Часть 2
Продолжение
Начну с очередной реплики Кеннана, потому как обойти её, значит выбросить основу их мироздания России.
«Что же должна представлять собою Россия, которая была бы приемлема для нас, как член мирового коллектива? Прежде всего – это, капиталистическое, либерально- демократическое государство, сходное по строю с нашей системой. Если мы рассмотрим, в первую очередь, вопрос экономического устройства, то мы увидим прежде всего, что Россия едва ли была знакома с частной инициативой, в том ее виде, к которому мы привыкли в Америке.
Даже в дореволюционные времена русское правительство всегда держало в своих руках целый ряд экономических отраслей, в частности, транспорт и военную промышленность, которые в Соединенных Штатах неизменно, или во всяком случае как правило, находились в частных руках. В более раннюю эпоху русской истории были, правда, именитые семьи русских предпринимателей, прославившиеся размахом своего торгового пионерства в мало развитых районах русского царства. Но, в общем, частный русский капитал играл более важную роль в области товарообмена, чем в области промышленного производства. Русские предприниматели создавали главным образом торговлю, а не промышленность.
К тому же торгово-промышленная деятельность не считалась в России таким почетным занятием, как на Западе. Существовало традиционное, коренное русское, купеческое сословие, но оно не отличалось ни широтой кругозора, ни сознанием своей социальной роли и потому не вызывало к себе особого уважения. Портреты купечества в русской литературе обычно отрицательные и производят удручающее впечатление. Представители помещичьего дворянства, вкусы и предрассудки которых оказывали решительное влияние на нравы русского общества, по большей части смотрели на торгово-промышленную деятельность свысока и старались держаться в стороне от нее. В русском языке не было слова, соответствующего нашему понятию «businessman»; в нем было только слово «купец», и этот термин далеко не всегда имел лестное значение.
Даже в самый разгар той индустриализации России, которая с неожиданной энергией стала развиваться в конце девятнадцатого столетия, все еще были ясны, с одной стороны, отсутствие необходимой традиции ответственности и сдерживающих начал у капиталистов и, с другой стороны, общая неподготовленность правительственных органов и широкой общественности к тому, чтобы справиться с возникшими новыми проблемами. Это промышленное развитие опиралось скорее на индивидуальные начинания, чем на широкое распределение собственности на акционерных началах. Характерной чертой этого развития было быстрое скопление денежных средств в руках отдельных лиц и семейств, которые далеко не всегда знали, что им делать со своим богатством. Со стороны, способ расходования этих богатств зачастую казался столь же сомнительным, как и пути, которыми они приобретались.
Отдельные капиталисты жили в непосредственной близости от своих рабочих, а многие из владельцев фабрик и заводов жили даже прямо на заводских участках. Это походило скорее на картину, типичную для ранней промышленной революции, как она была изображена Марксом, чем на современные условия жизни в передовых западных странах. Возможно, что этим отчасти и объясняется успех марксизма в России. Русский промышленник стоял на виду у всех, во плоти, и часто напоминал своей тучностью, а иногда (не всегда, конечно) и своей грубой вульгарностью, капиталиста, изображаемого карикатуристами эпохи раннего коммунизма.
Все это свидетельствует о том, что в глазах народа частная инициатива в царской России не успела еще приобрести и малую долю того престижа и значения, которыми она пользовалась к началу нашего столетия в странах с более старой коммерческой культурой. Быть может, с течением времени частная инициатива в России и приобрела бы такое значение и престиж. Шансы на это все время росли. В дореволюционной России можно было найти немало примеров эффективного и прогрессивного руководства промышленными предприятиями, и такие примеры все умножались».
Ну что же со многими эпитетами можно согласиться и то, что многие производства в то время заметно отставали от технической революции Запада. Но на то она и Россия, если заводчики жили рядом с рабочими и такие, как С. Морозов ещё и были меценатами; строили дома, больницы, школы, магазины для своих рабочих. К тому же С. Морозов оказывал финансовую поддержку и развивающемуся коммунистическому движению в России, хотя он был капиталистом. Найдите такие аргументы в США?
«Но нельзя забывать, что все это было очень давно. Со времени революции прошло тридцать три года. За эти годы, в тяжелых условиях советской жизни, отжило целое поколение. Из лиц, способных повлиять на ход событий в России, только незначительное меньшинство вообще еще помнит дореволюционные времена. Младшее поколение не имеет никакого понятия ни о чем, кроме государственного капитализма, насильственно созданного советским режимом. Здесь же мы рассуждаем о чем-то, относящемся даже не к не определенному будущему».
Остаётся только по - улыбаться про государственный капитализм в советской России начала двадцатого века. Это и не мудрено, ведь социализм, как система не воспринимался такими деятелями, как Кеннан. Для них всякое производство расценивалось, как своего рода концерн сосредоточения производственных сил. Однако, на их далеко идущие планы в то время мало кто обращал внимание, а зря.
