и разных взглядов помогали сандинистам. Росло число союзников и попутчиков, складывался удобный политический тыл, появлялась возможность владения стратегической инициативой. В этих условиях даже многие представители буржуазной оппозиции, поняв влияние СНФО, решили сделать ставку на союз с сандинистами, - во всяком случае, на данном этапе.
Разумеется, если бы классовые противоречия в никарагуанском обществе были уже достаточно остры, капиталистическая буржуазия не пошла бы на это. Все мы знаем, какую реакционную позицию заняла российская капиталистическая буржуазия в начале ХХ века, опасаясь резко возросшей классовой борьбы трудящихся низов. Но внутреннее межклассовое противостояние в Никарагуа ещё не было сколько-нибудь значительным.
К середине 70-х годов не только усилилось и расширилось сандинистское партизанское движение, но и возросла стихийная борьба крестьян на селе и рабочих в городах. Правда, качество этой борьбы было пока невысоким, тем более что рабочие городов находились ещё под большим влиянием местной буржуазии, которая выставляла себя антидиктаторской оппозицией и по существу управляла профсоюзами в своих интересах.
В это время в СНФО произошло некоторое разделение, некоторое разногласие о тактике в создающихся условиях. Одна часть настаивала на необходимости по всем марксистским канонам сделать больший упор на организацию борьбы городских рабочих, благодаря чему, по их словам, можно было бы в случае победы обеспечить социалистический характер будущего правительства. Другая часть ссылалась на слабость рабочего класса в условиях недостаточно развитого капитализма и предлагала по известному опыту, идущему от маоизма, сделать главную ставку на борьбу крестьян, противопоставив её всем течениям буржуазной оппозиции. Третья часть, во главе которой стоял Даниэль Ортега, считала правильным при сохранении своего главенства поддерживать союз со всеми антидиктаторскими силами, в том числе и с буржуазной оппозицией, исходя из того, что о прямой социалистической революции говорить ещё рано и впереди будет довольно продолжительный общедемократический этап.
К сожалению, не удалось найти достоверные материалы о взглядах самого Фонсеки в этих спорах. Можно предположить, что он придерживался третьего взгляда. Такое предположение кажется вероятным потому, что в середине 70-х в программу СФНО были внесены два важных уточнения: первое – о том, что характер никарагуанской революции на данном этапе является народно-демократическим, лишь в отдалённой перспективе переходящим в социалистичность, и второе – о том, что движущими силами революции на данном этапе являются все антиимпериалистические, патриотические слои общества при политическом главенстве рабочих, крестьян и мелкой буржуазии. Другим косвенным свидетельством в пользу такой позиции самого Фонсеки является факт сохранения политического главенства в СНФО именно за третьей частью и проведение практической политики именно в русле таких взглядов.
В 1976 году героически погибает Карлос Фонсека. До сих пор в Никарагуа это имя высоко почитаемо и на официальном и на народном уровне. Его именуют «отцом никарагуанской революции». После гибели Фонсеки СФНО возглавил Даниэль Ортега.
В сентябре 1978 года сандинистами была предпринята попытка решающего восстания. Однако на тот момент возможности диктатуры были ещё велики, а координация действий различных оппозиционных сил недостаточно отработана. Попытка восстания закончилась неудачей и немалыми жертвами. Характерно, что вслед за этим в советской прессе появилась беседа с одним из руководителей никарагуанской «коммунистической» партии, которая всё это время очень скептически относилась к сандинистской борьбе (так и хочется сказать – «латиноамериканская зюгановщина»). В этой беседе недвусмысленно высказывалась мысль, что неудача закономерна, что нечего было зря выступать, что правильный путь – лишь в долгой, постепенной, кропотливой работе в рабочем классе. Эта позиция почти полностью похожа на позицию меньшевиков после поражения российской революции 1905 года, и эта похожесть совсем не случайна.
Менее чем через год после этого, в июле 1979, второй попыткой восстания проимпериалистическая диктатура была свергнута.
3.
Победа 1979 года была не случайной, поскольку соединились все необходимые условия: непосредственная революционная ситуация, правильные субъективные действия революционеров и благоприятность международной обстановки.
Отчего создалась непосредственная революционная ситуация? Отчего правящая проимпериалистическая диктатура уже не смогла держать народ в нужном ей состоянии, хотя в течение многих десятилетий это вполне удавалось? История разных обществ показывает, что такая ситуация (ситуация внезапной потери правящей политической силой возможности пассивизировать народ несмотря на его проблемы и его недовольство) происходит из-за образования временного внутреннего тупика от накопления противоречий до какой-то критической меры. Мы опять должны вернуться к вопросу: надо ли просто ждать этой ситуации или активными субъективными действиями можно ускорить его приход? Сейчас в нашем, российском, левом движении есть и такие мнения, что нужно просто ждать. Как мы видим, позиция латиноамериканских революционеров сильно расходится с этим мнением. Да, если просто ждать, то такая ситуация рано или поздно всё равно наступит, но активные субъективные действия борьбы, безусловно, могут ускорить этот процесс.
