Продолжение, начало см. Белые скалы и странный мотоциклист - 1.
С детства я был неплохим пловцом, но переоценил свои возможности. Какое-то время я успешно боролся с течением, однако когда мне удалось достичь середины озера, силы внезапно покинули меня. Я стал терять сознание, – сказалось переохлаждение от долгого пребывания в воде.
Из последних сил удерживая сознание, я перевернулся и лег на спину, так было меньше шансов утонуть, и только после этого отдался на волю волн. Больше я ничего сделать не мог.
Луна зловеще улыбалась мне с неба, и мне казалось, что она сейчас захохочет, словно обезумевшая вакханка, в разгар дикой оргии осушившая до самого дна громадную чашу крепчайшего вина. Кроме этой странной смеси яви и бреда, больше я в ту ночь ничего не запомнил.
Сознание вернулось ко мне, когда солнце высоко поднялось над горизонтом и стало крепко припекать. Я открыл глаза и увидел прямо перед собой крайне встревоженное лицо Ли. В следующую секунду я понял, что мы находимся с ней вдвоем в лодке. Волны нежно качали нас, словно младенцев в колыбели. Моё голое тело было укрыто какой-то рогожей, а под мою голову Ли заботливо подсунула свою мягкую рыбацкую куртку.
Я попытался вспомнить, что произошло. Все события прошедшей ночи показались мне дурным сном, однако вопрос Ли, нежно адресованный мне, развеял все иллюзии.
– Почему ты меня не послушал? – Она ласково провела ладонью по моим спутавшимся влажным волосам. – Я говорила тебе, что там опасно. Они стреляют во всё, что движется. Там погибло несколько рыбаков и множество диких животных. Наверное, тебе очень плохо со мной, я тебе крепко надоела.
Я с чувством пожал её прохладную руку.
– Мне с тобой очень хорошо. Так у меня никогда не было в жизни. Прости меня. Я – болван!
Оказалось, что волны выбросили меня на небольшой пляж у белых скал, а Ли рано утром проплывала мимо, закидывая в озеро сеть, и заметила меня. Вот так она снова спасла меня.
Когда мы прибыли домой, она затащила меня наверх, уложила в постель и принялась поить своими отварами. Скоро я уснул, а когда проснулся, обнаружил, что она сидит напротив и не сводит с меня глаз. Она снова принялась лечить меня, ухаживать за мной, а я любовался ею, и мысль, что в любой момент она может предать меня, что ей нельзя верить, как-то очень неохотно сверлила мой мозг в тот трепетный момент.
Она вдруг опустилась на кровать рядом со мной и с виноватой улыбкой посмотрела мне прямо в глаза.
– Я обнаружила зеркальце Дана у тебя в одежде, которую ты оставил на берегу. Я вернула его несчастному парню. Извини, что без твоего разрешения.
Теперь Дан опять будет действовать мне на нервы своими дурацкими зайчиками, мне захотелось застонать, однако моя рука вдруг будто сама собой мягко легла на её бархатную руку.
– Ты, как всегда, сделала всё правильно.
Она наклонилась и сладко поцеловала меня прямо в губы. Голова моя пошла кругом. Она поцеловала меня не в щёку, а именно в губы, и это было впервые!
– Я люблю тебя, американец. Я хочу, чтобы ты знал это, дорогой мой. Мне жаль, что ты не веришь мне, но время покажет. Рано или поздно ты поймешь, что самое безопасное для тебя место на земле было здесь.
Я растворялся в её взгляде, моя душа сливалась с её светлой душой, но я всё равно ей не верил. Страх был сильнее любви. Таинственность Ли играла со мной плохую шутку. Мне начало казаться, что в действительности я не люблю её, а всего лишь обманываю себя.
Скоро я вновь поднялся на ноги, и опять потекли наши денечки. Она была очень нежна со мной, но никакой интимной близости по-прежнему не допускала. Тот её страстный поцелуй, словно минутный порыв, был первым и последним.
Когда наше очередное утреннее жевание риса закончилось, Ли отложила в сторону кухонную тряпку и подошла ко мне. Я думал, она хочет просто что-то спросить, как часто делала после завтрака, а она вдруг села мне на колени и властно обвила шею своими волшебными руками. Я буквально обалдел от такого поворота.
Она приблизила свои смеющиеся глаза к моим ошалевшим глазам.