«Это не исключает возможности развития русской частной инициативы в будущем, при благоприятном сечении обстоятельства. Но она никогда не уложится в систему, тождественную нашей. И никому не удастся форсировать темп ее развития особенно извне. Правда, слово «социализм» столько лет тесно связывалось со словом «советский», что оно стало глубоко ненавистным многим людям в пределах и за пределами Советского Союза».
Ну уж не знаю, где он высмотрел такую статистику – нечего греха таить были диссиденты, но их была лишь маленькая толика. Другой вопрос, сколько гадости они вылили на страну и народ среди которых жили – это другой вопрос.
Далее он продолжает: «Можно допустить, что розничная торговля и другие формы обслуживания каждодневных индивидуальных потребностей когда-нибудь, в значительной своей доле, вернутся в России в частные руки. В сельском хозяйстве, как мы сейчас увидим, несомненно, произойдет широкий переход к частной собственности и к частной инициативе. Возможно также, что система кооперативного производства так называемых артелей - система, корни которой глубоко уходят в русскую традицию и русское сознание - может когда-нибудь привести к экономическим отношениям, представляющим собой существенный и положительный сдвиг в подходе к современным проблемам труда и капитала. Но значительные секторы экономической жизни, которые мы привыкли относить к сфере частной инициативы, почти наверняка, останутся в России в ведении государства, независимо от облика будущего политического строя. Это не должно американцев ни удивлять, ни пугать. Нет никаких оснований для того, чтобы формы экономической жизни России, за некоторыми исключениями, могли считаться жизненно важным вопросом для внешнего мира».
Если рассматривать так называемые артели, то – бишь колхозы, то СССР как раз добился в них высокой производительности труда, а следом и советские хозяйства, стали не менее прибыльными. Другой вопрос, какими усилиями? Тогда было принято говорить, что идёт схватка за урожай и это правда, ибо условия произрастания в России зерновых действительно были трудными. Это не широта Украины, где всё росло само собой. Кстати, и сегодняшняя схватка между Россией и НАТО наверняка коим образом связана и с этой проблемой. За эту схватку, получения более высокого урожая, в то время многих награждали орденами и медалями.
А что представляет собой сельское хозяйство по принципу Кеннана – это то, что мы имеем сегодня – крупные сельскохозяйственные негосударственные агломерации, сосредоточившие в своих руках практически всё. Как живут сегодня деревни думаю многим объяснять не нужно. Основная часть сельхоз - угодий заросшая деревьями, сами деревни разорены или брошены и там процветает пьянство от беспросветного отсутствия работы. А основной упор ставиться на развитие мегаполисов, сосредотачивая в них десятки миллионов людей.
На что это рассчитано? Вот буквально сегодня прочитал интересную статью, в которой говорится, что один лидеров националистического движения Татарстана подарил Эрдогану карту «тюрских» народностей, в которой указаны 20 российских регионов, включая Татарстан и Дагестан. Как на это отреагировало наше правительство? Лавров ответил: «Ну и что в этом нет ничего предрассудительного». А Эрдоган и вовсе стал говорить загадками: «Мы всегда с Путиным понимали друг – друга». Хотя, если вы посмотрите план развала России, то там Поволжье выделено одним цветом с Турцией. Делайте выводы! А если кончатся снаряды и ракеты, то открывается широкая дорога российской экспансии.
«Обращаясь к политической стороне дела, мы, как уже было указано выше, не можем ожидать появления либерально - демократической России, созданной по американскому образцу. Русским либералам предстоит трудный путь. Они найдут в своей стране молодое поколение, которое не знает иной власти, кроме советской, и которое подсознательно приучено мыслить в терминах этой власти, даже когда оно питает к ней вражду и ненависть. Многие характерные черты советской системы переживут советскую власть, хотя бы уже потому, что все другое, что можно было бы ей противопоставить, было уничтожено. Некоторые же черты советской системы заслуживают того, чтобы они пережили ее, ибо ни одна система, просуществовавшая десятилетия, не может быть лишена отдельных положительных черт. Программа всякого правительства будущей России должна будет учесть тот факт, что в русской жизни был советский период и что этот период оставил - вместе с отрицательным - и свой положительный отпечаток. Плохую помощь окажут членам правительства будущей России те западные доктринеры и нетерпеливые доброжелатели, которые будут ожидать, что они создадут в кратчайший срок точную копию демократической мечты Запада - только потому, что эти русские люди будут заняты поисками нового строя, способного заменить тот, который мы теперь называем большевизмом».
Вот в этом и проявляется политика сдерживания. Экспансия должна внедряться медленно, чтобы народ постепенно привыкал к ней и свыкался с мыслью, что по – другому нельзя. Путь только один – либеральный капитализм и смычка его с западным капитализмом.