Конечно, совершенно понятно, что пока эта ситуация не создастся, то есть пока значительная масса народа не придёт в состояние революционной активности, субъективные действия борьбы большей частью будут оборачиваться самоотверженными жертвами. Невольно вспоминаются строчки старой революционной песни: «Если ж погибнуть придётся в тюрьмах, на шахтах сырых, дело, друзья, отзовётся на поколеньях иных» и слова из Некрасова: «Умрёшь недаром – дело прочно, когда под ним струится кровь».
Так или иначе, активная самоотверженная революционная борьба действительно отзывается какой-то пользой в будущем. Но вызвать довольно скоро непосредственную революционную ситуацию она может не всегда. В предыдущих главах было сказано, что если правящая политическая сила стоит ещё далеко от неизбежного будущего кризисного тупика, то эти самоотверженные действия будут довольно долго безрезультатными. Так произошло с партизанами Sendero Luminoso, так в какой-то степени произошло с партизанами Колумбии, так случилось и с партизанской борьбой Сальвадора (об этом речь ещё будет впереди).
Удача партизанской войны в Никарагуа в значительной степени объясняется тем, что правящий проимпериалистический клан был уже достаточно близок к своему кризисному тупику и активность революционных действий, создав добавочные острые проблемы этой власти, быстрей подтолкнула его к тупиковой ситуации.
Осуждать ли перуанского Гонсало или понесших огромные жертвы колумбийских партизан за тщетность их надежд? Нет, ни в коем случае. Очень трудно, а часто и просто невозможно без практических проб определить, на каком расстоянии от своей бездны находится правящий режим. Только практическая борьба покажет, вызовет ли радикальная активность скорую непосредственную революционную ситуацию или пока ещё нет. Нельзя в связи с этим не вспомнить известные горьковские строчки: «Безумству храбрых поём мы славу! Безумство храбрых – вот мудрость жизни!"
- - - -
Никарагуанская капиталистическая буржуазия, почувствовав приближение критической ситуации, активно перешла к созданию политических организационных структур. В начале 1979 года она создала так называемый «Высший совет частного предпринимательства» во главе с политической организацией «Никарагуанское демократическое движение», но перехватить у СНФО влияние на народ эта организация уже не могла. Единственное, что им оставалось, чтобы не потерять политический вес, - заявить о тактической готовности сотрудничать с СНФО.
Воспользовавшись тупиковой кризисностью правящего клана, лидеры СНФО пошли на вторую попытку восстания, объединив все военизированные подразделения и организационно активизировав все стихийно созданные рабочие и крестьянские комитеты по всей стране.
Очень правильным тактическим действием был курс на объединение всех антидиктаторских течений. При таком объединении очень важно грамотно отличать те течения, объединение с которыми на данном этапе принесёт пользу, от тех, объединение с которыми, наоборот, ухудшит качество революционных сил. В Октябрьской революции в России большевики отвергли всякое объединение с меньшевистской частью социал-демократической партии и с правыми эсерами именно потому, что объединение с ними не улучшило, а ухудшило бы качество политической линии. В то же время большевики пошли на временный блок с левыми эсерами и троцкистами, разорванный лишь позже, когда вред от этого блока стал превышать его пользу.
Весной 1979 года лидеры СНФО обнародовали программу временного правительства в случае скорого взятия власти, и эта программа тактически грамотно учитывала временную союзность всех сил, участвующих в антидиктаторской борьбе. Задачей переходного периода провозглашалось формирование «строя подлинной демократии, справедливости и социального прогресса, который в полной мере гарантировал бы право всех никарагуанцев на участие в политической жизни, всеобщее избирательное право, а также право на создание и деятельность политических партий без какой-либо дискриминации по политическим мотивам за исключением тех партий и организаций, которые стремятся к возврату прежнего режима». Будущее правительство обязывалось не выходить за рамки «смешанной экономики, в которой будут сосуществовать: сфера государственной собственности с чётко установленными границами, сфера приватной собственности и третья сфера, характеризуемая совместными капиталовложениями государственного и приватного секторов». Программа даже признавала внешний долг прежнего режима и обязывалась выплатить его на условиях и в сроки, «наиболее благоприятные для национальных интересов». При этом в исключительное и непосредственное ведение государства передавались все природные ресурсы, а также экспорт продукции сельского хозяйства и импорт необходимых для него средств производства. Государство получало право контролировать цены на продовольствие и обязывалось «оказывать поддержку и содействие развитию национальных предприятий, главным образом мелких и средних, в условиях противостояния транснациональным корпорациям». Иностранные инвестиции должны были разрешаться «лишь в тех случаях, когда необходимые финансовые или технические ресурсы не могут быть обеспечены национальным частным сектором или государством» и при условии, что они не повлекут негативных последствий экономического или морального характера.
Международная же обстановка в этот период сложилась вполне благоприятно, - и это очень немаловажный фактор в любой революции. Многие соседние латиноамериканские государства сочувственно отнеслись к свержению этой отвратительной диктатуры. Мексика, Коста-Рика, Панама и Эквадор уже заранее признали революционное правительство, а из Сальвадора, Панамы, Гватемалы, Венесуэлы и Чили прибыли многочисленные добровольцы. США в это время, опасаясь потерять свои позиции в странах Латинской Америки, не рискнули пойти на прямую агрессию, хотя и не отказались от этого в принципе.
