Клевало хорошо. На воде было тихо. Летнее утро только-только начинало перетекать в погожий денёк, а в ведерке уже плескались несколько пескариков, ершей и два небольших окуня – отдельная наша гордость. Сегодня мы впервые вышли на рыбалку одни, без старших: Вовка, Галинка и я. Соседский Вовка был старше нас на три года, давно уже рыбачил сам, поэтому в вопросах рыбной ловли мы полностью подчинялись ему.
Еще вечером Вовка велел нам накопать червей. Мы с Галинкой подошли к этому делу со всей серьезностью. На помойке была найдена консервная банка с неровно вскрытой крышкой. Но, посовещавшись, решили, что черви из такой банки за ночь уползут. Тогда Галинка великодушно предложила свою баночку из-под гуталина – у нее крышка плотно закрывалась. Такие баночки имела в те времена всякая уважающая себя девчонка. После использования гуталина по назначению банку мы заполняли сырым песком, чтобы была тяжелее, и прыгали с ней в «классики». Приходя с улицы домой, клали её в заветное место, чтобы никто не нашел и не выбросил. А что, пожалуй, такая баночка и подойдет! Песок мы высыпали и побежали искать червяков на картофельные грядки.
Удочки Вовка обещал принести сам. Он делал их из длинных, с ободранной корой веток ивы, привязывая к верхушке леску, на которую крепились узлами пенопластовый поплавок, грузило и небольшой крючок.
Вечером я подошла к отцу:
- Папа, отпусти утром на рыбалку! И Вовка пойдёт, и Галя. Мы уже всё-всё приготовили!
- А где собрались рыбачить?
- На лодочной.
- Вовка, говоришь, пойдет? С Вовкой можно. Только в ручей не лезьте – рыбачьте с валунов. А часов в десять мы подойдём: уху будем варить, если наловите, конечно.
- Да уж наловим, - пообещала я.
И ведь, действительно, была уверена, что без рыбы не останемся.
На лодочную станцию, находившуюся на территории предприятия, где работали наши родители, охрана пропускала нас беспрепятственно: все друг друга знали. За высоким забором на берегу стояли лодки работников и тех, кому начальство разрешило. С внутренней стороны забора были сооружены шкафчики для подвесных моторов, канистр для бензина и других необходимых вещей – у каждого лодочника своей. Между лодочной и производственной территорией протекал ручей, довольно широкий в этом месте. Переходили его по подвесному мостику – шедевру самодеятельной архитектуры. Купаться в ручье нам было категорически запрещено: глубоко, а рыбу удили с моста только большие ребята.
…Бабушка разбудила в шесть, когда ещё так хотелось спать. Для обычного летнего дня – случай, конечно, из ряда вон выходящий. Но быстро поднялась, оделась. Полкружки молока с хлебом – и на берег! Бежала и радовалась: день начинался на загляденье. Тепло. Воздух буквально «стоял» – без малейшего дуновения ветра. Косые лучи солнца осторожно пробирались сквозь кусты ивы и ольхи, которыми густо заросли берега ручья, то тут, то там вспыхивая солнечными зайчиками. На все голоса заливались птицы. Ночная роса на траве быстро промочила мои матерчатые тапочки, но на такие пустяки мы, жившие на природе, уже давно не обращали внимания.
Вовка – босиком, в закатанных до колен штанах – уже удил с камня-валуна, наполовину торчавшего из воды. Галинка ждала меня на берегу. Достали мы свою баночку, наживили червяков пожирнее.
- На камни не лезьте, закидывайте с берега – глубины хватит! И не шумите – рыба разговоров не любит! – сказал Вовка, явно подражая взрослым.
- Да поняли мы, Вовка, не маленькие!
Мы забросили удочки чуть поодаль друг от друга. Поплавки сразу ровненько встали. Теперь только ждать и не зевать! Клевать начало сразу. Первую свою рыбину я упустила – слишком рано дернула удочку, а Галинка быстро вытащила серебристого с черными пятнышками пескаря. Не успели мы порадоваться первому улову, как снова началась поклевка. В общем, в тот раз червяков нам не хватило, а своих Вовка не дал. Ну и ладно, вон сколько рыбин поймали – одни окуни чего стоят! Вовка тоже хорошо порыбачил – у него был даже небольшой судачёнок.
В радостном возбуждении прибежали мы со своим ведерком к родителям, которые уже подошли на берег. Дядя Толя, Галинкин отец, разводил костер на небольшом кострище между камнями. Мой отец принес из лодки котелок. Всё у нас будет взаправду, как у взрослых на настоящей рыбалке. Рыбу вызвался почистить Вовка. У него был свой нож. В последнее время он всегда ходил со складешком в кармане, как заправский киношный кент.
- Мыть рыбу не будем, - учил нас Вовка, - рыбаки никогда брюхо не промывают и слизь не смывают – только кишки выкидывают. Сам видел.
Возразить нам было нечего, опыта приготовления ухи мы с Галинкой по малолетству не имели, а вот моя мама запротестовала: как это брюхо не промыть? Ладно бы еще воды было мало! Но отцы сказали, что Вовка прав, и вообще, пусть «дети сами решают, как свою рыбу готовить».
Тем временем вода в котелке закипела, мама загрузила туда картошку, лук, нашу немытую рыбу, бросила черного перца, лаврушки, положила соли и, помешивая варево большой деревянной ложкой, пару раз сняла пену. Попробовала на вкус. Дала попробовать Вовке, видимо, стараясь подчеркнуть его руководящую роль в организации нашей рыбалки. Вовке понравилось. Мы тем временем, чтобы не болтаться без дела, были посланы помыть эмалированные миски, взятые, как и котелок, из лодочного скарба. Душистый запах рыбного варева растёкся по лодочной. И все мы уже предвкушали! (Смотрите, какое интересное выискалось слово: не "вкушали", а только "предвкушали", то есть наперёд мысленно ощущали наслаждение).
Но наслаждения, увы, не случилось. Мой отец снял горячий котелок с костра и понес его к нам, сидевшим в ожидании на поляне, но неловко наступил на камень, поскользнулся, потерял равновесие и упал. Падая, он отбросил котелок в сторону, чтобы не обжечься. Вся уха, конечно, пролилась, часть рыбы выплеснулась на землю…
Вовка не заплакал, наверное, боясь показаться маленьким, без слов схватил удочку и убежал с реки. А мы с Галинкой заревели белугами. Взрослые тоже сильно расстроились, особенно отец. Он подхватил меня на руки:
- Вот ведь как получилось. Я же не нарочно! Хочешь, мы снова рыбы наловим?
Я не хотела! Нам была нужная наша рыба! Помню накрывшее меня всю целиком чувство обиды – такой, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. И рыдать нет сил, и остановиться невозможно! Даже не рыбы было жалко, а своих несбывшихся ожиданий. Горе горькое! Наверное, такое бывает только в детстве, когда ты маленький, а горе большое. И ничего ты с ним поделать не можешь…
В памяти не осталось воспоминаний, чем закончился тот день. Снова ли мы удили или ушли домой? Вернулся ли наш друг Вовка? Долго ли мы обижались на отца?
Теперь-то я знаю, что душа ребёнка отходчива – надо его только по-настоящему пожалеть и не оставлять горевать одного.