– Сегодня моя бабушка очень хорошо улыбалась мне во сне.
– Ты думаешь, мне это о чем-то говорит?
– А я тебе объясню.
– Надеюсь, что пойму.
– Это означает, что в ближайшее время, возможно, она смягчится.
Я изобразил глупый вид.
– О, и что тогда?
– Мы сможем создать семью, и всё будем делать вместе, есть, спать, не знаю, как тебе ещё объяснить.
– Теперь, кажется, понимаю.
– Ты хочешь этого?
– Я давно мечтаю об этом.
– Ах, у тебя одно на уме, я знаю!
– Я хочу детей.
– О, да? Что ж, тогда попробуем, если бабушка будет не против.
– Не могу я верить твоей бвбушке.
– А ты верь, и всё сбудется.
Я наклонился, чтобы поцеловать её в губы, но она успела вовремя убрать лицо.
– Только вначале тебе придется объяснить, почему ты решил сбежать, не взяв меня с собой, а ведь ты обещал. Нехорошо!
Всё мое романтичное настроение улетучилось как дым. Она на самом деле хочет сбежать со мной, или это опять всего лишь искусное притворство, непонятно. О, кто раз и навсегда разрешит, в конце концов, мои мучительные сомнения! Такого человека нет. Все сомнения я должен развеять сам.
Мне сделалось не по себе. Получается, что мои чувства к ней и мои обещания не вызывают у неё доверия. Так может быть здесь кроется вся причина, и партизаны вовсе ни при чем.
Моя попытка оправдаться напоминала козлиное блеяние и ни к чему не привела. Она спорхнула с моих колен и больше в тот день не произнесла ни слова.
Ах, женщины! По большому счету все вы одинаковы, и во Вьетнаме, и на Корсике, и на островах Папуа-Новая Гвинея, и в Париже, и в Сан-Франциско. Мои сослуживцы в горах Пакистана говорили, что русские женщины другие, не знаю, не приходилось с ними сталкиваться.
Короче говоря, после некоторого оживления вновь потекли мои монотонные дни, скрашиваемые лишь пронзительным криком какой-нибудь экзотической птицы, прилетевшей покормиться на озеро, или забредшим в хижину в гости огромным, мохнатым, однако чрезвычайно милым и похожим на подушечку для втыкания иголок пауком.
Единственной настоящей новостью в те дни стало то, что Дан прекратил, наконец, пускать в окно своих достающих до печенок зайчиков. Может быть Ли попросила его, вряд ли он сам додумался бы до такого. А потом мне вдруг пришла в голову интересная мысль. Раньше, когда Дан еще игрался зайчиками, я успел заметить, что он занимался этим только в те дни, когда Ли оставалась дома и не уплывала неизвестно куда на лодке. Из этого можно было сделать кое-какие выводы.
Получалось, что когда девушка уплывала, он переставал торчать возле хижины и уходил следом за ней, причём пешком, поскольку лодки у Дана не было. Здесь во всей округе вообще не было ни одной лодки, я лично несколько раз тщательно исследовал берег вдоль и поперек. Побережье отличалось унылым однообразием. Справа – отвесные скалы, слева – поросшие высоким густым кустарником пляжи, и ни одного намека на какую-нибудь хотя бы захудалую лодчонку или её останки.
Наверное, более разумно следить не за Ли, а за Даном! Вот какая мысль вдруг молнией пронзила мой мозг. Сделать так было совсем нетрудно, тем более, что я прекрасно знал, на каком дереве он постоянно торчал, подглядывая за Ли.
Одно утро прошло впустую, потому что Ли никуда не отлучалась, и слежка за Даном, понятное дело, ничего не принесла. Зато следующий день оказался урожайным.
Ещё не взошло солнце, как Ли отомкнула цепь и уплыла, а Дан спрыгнул с дерева и проворно юркнул в густые заросли. Вот мышонок!
Я едва успел нырнуть за ним следом, но не заметил, в каком направлении он побежал. Помогла роса, сбитая с кустов. Он прошёл по тропе, мимо которой я ходил неоднократно, но почему-то не замечал её! В следующую минуту я увидел, как впереди мелькнула его сутулая спина. Моя слежка продолжалась недолго, скоро начался подъём, и мы вышли на вершину холма, поросшую редкими деревьями и усеянную крупными бугристыми камнями.