В июле 1979 года проимпериалистическая диктатура в Никарагуа была свергнута и новая власть официально провозглашена. Дальнейшие же события подтвердили известные ленинские слова, что при всей трудности этой задачи взять власть всё же легче, чем затем удержать её и правильно воспользоваться ею.
4.
Непосредственная революционная ситуация ценна не только тем, что активизирует большую массу народа для штурма прежней власти. Возникшая массовая активизация является необходимой и для формирования новой власти и для осуществления программных преобразований. Если по какой-либо причине вспышка народной активности быстро спадёт, то новая власть не сможет ни удержаться, ни преобразовать нужным образом жизнь общества.
Революция это не акт взятия власти, как думают некоторые непонимающие люди. Революция – это долгий процесс перехода общества из прежнего состояния в принципиально новое. И на всём этом долгом пути успешность процесса в очень большой степени (можно сказать, в решающей степени) зависит от активности революционного народа.
Когда мы говорим о необходимости революционной ситуации в эксплуататорском строе, мы исходим из того, что в своём нормальном состоянии эксплуататорское государство изо всех сил и всеми имеющимися в его распоряжении средствами работает над пассивизацией народа, и у него это получается пока оно не потрясается политическим и структурным кризисом. Революционное же государство, наоборот, изо всех сил и всеми средствами должно работать над постоянной активизацией и революционизацией народа, добиваясь абсолютной гарантии от опасности народной пассивности, ибо наступление такой пассивности означало бы крах революционного процесса.
Реально идущая революция достигает постоянной, неспадающей активности большинства не только субъективными действиями революционного государства, но и самим объективным ходом революционного процесса. Если это – действительная революция, то в своём ходе она всё время порождает последовательные острые противоречия, за которыми стоят интересы определённых частей общества. Сочетание объективного обострения противоречий революционного развития и правильной революционизирующей политики нового государства позволяет не допускать опасной пассивизации общества, даже если какие-то сопутствующие обстоятельства каким-либо образом толкают к этому.
Вспоминая советскую историю, вспоминая большой спад революционной активизации народа во второй её половине, мы не можем объяснить это ничем иным, кроме как практической остановкой революционного процесса и вдобавок к этому намеренной политикой новых власть имущих по обывателизации советского общества.
- - - -
Возвращаясь к конкретному ходу никарагуанской революции, мы должны отметить следующие его особенности.
Во-первых, сборный, союзный состав движущих сил революции потребовал и сборного, союзного состава правительства в первое время после свержения прежней диктатуры. Во-вторых, вся экономика Никарагуа (маленькой и недостаточно развитой страны) была тесно привязана к мировому капиталистическому механизму и очень зависела от него. В-третьих, степень классовых противоречий между пролетарской и буржуазной частями общества была ещё очень низка.
В связи с этими объективными обстоятельствами мы, конечно, никак не можем говорить о социалистическом характере этой революции и даже предполагать сколько-нибудь быстрый переход к социалистическим преобразованиям. Определяя характер никарагуанской революции, мы можем и должны обозначить её как антиимпериалистическую и демократическую, причём, несмотря на большое стремление капиталистической буржуазии придать ей классическое буржуазно-демократическое направление, всё же революцию демократическую не в этой форме, а в форме народно-демократической.
Местные «леваки» и троцкисты, в которых, как известно, нет недостатка в Латинской Америке, изо всех сил призывали сандинистов сразу перейти к революции социалистической и даже, не ограничиваясь призывами и критикой, прибегли к активному противодействию сандинистскому правительству, вынудив его тем самым обратиться к антилевацким и антитроцкистским репрессиям.
Насколько можно судить по заявлениям и действиям сандинистов, в их ближайших планах была задача наладить нормально работающее хозяйство со значительной социальной ориентацией, и первоначальные меры правительства направлялись именно к этой цели. Уже в первые годы новой власти госсектор охватил 95% добывающей и 25% обрабатывающей промышленности, 70% строительства, 55% сферы услуг. Образование всех степеней было провозглашено бесплатным, а плата за жильё снижена вдвое, проводилась активная работа по ликвидации неграмотности, перераспределялась земля в аграрном секторе и создавались небольшие кооперативы, субсидировались основные потребительские цены. Сохраняя смешанную экономику, новая власть централизовала банковский кредит, внешнюю торговлю и валютные операции, рассчитывая через эти рычаги подчинить своим целям работу приватного сектора. Правительство не разрывало прежних внешнеэкономических связей и не препятствовало внутреннему капиталистическому хозяйству, но старалось придать им неимпериалистический и национально ориентированный характер.
Надо отметить, что поначалу и руководящие силы мировой капиталистической системы избегали резких и жёстких действий в отношении новой никарагуанской власти. Опасаясь излишней жёсткостью толкнуть страну на радикальный кубинский вариант, они рассчитывали постепенными политическими и экономическими мерами «приручить» новую Никарагуа. И международные финансовые организации, и многие правительства Европы и либерально-буржуазные круги США обещали «мягкие» отношения с сандинистами при условии «соблюдения ими на деле политического плюрализма, конструктивного сотрудничества с ТНК и свободного развития местного приватного сектора».