Далее он продолжает: «Формы правления выковываются преимущественно в горниле практики, а не в безвоздушном пространстве теории. Они соответствуют национальному характеру и национальной действительности. В национальном характере русского народа есть много положительных черт, а настоящее положение в России настоятельно требует создания новой формы правления, которая позволила бы этим положительным чертам проявиться. Будем надеяться, что такая перемена осуществиться. Но когда советская власть придет к своему концу, или когда ее дух и ее руководители начнут меняться (ибо и тот и другой конечный исход возможен) - не будем с нервным нетерпением следить за работой людей, пришедших ей на смену, и ежедневно прикладывать лакмусовую бумажку к их политической физиономии, определяя, насколько они отвечают нашему представлению о «демократах». Дайте им время; дайте им возможность быть русскими; дайте им возможность разрешить их внутренние проблемы по-своему. Пути, которыми народы достигают достойного и просвещенного государственного строя, представляют собою глубочайшие и интимнейшие процессы национальной жизни. Иностранцам эти пути часто непонятны и иностранное вмешательство в эти процессы не может принести ничего, кроме вреда».
Очень похоже, что американская политика в отношении России сделала сбой программы и все процессы для её уничтожения заработали в полную силу. Что повлияло на это, пока трудно объяснить. Возможно, сработала славянская нетерпимость с украинской стороны, не желая долготерпения в своём государственном строительстве, а возможно это же самое произошло в американской администрации под руководством Байдена. Суть от этого не меняется и «шар с горы» покатился быстрее, форсируя события, которые должны были изменяться медленно. В связи с этим население России должно сделать свои выводы и принять какую – то сторону.
Хотя в программе писалось несколько иное: «Мы вправе, в первую очередь, ожидать появления такого русского правительства, которое, в отличие от теперешнего, было бы терпимым, открытым и прямым в своих отношениях с другими государствами и народами. В его идеологии не должно быть места убеждению, что собственные его цели не могут быть успешно достигнуты, пока все государственные системы, не находящиеся под его контролем, не будут подорваны и в конечном счете уничтожены. Оно должно избавиться от мании преследования и обрести способность видеть внешний мир, включая и нас, таким, каков он есть на самом деле: не абсолютно плохим и не абсолютно хорошим; не всецело заслуживающим доверия, но и не всецело его незаслуживающим (хотя бы по той простой причине, что «доверие» имеет в международных делах лишь относительное значение). Оно должно понять, что на самом деле внешний мир не поглощен дьявольским замыслом о вторжении в Россию и нанесении удара русскому народу. Видя внешний мир в таком свете, государственные деятели будущей России смогли бы подойти к нему с уступчивостью и здоровым чувством доброжелательности, защищая свои национальные интересы, как подобает государственным деятелям, но не исходя из предположения, что эти интересы можно отстоять только за счет интересов других стран и что другие страны должны делать то же самое.
Никто не требует наивного и детского доверия; никто не требует беспричинного энтузиазма по отношению ко всему иностранному; никто не требует, чтобы игнорировались реальные и законные расхождения интересов, которые всегда налагают и будут налагать свою печать на международные отношения.
Мы должны не только считаться с тем, что русские национальные интересы не перестанут существовать, но и с тем, что они будут энергично и уверенно отстаиваться. Но при режиме, который по нашему признанию будет заметным улучшением по сравнению с теперешним режимом, мы будем вправе ожидать, что это будет происходить в атмосфере душевного равновесия и сдержанности: на иностранного представителя не будут смотреть, как на человека, одержимого дьяволом, и не будут с ним обращаться как с таковым; будет признано естественным самое невинное и законное любопытство по отношению к иностранному государству, и что удовлетворение такого любопытства может быть дозволено без роковых последствий для национальных интересов этого государства; будет признано, что отдельные иностранные круги могут иметь определенные деловые интересы, которые не преследуют цели разрушения русского государства; и, наконец, будет допущено, что лица, желающие путешествовать заграницей, могут руководиться иными мотивами, кроме шпионажа, саботажа и подрывной деятельности, - в том числе, такими простыми мотивами, как, например, любовь к путешествиям или необъяснимое желание время от времени навещать своих родственников.
Короче говоря, мы можем требовать, чтобы нелепая система анахронизмов, известная под названием железного занавеса, была упразднена, и чтобы к русскому народу, который, будучи зрелым членом мирового коллектива, мог бы так много дать и так много получить взамен, перестала применяться оскорбительная политика, третирующая его как незрелого и несамостоятельного ребенка, которому нельзя позволить общаться с миром взрослых и которого нельзя без надзора выпускать из дому».
Я уже писал выше, что все эти желания или правила либеральная Россия предоставила не менее «либеральному Западу», вплоть до разрушения «железного занавеса». Каков итог? Полная разруха, воровская экономика, полная экономическая зависимость перед «забугорьем», путём участия в МВФ, ВТО и тех ограничениях, которые коснулись страны в этот период. Это цена той аферы, с помощью которой обманув - население поставили его на колени.
Продолжение следует