Дальше были только скалы. Они почти отвесно обрывались вниз, к водной глади озера, и невысокие волны лениво лизали их неровное и темно-зеленое от водорослей подножие.
Дан устроился на уступе довольно высокой белой, как мел, скалы, которая выделялась среди других белых скал своей высотой и в силу этого частично перекрывала собой вид на озеро, и вновь занялся своим любимым делом, – достал зеркальце и стал ловить очередной солнечный зайчик. Я подобрался с другой стороны, чтобы посмотреть, куда он направляет игривый лучик, и в ста ярдах от берега увидел лодку, на которой стояла Ли. Конечно, кого ещё мог ласкать Дан своим глупым бликом!..
Она ловко забрасывала сеть в воду. Вот так! Все мои страхи и подозрения мигом разбились как озерная волна об эту Белую скалу.
Всё, что мне казалось тайным, на самом деле было явным. Ли всего лишь ловила рыбу и делала это на восходе солнца, потому что в другое время ловить здесь было, наверное, нечего. Вот причина её отлучек. Рыба, правда, в нашем рационе не появлялась, и тому тоже легко было найти простое объяснение. Вся рыба погибла или ушла отсюда после недавних бомбежек, поэтому Ли, как ни старалась, ничего не могла поймать.
Несмотря на такой, казалось бы, простой ответ какое-то смутное сомнение у меня все-таки оставалось, потому что оставался один вопрос, – кому в таком случае она варила обед. Может быть, Дану? Вполне возможно, однако ей совершенно незачем передавать обеды Дану тайно, как будто она опасается, что я увижу. Может быть, она считает, что я буду ревновать её к этому несчастному парню, которого она действительно искренне жалеет. Такое объяснение несмотря на его логичность и простоту выглядело странным.
Неужели доставка обедов слабоумному парню может пробудить во мне ревность Отелло, да и вообще, – кто я такой, чтобы она боялась моей ревности! Между нами не было никакой близости, даже целовать себя в губы она не позволяет. Скорее всего, она просто не хочет расстраивать меня по пустякам, поэтому не желает лишний раз раздражать своим чутким вниманием к Дану.
Я настороженно лежал на камнях, припав животом к их тёплой поверхности, словно голодный варан в ожидании добычи. Мысли роились в мозгу, разнообразные объяснения сыпались как из рога изобилия, и тем не менее исчерпывающего объяснения я, как ни старался, не находил.
Делать здесь, кажется, больше было нечего. Я не хотел, чтобы Ли заметила мою слежку, только этого мне не хватало. Тогда она точно подумает, что я ревную её к Дану. Я прекратил наблюдение и тихонько отправился домой, стараясь не привлекать к себе внимания.
Стояло прекрасное утро. Я шёл по каменистой извилистой звериной тропе, протискивался сквозь стволы высоких бамбуковых деревьев и отцеплял от себя назойливые колючие лианы, которые напоминали свисающих сверху тонких прилипчивых змей.
Вдруг я застыл как вкопанный. Мне захотелось протереть глаза!
Между двух камней, в их тени, земля была сырой, и на ней четко отобразился свежий след мотоциклетной шины, причём судя по рисунку протектора, мотоциклист проехал не так давно в сторону озера. Было отчего протереть глаза, поскольку ни мотоциклиста, ни мотоцикла я у озера не видел, и как он мог там, на пятачке, окруженном скалами, остаться незамеченным, мне было совершенно непонятно, не нырнул же он в воду с высокого обрыва!
Я выбрал удобное местечко среди ветвей раскидистого приземистого дерева, его крона была невероятно густа. Её, судя по запаху и обломанным сочным веткам, крепко полюбили здешние макаки. Устроившись, я принялся ждать. Помимо зрения, я напрягал слух, стараясь уловить треск мотоциклетного мотора, но кроме беззаботного щебетания птиц ничего не слышал.
Вначале я жевал сладкие сочные листья, одобряя неплохой вкус обезьян, не зря они здесь паслись, листья были на самом деле почти что сахарными, затем, когда наступил полуденный зной, впал в дрему, а на закате стал с наслаждением вдыхать в лёгкие свежий вечерний ветерок. Время шло, однако таинственный мотоциклист так и не появился.