К чести руководителей СНФО, они ясно и вовремя увидели опасность постепенного «мягкого приручения», а одновременные попытки капиталистической буржуазии Никарагуа всеми доступными мерами перетянуть «одеяло власти» на себя заставили сандинистов очистить правительство от капиталистических попутчиков и отодвинуть намечавшиеся демократические выборы на 1985 год, используя эти пять лет для ослабления оппозиционных сил и ещё большего укрепления своего влияния.
Такое обострение внутреннего противостояния было, разумеется, вполне ожидаемым. Народно-демократический характер революции должен был подтвердить себя. В то же время так же ожидаемым был и ответ мировых империалистических кругов на эти меры революционного правительства. В отношении Никарагуа руководящие силы мировой капиталистической системы перешли к жесточайшим санкциям и к организации вооружённой контрреволюции.
- - - -
По-видимому, нет необходимости подробно перечислять все санкционные меры, предпринятые мировым империализмом. Они стандартны и всем, в общем-то, известны. Но для такой страны, как Никарагуа, эти меры оказались очень болезненными. Практически все предприятия Никарагуа так или иначе были связаны с империалистическими ТНК и зависели от международного кредитования. Уязвимость для внешнего давления была очень большой, поэтому экономический ущерб для такой небольшой и очень зависимой от внешних связей страны оказался огромным. США не прибегали только к прямой военной агрессии, но это только формально, так как организовали военные контрреволюционные подразделения и в самой Никарагуа и с территории соседних с ней послушных Вашингтону стран. Одновременно немалая часть внутренней капиталистической буржуазии саботировала капиталовложения в никарагуанскую экономику и пыталась срывать меры государства по регулированию хозяйства.
С 1980 по 1985 годы условия внешнеторгового обмена ухудшились на треть, покупательная способность экспорта – на 30%, экспорт Никарагуа в другие страны Центральной Америки снизился вдвое, к 1983 году – еще вдвое. Чтобы дать кров беженцам от военных действий, пришлось свернуть всё остальное строительство жилья. Разрушенные школы восстанавливались только там, где на это выделялись небольшие средства зарубежных программ помощи. Процент неграмотных снова повысился с 12% до 20%. Импорт медикаментов с 1982 по 1987 г. снизился в два с половиной раза, число работников здравоохранения – на 20%, стала расти безработица.
Сандинистское правительство делало всё, что могло. Но эти поистине титанические меры могли, разве что, несколько замедлить ухудшение экономического положения, но никак не остановить его, не говоря уже о повороте в лучшую сторону.
Отрицательную роль в это время сыграли и оппозиционные сандинистам «леваки», демагогически призывая к национализации собственности всей капиталистической буржуазии и переходу к полному социалистическому управлению на основе диктатуры пролетариата. Сандинистское государство объективно не могло сделать это и из-за множественной распылённости предприятий, и из-за отсутствия необходимого опыта и кадров для такого управления, и из-за абсолютно несомненной перспективы оказаться в этом случае в стопроцентной блокаде со стороны мировой капиталистической системы.
Самочинные действия «леваков» по захвату приватных предприятий только вносили добавочный хаос в такое, и без того очень сложное, дело управления общей смешанной экономикой.
Несмотря на значительное ухудшение жизни народа, несмотря на вынужденный рост цен, урезание субсидий и свёртывание социальных программ, большинство по-прежнему поддерживало сандинистов, и в этом проявляется влияние действительно объективно назревшей и идущей революции. Поддержка большинства позволила сандинистам объявить значительно рассширенную военную мобилизацию по защите от поощряемых империализмом вооружённых отрядов контрреволюции. Ценой очень больших усилий и жертв к 1985 году в военных действиях наметился перелом и вооружённые контрреволюционные отряды были большей частью подавлены или вытеснены за территорию Никарагуа.
Сочетание колоссальных экономических тягот и тяжёлых жертв в войне не могло не сказаться на обществе, в большинстве своём, безусловно, мелкобуржуазном. Правительство видело, что в народе нарастала усталость, а активность низовых массовых организаций заметно снижалась. В этих условиях временное сандинистское правительство, желавшее, как уже говорилось, провести всеобщие демократические выборы попозже, после того как своей социальной политикой заметно улучшит жизнь народа и этим привлечёт на свою сторону ещё большее большинство, поняло, что ход событий ведёт как раз к обратному, и ускорило организацию выборов. Выборы были проведены в 1984 году. К выборам были допущены и некоторые умеренные оппозиционные партии. Разумеется, это вызвало очередную резко отрицательную реакцию «леваков», назвавших такой подход «нарушением революционных принципов и капитуляцией перед буржуазией». Но сандинистское правительство исходило из необходимости лишить империалистические силы дополнительных «козырей» и получить подтверждение международным сообществом действительной демократичности проводимых выборов.
Будет неправильно сравнивать в этом вопросе политику сандинистов и политику большевиков в Октябрьской революции. Слишком разные условия, слишком разные страны и внешнеполитические обстоятельства. А «левакам» дай только повод, - мы все помним «леваческие» вопли и в революции большевиков по вопросу Брестского мира или НЭПа.
