Сейчас я Екатерина Васильевна Сковородникова, мне за 80 и я пенсионерка, а в детдоме меня звали Катькой. Появилось свободное время и есть, что вспомнить за свою длинную жизнь, много чего видела и перенесла. Сегодня вспоминаются отдельные куски моей жизни, фрагменты, часто не связанные и не выстроенные в одну цепочку друг за другом. Что- то навсегда врезалось в память, а что – то съело время. Хочу я Вам рассказать о моем детстве. Вот послушайте, какое оно у меня было.
То, что меня звали Катька, я усвоила рано. Моя первая детская память связана с теплыми руками мамы, когда она приглаживала мои волосики. Позже, уже, наверное, года в два запомнилась большая наша комната в избе с русской печкой посредине. Недалеко от нее, ближе к окну, стоял большой деревянный гладко выструганный стол с лавками, которые были сделаны основательно, на века. Я уже могла ходить и обследовала все уголки нашей избы. Конечно, самым интересным местом была печь, все ее называли «кормилица». На шестке печи стояли чугуны маленькие и очень большие, а рядом находились несколько ухватов под разные чугуны и кочерга. В печи были сделаны маленькие печурки, в которых сушились варежки и носки. Но самым интересным местом была лежанка на самом верху, на которую надо было забираться по приставной маленькой лестнице. Лежанка была почти всегда занята старой бабушкой. Иногда она брала меня с собой, и я попадала, как будто в другой мир. Здесь было очень тепло и уютно, а сверху видна была вся изба и что кто делает внизу. Очень интересно!
Еще запомнились разные животные, которых на зиму помещали в доме. На пол стелили солому, и время от времени, появлялись то телок, то барашек или поросенок. Мама говорила, что они еще маленькие, меньше меня и им на дворе холодно. С телком не очень было интересно общаться, он всегда лежал и почему то спал. А вот у барашка была такая шелковистая шерстка, и мне приятно было его гладить. Самый интересным был поросенок. Он был такой игривый с маленьким пятачком, и главное, с ним было тепло лежать, тесно прижавшись – был такой горячий, как печка.
А раз меня взрослые взяли на сенокос. Ехали на телеге, которую бодро везла наша лошадка Белка. Ее так назвали, потому что она была вся белого цвета, и только черное небольшое пятно было на голове между глаз. По дороге мелькали большие деревья, потом мы переехали неглубокую речку вброд и оказались на краю большого луга, конца которому не видно было. Отец распряг лошадь, спутал ей передние ноги, и она отправилась недалеко пастись. Потом расстелили рядно и меня поместили в тени телеги. Чтобы была мне тень, отец легко подвинул телегу, и я поняла, что он у меня сильный и я его больше завуажала. А потом взрослые взяли косы и стали косить. Вначале мне было интересно смотреть, как они это делали, а потом я увлеклась какими - то букашками, муравьями. Все они куда спешили, торопились и на меня не обращали внимания. Около меня оказалось несколько красивых цветков и вдруг на один из них сел большой шмель. Он был весь мохнатый и почему то напоминал старого деда, потому что так гудел. Он мне показался добрым, неопасным, но потрогать я его побоялась.
Вообще много впечатлений давали окружающие меня животные, которые у нас жили: коровы, свиньи, овцы и особенно куры и гуси. Утром коров, овец и гусей выгоняли пастись на выгон, а я наблюдала в основном жизнь кур. Во главе важно выступал большой петух. Он был пестрый с красными перьями на крыльях и большим ярким хвостом. Время от времени он взлетал на покосившийся забор и громко кукарекал. Правда, дружбы у меня с ним не получилось, как только я выходила во двор, то он низко опускал голову и шел ко мне. Я пугалась и забегала на крыльцо, а он недовольно что-то говоря на своем петушином языке, отходил к курам. А однажды случилась беда. Я решила показать, что я не боюсь его и осталась во дворе. Петух подошел ко мне как-то ловко подпрыгнул и когтем полоснул по глазу. Хорошо, что удар пришелся ниже, по веку. Потекла кровь, я закричала, кто- то подбежал ко мне и прогнал петуха. Эта отметина под глазом сохранилась у меня до сих пор. А петуха потом наказали и пустили его на лапшу.
У меня были брат и сестра. Брат был года на 1,5 старше меня, а сестра еще ползала по избе, не ходила. Конечно, мы малышня, не могли еще помогать взрослым, а вот родители работали с утра до поздней ночи. Это сейчас понимаешь, что лучшее время жизни человека это детство – беззаботность, любовь окружающих. А нас родители любили и это чувствовалось.
Но беда приходит в дом, в семью неожиданно. Человек ведь по природе своей не ждет беды и не знает, откуда придет «лихо». Так и у нас случилось. Как то утром, мы еще и не позавтракали изба наполнилась какими –то дядьками с ружьями и наганами. Они громко разговаривали, сели за стол и стали что-то писать. Мама громко плакала, кричала, а отец стоял, крепко сжав губы, и весь бледный. Потом люди с ружьями их увели. А нас троих ребятишек две тети взяли за руки, посадили на телегу с нашей Белкой и куда-то повезли.