– Где ты был, я начала беспокоиться! – встревоженно сказала Ли, когда я вернулся ни с чем.
– Мне надоел рис, и я весь день искал, нет ли здесь рыбных мест, чтобы выловить что-нибудь существенное на ужин, а ещё нашел какое-то дерево с удивительно вкусными листьями. На-ка, попробуй!
– Да знаю я эти листья! Если они тебе так понравились, я приготовлю салат, будет гарнир к рису.
Больше она ничего не спрашивала, а следующим утром все повторилось. Я скрытно пробрался в то самое место среди камней на побережье и снова видел, как она закидывала сеть у Белой скалы. Затем она поплыла вдоль берега и я, как не старался держать её в поле зрения, в конце концов, потерял мою красавицу из вида.
Тогда я снова забрался на своё дерево и весь день прождал мотоциклиста в засаде, однако без результата. Он не появился. Присутствие какой-то тайны будоражило мозг. Неискушенный человек вряд ли бы вообще здесь что-нибудь увидел. Подумаешь, мотоциклетный след, а девушка пытается ловить рыбу. Что с того? Тем не менее я был почти уверен, что всё неспроста. Ли имеет какие-то важные встречи, и эти встречи вряд ли являются любовными свиданиями.
Учитывая оперативную обстановку в этом районе, которую перед отправкой нам неплохо осветил полковник Макнамара, я снова стал склоняться к мысли, что моя ненаглядная Ли всё-таки имеет тесную связь с партизанами. Если мои подозрения обоснованы, тогда мне на самом деле угрожает смертельная опасность.
– Искал рыбные места? – нежно спросила она вечером, когда я злой, усталый и голодный, вернулся домой.
– Да.
– Что-нибудь нашел?
– По приметам кое-что есть, следует попробовать закинуть сеть. Ты не пробовала?
– Пробовала в разных местах, но ничего не выходит. Рыба ушла отсюда. Так бывает, когда она чувствует беду.
Я смотрел в её грустное лицо, пытаясь найти хоть какой-нибудь след от фальши, и не находил его. Казалось, что она действительно говорит чистую правду, однако женщины умеют искусно притворяться, такова природа, поэтому верить Ли я не мог.
– Я не верю в бабушкины сказки, ты знаешь, лучше скажи, пожалуйста, дорогая, ты, когда выходишь на лодке на озеро, держишься какого направления, – идёшь к белым скалам или в противоположную сторону?
– Обычно я иду в противоположную сторону, там по всем признакам должна быть рыба, но её нет. Можно, конечно, попытаться переплыть озеро и порыбачить у дальнего берега, но там очень опасно. Ты сам в этом убедился, когда решил, что я тебе надоела.
Я едва не заорал: «А что тогда каждое утро ты ловишь у Белой скалы – сокровища Трои?!», но, к счастью, вовремя сдержался и мягко промурлыкал в ответ:
– Как ты можешь мне надоесть, крошка! Не говори глупостей, а некоторые неудобства интимного плана, которые я испытываю, конечно, являются временными, ты сама так сказала.
– Однако, чтобы ты не сделал глупость, я сожгла твою форменную тужурку, тем более, что она крепко износилась и была вся в крупных дырах, извини.
Она обрезает мне все пути к бегству! Я, наверное, заметно переменился в лице, но, кажется, лишь на миг.
В следующее мгновенье мне удалось взять себя в руки.
– Ты как всегда очень мудра, дорогая. А ты боишься партизан?
Она страшно расширила глаза.
– О, да, конечно!
– Почему?
– Вслед за партизанами приходите вы, американцы, очень сердитые, вы убиваете джунгли, убиваете наши посевы, убиваете нас.
– А тебя преследовали партизаны?
– С ними разговаривал мой отец, а я не показывалась им на глаза. Отец дал им рис, рыбу, патроны, и они отстали от нас.
– Выходит, что ни ты, ни твой отец не имеете связи с ними?
– О, нет, конечно! Партизанить нам незачем. Мы не коммунисты, ты знаешь, мы с папой – обычные рыбаки.
Я не знал, что думать. Говорила она очень искренне, однако это вовсе не означало, что ей можно верить. Если она и её отец в действительности связаны с партизанами, им нет смысла признаваться в этом. Испытав столько вреда от американцев, они не доверяют никому из них, и я не исключение. Ли не может всецело доверять мне, американскому солдату, после того, что американские солдаты сделали с Даном, а американские самолеты – с её родной деревней.