Выборы дали 67% в пользу СНФО (за «левую» оппозицию проголосовало менее 4%). Пост президента занял Даниэль Ортега, и большинство мест в парламенте также оказалось за сандинистами. Однако сандинисты вправе были расценивать этот результат как тревожный, - они предполагали поддержку большего уровня, и то, что треть населения высказалась против СНФО не могло не беспокоить.
- - - -
Думаю, все читатели уже заметили очевидную разницу внешнеполитических условий революции в Никарагуа и кубинской революции. Куба имела бы те же самые тяжелейшие последствия, если бы не получила в то время возможность войти в так называемое мировое социалистическое содружество. Никарагуа в 80-х годах, а тем более – во второй половине 80-х, такой возможности уже не имела. Речь уже не шла ни о существенной экономической поддержке, ни о поддержке хотя бы политической. Горбачёвцы давали понять Вашингтону, что при любом развитии событий никаких решительных принципиальных мер по никарагуанской проблеме принимать не будут, а никарагуанцев и кубинцев призывали искать «консенсус на основе общечеловеческих ценностей».
Несмотря на победу в войне с отрядами вооружённой контрреволюции, положение в Никарагуа продолжало ухудшаться во всех отношениях. США от прямых вторжений контрреволюционеров перешли к диверсиям и провоцированию стычек на границе с другими центральноамериканскими государствами, в больших размерах финансировали никарагуанскую оппозицию внутри страны, всеми силами сколачивали антиниарагуанский блок зависимых от них латиноамериканских стран, давили через своё влияние в ООН, ужесточали блокаду, подключая к ней и международные финансовые организации, и европейских сателлитов. Американское правительство ультимативно требовало от сандинистов «полноценной демократии», примирения с контрреволюционной оппозицией и предоставления ей полной свободы прессы и свободы организации, настаивало на скорейших перевыборах, называя результаты выборов 1984 года подтасованными и недемократическими.
Многие предприятия Никарагуа, использовавшие североамериканскую технологию, остановили работу. Производство на душу населения снизилось за 1985 год на 10%, из-за уменьшения прибыли сократились государственные капиталовложения и субсидии, цены выросли в 3,5 раза, безработица достигла 22%. Инфляция в 1985 году достигла 334%, в 1986 – 743 %, в 1987-м – 1161%. Покупательная способность зарплаты рабочих уже в 1986 году составляла всего 19% от уровня 1980 года. Планирование становилось лишь формальным, экономические рычаги воздействия на приватный сектор ослабли.
Низовой никарагуанский народ заслуживает огромного уважения за то, что в этих непомерно тяжёлых условиях он в значительной степени всё же сохранил верность сандинистскому фронту, но очень большая часть колеблющихся, ранее на волне общенационального подъёма также шедшая за сандинистами, теперь отошла от них, поддавшись на пропаганду оппозиции о возможности избавиться от тягот путём возвращения в «цивилизованное лоно» мировой капиталистической системы. Огромный моральный ущерб в это время нанёс и распад так называемого «социалистического лагеря» в Европе, посеяв у многих мнение о принципиальной утопичности какой-либо социалистической перспективы для человечества вообще.
Не имея достаточной внешней поддержки и пытаясь сохранить те малые экономические связи, которые ещё не были разрушены империалистической блокадой, сандинистское правительство по «совету» отдельных латиноамериканских стран, руководства ООН и некоторых социал-демократических правительств Европы было вынуждено пойти на ряд уступок, объявить амнистию большому количеству контрреволюционеров, дать свободу оппозиционной прессе и всем оппозиционным организациям, частично допустить оппозицию к коалиционному участию в государственных органах и назначить досрочные выборы на февраль 1990 года. В случае сандинистской победы на этих выборах США, не таясь, уже заранее готовились объявить их недемократическими и под этим предлогом пойти на прямое вторжение.
Оппозиционные силы сформировали к выборам крепкий антисандинистский блок НСО (Национальный Союз Оппозиции) из 14 партий, в который, как ни странно (впрочем нет, не странно!) вошла и никарагуанская компартия (к этому времени уже целиком прогорбачёвская) под предлогом того, что «неправильная политика сандинистов ведёт страну к катастрофе и любой способ отстранения их от власти будет в данном случае во благо».
Результаты выборов 1990 года были таковы: СФНО набрал 40,8%. НСО – 54,7%, радикальные «леваки» - менее 3%. 51 место в парламенте было за НСО и 39 – за СФНО. Президентом стал представитель буржуазного оппозиционного блока, его же представитель встал и во главе парламента.
5.
Утрата сандинистами президентского и парламентского верховенства лишний раз показывает ту известную истину, подтверждённую всеми революциями, что стандартная демократия капитализма непригодна для революционного времени, даже если речь идёт не о социалистической, а о народно-демократической революции, и что демократия революционного времени должна быть подстроена под задачи революционного времени. Говоря другими словами, демократия (которая, как известно, всегда является лишь формой классовой диктатуры) должна быть в революционное время формой диктатуры лишь тех слоёв общества, которые осуществляют данную революцию.
