Мне нравится гадать на молчащий телефон, кто же осмелится позвонить. Мне давно уже присылают мемы в вк и тем самым отчитываются за то, что помнят. Я больше общаюсь со своими соседями, которым за восемьдесят. Они более живые люди, чем мои друзья.
Спустя несколько лет Она набралась смелости и в одну ночь позвонила с нового, неизвестного мне номера. Я представляю, как было тяжело ей сделать это, обойдя кордон из чутко спящих детей и ревнивого мужа.
Она позвонила и сказала, что помнит. Помнит меня такого, которого не знают все, кто со мной знаком. Сказала, что мои последние рассказы приближают меня к экзистенциальному тупику, либо выходу из тупика. Такая своеобразная рулетка: повезет, или нет. Сказала, что во всех рассказах Она видит себя и свою вину.
А я ей сказал, чтобы говорила на кухне тише, дабы не разбудить мужа, ведь я помню, какие на ее кухне тонкие стены.
Тогда Она сделала голос тише и сказала, что вспоминает меня часто, заходя в душ, полностью обнажаясь перед собой, скидывая с себя социальный страх, набор личин и гнет дня. Она подробно рассказала, как набирает ванну и ложится так, чтобы струя воды из-под крана касалась ее между ног. А потом подбирает нужный напор, и… вспоминает меня.
Я ничего не ответил. И тогда Она заплакала.
Ей нужно было выплакаться хотя бы по телефону, потому что я не видел ее слез, когда мы расстались.
А потом, успокоившись, Она цитировала мои рассказы разных лет, решила подколоть меня вопросом, не женился ли я еще, зная, что это мой самый нелюбимый вопрос. А я ей ответил, что жду только ее, и впервые после долгих лет разлуки, услышал ее смех.
И тогда Она вновь вспомнила, что у меня всегда было чувство юмора: мог нести всякую пургу, но при этом все смеялись, и я занимал в компании место главного балагура. А теперь, по ее мнению, я стал меньше улыбаться на фото, набрал лишний вес, но стал красивее и солиднее.
А еще мы вспоминали, как гадание на ромашке было самым наивным, но верным предсказанием. Как будто в нас самих жило чудо, и мы были настоящими чудотворцами.
А сейчас нам не поможет никто и ничто. Мы сами больше не творим чудо. И нет ответа на наш вопрос. С этим можно жить, конечно, выдавая выживание за жизнь. Но жить ли? И живем ли мы сейчас?
Разговор то набирал обороты, то прерывался долгим молчанием. В молчании было порой больше смысла, чем в словах ради слов. Но потом Она рассказала, как в период нашего расставания у нее умерла бабушка от онкологии,долго борясь за свою жизнь.
Умирала бабушка мучительно и в ее глазах дни и часы длились вечно. Незадолго до кончины она сказала: «Жизнь-это самый большой обман в истории смерти».
Мы все знаем, как проходит досуг у стариков в нашей стране, как сужается их мир до похода в булочную на полдня, и как они ощущают фразу «вкус жизни», которая им не по силам и не по карману.
Жизнь бабушки была пресного вкуса, вкуса военных лишений, тяжелого заводского труда, обрушения надежд в лихие годы и доживания до последних дней без идеи и смысла, с привкусом ненужности этому миру. А последний год ее существования был отравлен сеансами химиотерапии, очередями в надежде на лекарства и просто болью. Жизнь вкуса горечи, яда.
А еще она до последнего боролась с одиночеством наравне с прогрессирующей онкологией: читала пустые газеты, общалась на улице с пустыми людьми на лавочке и смотрела пустые передачи по телевизору. А потом ее не стало и все закончилось.
***
А самое удивительное, слушая этот рассказ, я понимал, что мы, тридцатилетние молодые люди, в частности я и моя ночная собеседница, начинаем бороться с одиночеством и пустотой уже сейчас! И что наш враг всегда нас опережает.
***
После этого рассказа мне стало страшно. Страшно было чего-то не успеть вовремя сделать, или сказать. В этом призналась и Она по ту сторону трубки.
Тут я понял, что Она вовремя позвонила. Все, сказанное ею даже еще несколько минут назад с виду пустое, оказалось очень важным. Именно сейчас, именно все это имеет смысл. И я сказал ей: «Помни обо мне, что бы ни случилось!»
Я почувствовал, что это будет мне важно. Что ее память обо мне будет новым смыслом для меня. Утверждающим смыслом-островом посредине бескрайнего океана ее и моих слез.
А еще мне важно было знать, что, когда я ступаю по этой земле-оставляю на ней хотя бы следы. Те, по которым меня вспомнят, найдут люди, которым я был дорог.
***
Мы разговаривали больше часа. Она просила, меня впредь отвечать на ее звонки, и быть максимально рядом, когда перед ней вновь станет выбор между антидепрессантами, или позвонить.
Но внезапно моя собеседница сказала, что сама перезвонит, потому что на кухню вошел муж, а я ей сказал, что буду ждать звонка. Но в эту ночь Она больше не набрала мой номер.
"Но, может быть, еще наберет?"- думал я.
***
Через несколько недель телефонного молчания, я простил ее. Мне стало достаточно того, что Она просто помнит обо мне, как никто другой.