– Не думай о плохом. – Она многообещающе поцеловала меня в щёку, но вдруг как-то странно посмотрела мне прямо в глаза. – А откуда ты знаешь Белую скалу? Ты ходил к ней?
– После моего неудачного заплыва на ту сторону озера ты нашла меня на пляже у высокой белой скалы. Когда ты везла меня на лодке обратно, я видел её издалека. Неужели забыла?
– Да? – Она слегка наморщила лоб. – О да, в самом деле!.. А я думала, что ты себя очень плохо чувствовал и ничего не замечал. Оказывается, нет. О, ты всё помнишь, мой мудрый ворон, и всё замечаешь, мой зоркий орел!..
Ли игриво погрозила мне пальчиком. Она, кажется, поверила мне, с чувством пожала мне руку и пошла драить древесной золой кухонную утварь, это дело получалось у неё просто великолепно, а я отправился спать, однако сон, как всегда, долго не приходил. Ответ Ли снова всколыхнул подозрения, которые едва успели осесть на дно.
Ли не захотела признаваться, что почти каждое утро отправляется к Белой скале. Она сказала мне неправду или, так скажем, не всю правду, это было очевидно, и из этого опять следовало, что она все-таки что-то скрывает от меня.
Что, интересно, она может скрывать, это большой вопрос. Я снова упрямо перебирал самые различные возможные ответы, но все усилия были тщетны. Из многочисленных вариантов мне удалось подобрать лишь только одно более или менее правдоподобное объяснение. Скорее всего, она делает вид, что ловит рыбу, а на самом деле с кем-то встречается на озере, и это точно не Дан.
Кроме этого, проклятый мотоциклист не выходил из головы. Кто он, откуда, как ему удается проезжать здесь бесшумно и незаметно, мне казалось необъяснимым, и вообще, как можно по извилистой каменистой тропе проезжать на мотоцикле, вот что было поразительно!.. Все сходилось на том, что Ли встречается с этим таинственным мотоциклистом.
Однако такое объяснение тоже было небезупречным. По той тропе даже диким козам было не очень-то удобно скакать, а здесь крутой, видите ли, мотоциклист.
Я снова не знал, что думать. Все эти таинственные события сплавлялись в моем мозгу в странную гремучую смесь шутки, гротеска и полной бессмыслицы. Иногда мне казалось, что я просто схожу с ума.
Возможно, что непонятный мотоциклист всё-таки является её тайным любовником. Я вдруг подумал, что интимная связь является гораздо более вероятной, нежели связь с партизанами. Любовная связь! Дан, скорее всего, мог бы прояснить ситуацию, но он был, к сожалению, на самом деле и без всяких метафор нем как рыба.
Я так загнал свой мозг, что он принялся рисовать мне причудливые картины. Я вдруг представил, как дикий рыжий козел, лихо изогнувшись и касаясь руля своей драной седой бородой, мчит, что есть мочи, на крутом спортивном мотоцикле по той проклятой звериной тропе, сзади к нему всем своим стройным телом прижимается, нежно обняв копытцами, миниатюрная молоденькая белоснежная губастая коза, и, кисло улыбнувшись, провалился в вязкое без сновидений забытьё.
Несмотря на все сложности, тем не менее, деваться было некуда, и, если я хотел действовать, то мне оставалось только одно, – продолжать слежку. Больше никаких планов по поводу того, что ещё можно предпринять, у меня быть просто не могло.
Итак, мои засады на звериной тропе не прекратились. Весь день я сидел на дереве, а вечером приносил его листья на салат, который Ли с удовольствием делала для меня.
– Что-нибудь видел? – спрашивала она меня каждый раз.
– Только птиц и обезьян, – с улыбкой отвечал я. – Они такие забавные!
– Обезьяны могут быть очень опасными, – в один из вечеров вдруг сказала она.
– Хм, а что они могут сделать?
– Забросать древесными плодами, да так, что человек сойдет с ума.
Тогда я ей не поверил, однако несколько позже мне довелось убедиться в правдивости её слов, однако я забегаю вперед.
10 сентября 2018 года
Окончание цикла отрывков из повести Владилена Елеонского "Ван Тхо - сын партизана" см. Моя прекрасная Ли.