Тем более, если новые силы поначалу слабы в государственном отношении (а они всегда в этом отношении поначалу слабы), а старые силы пока ещё сильнее (а это всегда так, особенно если учесть их связь с политической и экономической мощью зарубежной контрреволюции). Возможность для тех, кто составляет оппозицию революционному движению, «демократическим путём» взять рычаги власти должна быть исключена, несмотря на неминуемые внутренние и внешние вопли о недопустимости «попрания демократических свобод».
Нет оснований полагать, что эта истина не была известна сандинистам. Но из предыдущих глав мы видели, что нарушение её было вынужденным. Мне почему-то кажется, что принимая это вынужденное решение, сандинистское руководство взвешивало разные варианты результата и просчитывало как возможность или невозможность в одиночку противостоять экономическому, политическому и военному нажиму империализма, как вероятность всё же победы на этих выборах, так и вероятность победы оппозиционеров, и на основе этого просчитывания вырабатывало будущую подходящую политику. Я думаю, сандинисты ещё до выборов понимали, что даже в случае победы оппозиции они не утратят ту реальную силу, какую они уже наработали за предшествующие годы как в виде идейного влияния на большую часть общества, так и в виде немалого количества общественных организаций на местах.
Так, собственно, и получилось. После выборов 1990 года, давших победу оппозиции, Даниэль Ортега сказал: «Ну что ж, теперь мы будем управлять снизу». Наработанное сандинистами в предыдущей борьбе (в том числе – военной) не могло быть подавлено силой, и было очевидно, что даже попытка сделать это, а тем более – с опорой на империализм, вызовет вновь подъём низовых масс. СНФО по-прежнему сохранял немаловажные места в силовых структурах и массовых общественных организациях и имел немало своих представителей в административном и хозяйственном аппарате как центрального правительства, так и на местах. Новая власть должна была учитывать это оставшееся влияние и вынуждена была установить своеобразное договорное разделение сфер фактической власти. Таким образом, ситуация представляла собой некое двоевластие.
Новая центральная власть принимала меры по так называемому «национальному примирению», развитию частного сектора, возобновлению внешних экономических связей. Снятие экономической и политической блокады способствовало экономической стабилизации. В то же время не нужно забывать, что эта экономическая стабилизация была капиталистической, а следовательно, сохранялись межклассовые противоречия (в том числе и противоречия между мелкой и крупной буржуазией) и противоречия в среде самой капиталистической буржуазии. Новая власть не была едина, часто раскалывалась на противодействующие друг другу политические группы, множилась конкурирующая многопартийность, - и это тоже было на руку сандинистам.
- - - -
Здесь следует немного отойти в область теории и чуть поподробней разобраться в вопросе о характере никарагуанской революции и об особенностях её протекания. (Я, кстати, заметил, что некоторые наши люди, имея за образец Октябрьскую революцию 1917 года и её дальнейшие действия, прикладывают этот образец ко всем другим революциям в мире, не учитывая ни местные особенности, ни даже различия в типе революции. Больше того, - они плоховато представляют общую теорию революционного процесса, слишком упрощают её и из-за этого допускают серьёзные ошибки.)
Итак, прежде всего нам нужно разделить два понятия: «идущий объективный процесс» и «революция». Разумеется, это не одно и то же. «Объективный процесс» – это более общее понятие, а «революция» является лишь определённой стадией этого процесса – той стадией, когда сущностный переход от старого к новому уже начался. Объективный процесс может отсутствовать, тогда, конечно, говорить не о чем. Но может быть и так, что он есть, идёт, но пока идёт эволюционно. Лишь на определённой высоте своего эволюционного развития этот объективный процесс переходит из прежней эволюционной постепенности в революционный социальный скачок. Как мы все знаем, в случае неудачи этого скачка ход объективного процесса опять переходит в эволюцию с тем, чтобы в будущем опять дозреть до революционной стадии.
Мы знаем, что такая стадия начинается при складывании соответствующих условий. Если так, то нельзя не признать и то, что при исчезновении необходимых условий революция должна угаснуть. Могут сказать (и это очень правильная, очень замечательная мысль), что революции, уже начавшись, самим своим ходом создают себе необходимые условия для дальнейшего развёртывания. Да, это так, но они всё же создают не все необходимые условия, и ситуация не неудачи, а просто угасания уже начавшейся революции вполне мыслима. Понятно, что если сохраняется общий объективный процесс, то последующее его развитие вновь приведёт при новом складывании необходимых для революционной стадии условий.
К этому нужно добавить ещё и то, что сама революционная стадия состоит из целого ряда этапов и каждый этап является своего рода маленьким объективным процессиком. А значит, и каждый этот маленький внутренний этап революции тоже имеет свою собственную и эволюционную и революционную стадии. То есть мы должны различать эволюцию, так сказать, «большую» (эволюцию в объективном процессе) и эволюции, так сказать, «маленькие» (в этапах революции) и точно так же, по той же логике – революцию «большую» и революции «маленькие», этапные. Может быть, это с непривычки и покажется трудным, но на деле это нетрудно понять.
Для чего нам эти рассуждения? Для того, чтобы правильно определить суть разбираемых нами перемен.