Ехали мы долго, приехали в какое-то место, где много было таких же детей, как и мы. Там нас всех постригли наголо, помыли. И мы стали все похожи друг на друга, только глаза были разные. Там же меня спросили, как меня зовут и фамилию, а мне было всего 4 года, поэтому правильно ли мне дали тогда фамилию и отчество сомневаюсь. А как звать то меня я знала твердо и ответила: «Катька». А потом нас посадили на поезд и привезли в детский дом под Челябинском. Свою сестру и брата я уже больше никогда не видела, нас разлучили. И потом, сколько я не искала, посылала запросы в разные концы так и не смогла их разыскать. Не видела после я и родителей!
И вот началась моя жизнь в детском доме. Ну что сказать об этом периоде моей жизни? Малая я была, многого не понимала. Как то сразу я подружилась с девочкой Лялей, примерно моего же возраста, и это здорово помогало переносить трудности морального и физического плана. Спали мы с ней вдвоем на одной кровати, так как обе были худенькие, да и лишних кроватей не было, их не хватало. В комнате метров в 15 нас находилось, наверное, человек 30, поэтому и спали, все по двое. Комнат было несколько и везде детей набито было до предела. К каждой комнате была прикреплена няня. Няня была у нас добрая, она нас жалела. Многие девочки не умели разговаривать и кричали что- то непонятное, обращаясь к няне, если им что-нибудь надо было. Электричества у нас не было, освещались керосиновыми лампами, поэтому в основном жили в потемках, особенно зимой. А отопление через печку, поэтому иногда было очень холодно, особенно по ночам, и мы с Лялей спали прижавшись друг к другу. Как я вспоминала тогда нашего горячего поросенка! Кормили нас неважно, черного хлеба было не досыта, поэтому мы были все, как скелеты, хоть анатомию изучай по нашим телам. Питались мы в столовой. Перед тем как сесть за стол старший воспитатель командовал: «Давайте дружно три раза и все вместе прокричим - Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!» И только после этого разрешалось сесть за стол. А на стене висел большой портрет дяденьки с большими усами и строгими глазами. Зимой нас гулять не выводили, так как не было теплой одежды, а летом выводили во двор и мы с удовольствием гуляли, особенно, когда было солнце и так хотелось подольше погреться под его лучами. Много было драк, особенно дрались мальчишки, причем до крови. Держались как-то кучками, кто с кем дружил. Одежда у нас у всех была одинаковая серого или темного цвета. Это, чтобы не видно было грязи и не надо было стирать ее часто.
Потом я стала учиться, школа была при детдоме и когда я закончила седьмой класс, то меня из детдома отправили в ФЗО, где я училась на токаря. Здесь я впервые наелась досыта хлеба, да и кормили немного получше. Закончив учебу в ФЗО, я в Челябинске работала токарем на военном заводе. Там и познакомилась со своим будущим мужем. Он тоже оказался, как и я, детдомовцем. Потом пошли дети, родила я троих – мальчика и двух девочек. А затем появились внуки, и незаметно подкралась старость.
И вот иногда думаю я, состоялась ли моя жизнь? Благодарна ли я товарищу Сталину за свое счастливое детство. Сложный вопрос! Если бы не детский дом, то вряд ли бы я осталась жива – время очень было тяжелое. А так я выжила, получила специальность и даже родила детей. И я, иногда повторяю этот лозунг: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!» Этот лозунг живет во мне, и забыть его не могу. Наверное, нам, детдомовцам, было легче, что мы не знали другой детской жизни и радостей детства. Мы не знали детских праздников, Дед Мороз не оставлял нам под елки подарков, мы не знали театров, поездок к морю, не ощущали ласки родителей. Все это было нам незнакомо и поэтому не травило душу. Вместе с тем, мои дети, подрастая, иногда спрашивали: « А почему у нас нет дедушек, и бабушек? (У мужа тоже родителей раскулачили, и он о них ничего не знал) Вон у Петьки с соседнего подъезда даже две бабушки и два дедушки!». Я говорила, что они у нас умерли (наверное, так было и недалеко от истины). Знаю, что мои дети, особенно девочки, плакали по этому поводу.
Почему мы при живых родителях оказались в детском доме? Это тогда были вопросы, а позже все стало на свои мест – мы, дети, раскулаченных родителей, т.е. по сути дела «дети врагов народа». Коммунисты над нашим народом экспериментировали, как его быстрее привезти к коммунизму. Шла работа на усреднение и обезличивание. Прежде всего, надо было лишить детей родителей. Тогда легче было сделать из человека «попку», лишить его всех родственных связей, сделать из него робота с очень узкими жизненными потребностями. Вот тогда все равны, тогда наступит коммунизм– «Каждому по потребности», а потребностей таких самый минимум.
Иногда о своей судьбе разговариваю со своими соседками по скамеечке. Оказалось, многие, как и я, прошли через детдомовскую школу жизни. Поговорим, а потом я думаю: «А не посадят ли за такие слова?» Понимаю, что времена изменились, а страх в душе остался, как и лозунг о счастливом детстве.