Попробуем разобраться. Антидиктаторский, антиимпериалистический процесс в Никарагуа, как уже говорилось, имел двойственность, был соединением буржуазно-демократического и народно-демократического движений, включая в себя как известное различие, так и некоторое совпадение интересов низового никарагуанского общества и некомпрадорской капиталистической буржуазии. Относительная лёгкость свержения диктатуры и объясняется совместностью обеих этих составляющих.
Получив власть, СНФО, который представлял собой народно-демократическую составляющую, теоретически, конечно, обрёл возможность довести народно-демократическую революцию до конца. Но на практике это оказалось совсем не простым и не быстрым делом. Невозможность быстро размежевать эти две составляющие в общенациональном антидиктаторском движении (тем более, что в буржуазно-демократической составляющей капиталистической буржуазии тоже была патриотическая, антиимпериалистическая часть), непомерное давление империалистических кругов и отсутствие надлежащей внешней помощи помешали народно-демократической революции набрать всю полноту своего размаха и завершиться победно.
Вот здесь и будет нам полезно сделанное разделение понятий. Видя явный переход в эволюционность, видя вроде бы приостановку революции, мы должны поставить вопрос: остановился ли объективный процесс вообще? или остановилась народно-демократическая революция как стадия этого процесса, перейдя опять в эволюцию объективного процесса? или же «большая» народно-демократическая революция должна считаться всё же продолжающейся, а явный переход в эволюционность относится лишь к её внутреннему «маленькому» этапу?
Так вот сложившаяся после 1990 года ситуация показывает нам, что нельзя говорить о ней не только как о прекращении антиимпериалистического объективного процесса, но и об угасании «большой» народно-демократической революции. Переход движения из революционной в эволюционную форму, по-видимому, следует рассматривать как «маленькую» эволюцию отдельного этапа внутри «большой» народно-демократической революции.
Перечитывая это, я понимаю, что некоторым читателям такое скрупулёзное копание в диалектических дебрях может показаться лишним и нудным усложнением. Но разбираться в таких нюансах дело совсем не лишнее. Это применимо к любой революции. Возьмём, скажем, нашу, советскую. Всем известно, сколько эволюционных периодов пришлось пройти внутри общей «большой» революции и сколько на этом основании пришлось выслушать оголтелых радикалистских обвинений в «предательском отходе от революции». Следующий этапный революционный всплеск, на основе предыдущих эволюционных наработок, должен был развернуться к 60-ым, но, как известно, по ряду причин был упреждён контрреволюцией. И только после победы этой контрреволюции можно было сказать, что общая «большая» революция, открытая 1917 годом, погасла. Однако остановился ли шедший объективный процесс? Нет, он лишь пошёл дальше опять эволюционно, накапливая условия для нового революционного периода. Вот видите, как полезно знать такие детали! – ход событий становится гораздо понятнее.
А насколько велика, в силу специфичности, эволюционная составляющая внутри «большой» китайской революции! И опять это даёт повод оголтелым радикалам бросать обвинения в предательстве. Так что разбираться в этих теоретических нюансах совсем не помешает.
Теперь о революции буржуазно-демократической, за которой стояла значительная часть никарагуанской капиталистической буржуазии. Обретение президентства политическим блоком капиталистической буржуазии как будто означал для неё завершение буржуазно-демократической составляющей процесса. Да, так бы и было, если бы им удалось установить и прочно закрепить свою систему. На деле же говорить о достаточно удовлетворительном завершении их буржуазно-демократического процесса было ещё нельзя по причине остающейся низовой народно-демократической составляющей. Как сказано, крупная буржуазия оказалась не в состоянии подавить эту составляющую. Прибегнуть же к проимпериалистическим мерам означало бы вновь создать революционный подъём низов. Весь период трёх буржуазных президентств с 1990 до 2007 года был периодом попыток этих двух направлений постепенным политическим путём ослабить друг друга и показать большинству общества преимущество именно своего политического курса. Неизбежные капиталистические отрицательности, тем более при политическом руководстве, а значит и при политической ответственности капиталистических буржуазных демократов, играли в этой эволюционной борьбе на пользу сандинистам.
В 2007 году, воспользовавшись накопленными за эти годы отрицательностями капиталистического неолиберального курса, коррупционными скандалами в правящей элите, возросшим недовольством низов и множественными политическими расколами в правящем буржуазном блоке, СНФО вновь победил на очередных выборах и Даниэль Ортега вновь принял пост президента.
- - - -
За прошедшее до 2007 года время и в мире в целом и в самой Никарагуа произошли немалые изменения. Поэтому, даже если мы считаем, что сандинистская «большая» народно-демократическая революция продолжается, мы не можем не учесть при этом и влияние происшедших (и происходящих) изменений на характер её протекания. За эти годы развился и окреп капитализм внутри страны, исчез фактор Советского Союза, но начал всё более нарастать политический и экономический фактор нового Китая, несколько поколебались возможности империализма в связи с рядом кризисов, в самой Латинской Америке заметно усилилась тенденция к появлению левоцентристских правительств.
Можно ли сказать, что возвращение сандинистов к центральной власти означает завершение их «большой» революции? Нет, так нельзя говорить.
Да, речь пока идёт о народно-демократической революции. Для Никарагуа говорить о социалистической революции пока рано. Это не значит, что не может быть в перспективе опосредованного социалистического продвижения, но говорить об опосредованно-социалистической перспективе таких стран можно только после выполнения задач революции народно-демократической.
Никарагуанская революция может считаться законченной только после достижения ею своих целей. Если определять характер никарагуанской революции как «антиимпериалистическая по содержанию, народно-демократическая по форме», то нужно и говорить о перспективах достижения как антиимпериалистических, так и народно-демократических целей.
Антиимпериалистические цели будут достигнуты при складывании крепкого политического и экономического блока, надёжно отсекающего проникновение империалистических отрицательностей. Понятно, что одна страна, тем более такая невеликая, не в состоянии обеспечить это и что надежда здесь только на совокупный латиноамериканский блок. То есть перспективы здесь относительно далёкие.
Революция же народно-демократическая быть завершённой в принципе может, и вслед за этим может начаться переход к опосредованному социалистическому движению по типу, скажем, Кубы. Тогда мы будем говорить, что характер революции стал «антиимпериалистический по содержанию и опосредованно-социалистический по форме».
Но что надо, чтобы считать народно-демократическую революцию завершённой? Что значит достичь её целей? Одной центральной власти здесь мало.
Народно-демократическая революция должна обеспечить политическую и экономическую власть народных низов, хоть и при сохранении частнособственнического хозяйствования. Следовательно, цели народно-демократической революцией можно считать достигнутыми только при установлении а) такого политического положения, в котором главенствующие политические позиции не находятся в руках крупной капиталистической буржуазии, б) такого экономического положения, в котором руководство экономикой осуществляется государством диктатуры народной демократии, и в) такого государственного строя, который не только обеспечивал бы прочность такой модели, но и давал бы ей возможность достаточно эффективно жить и хозяйствовать. Короче говоря, нужно создать народно-демократическое государство, народно-демократическую экономику, народно-демократическое общество.
В этом и состоит задача очередного этапа (или этапов) никарагуанской революции, ставшего возможным благодаря возвращению сандинистов к центральной власти. Более конкретно эта задача подразделяется на гарантированное закрепление центральной власти в своих руках, на грамотное стимулирование и регулирование капиталистической экономики (как государственного, так и приватного сектора), на серьёзное внимание социальной политике в пользу широких народных слоёв, на создание целой сети демократических организаций низового народа под руководством объединяющей идеологии, на установление выгодных внешних политических и экономических связей с образованием крепких союзнических блоков. Всё это далеко ещё не выполнено, и дело это очень непростое.
Благоприятствующими внешними факторами в этой работе являются, как уже сказано, появление нового центра политической и экономической силы в лице изменившегося Китая, довольно широкая тенденция политического левоцентризма в странах Латинской Америки и несколько ослабленные возможности империализма США.
К опасным же факторам, на которых всё же может споткнуться народно-демократическая революция, нужно отнести неизбежные отрицательности, присущие сохраняющемуся капитализму, бюрократизм и коррупцию, подтачивающие народно-демократическое государство, открытое и подспудное стремление буржуазии к обычной буржуазной демократии, характерные мелкобуржуазные распри между разными частями общего движения и наконец, всё же продолжающуюся (сейчас более тайную, чем явную) подрывную деятельность империализма.
Гарантии того, что никарагуанская революция успешно перейдёт на опосредованно-социалистический путь, нет, как нет вообще гарантий в любой революции. В любой революции есть две одновременно действующие и одновременно растущие тенденции – революционная и контрреволюционная, и рост вероятности победы постоянно сопровождается ростом вероятности поражения, оставляя, таким образом, всё время их взаимную вероятность почти равной, как при бросании монетки. Опыт советской истории хорошо показал нам это.
Будущее никарагуанцев может дойти до возможности опосредованно-социалистического пути, но может пойти и по пути общелатинского левоцентризма, наконец – мыслим и откат в обычный капитализм. Будем следить, будем «болеть» за эту страну и этот народ.
- - - -
Некоторые читатели могут сказать: «Зачем нам какая-то далёкая Никарагуа? Зачем уделять столько глав какой-то маленькой и недостаточно развитой стране, явно не способной ещё осуществлять переход в социализм?» Но объектом рассмотрения здесь является не Никарагуа, а антиимпериалистический процесс в отсталых регионах, с преобладающей мелкобуржуазностью, с неоднозначной в политическом отношении капиталистической буржуазией. Мы все знаем, как по марксистским учебникам развитый капитализм переходит в социализм, но мы не найдём в этих учебниках подробный анализ революционной борьбы в таких малых и отсталых странах. А между тем мировой революционный процесс пошёл именно этим путём, и борьба в этих странах, хоть зачастую и оканчивается поражением, но даёт примеры и побед, и попыток прогрессивного использования народом результатов этих побед. На чём же ещё, как не на примере таких побед, мы можем обогатить марксистскую теорию опытом не книжного, а действительного хода мирового революционного процесса?
(mvm88mvm@mail.ru)