Объявили отбой, но спать было невозможно. Раздражал постоянный яркий свет в палате. В вечер после укола, похоже, было все равно. А вот теперь, когда действительно был, как натянутая струна, не спалось. Впрочем, какая разница, если прямо со следующего дня предстоял двухнедельный сон.
Периодически в палату заходили санитары и медсестра – приходилось притворяться спящим. Однажды все-таки засекли.
– Не спится? – спросила медсестра, – Может, укольчик сделаем? – предложила она.
Отказался, пояснив, что она случайно разбудила, а так со сном все в порядке.
А в палате стоял мощный храп. Напичканные таблетками и микстурой, пациенты психиатрического отделения крепко спали.
Рой мыслей, круживших в голове, не давал уснуть. Обрывки стихов сменялись яркими видениями эпизодов прошлой жизни, вызвавших создание того или иного стиха, всплывшего в памяти. И периодически, как набат, в голове стучало: “Лю-ю-дочка! Лю-ю-дочка!”
Я мысленно звал любимую из небытия, разумом понимая, что все напрасно, но душой надеясь на чудо.
Ведь пришла же она на помощь в трудную минуту. Я ясно видел ее взволнованное лицо за этим зарешеченным окошком и слышал тревожный голос: “Проснись! Срочно проснись!” Такое не может присниться. Это было на самом деле, это не видение. Значит, она жива?!
Потом охватило странное чувство, что кто-то таким вот необычным способом издевается надо мной. Вспомнил все прочитанное когда-то о препаратах, вызывающих галлюцинации, причем настолько реалистичные, что порой трудно отличить видения от действительности.
А может, эти полковники подмешали что-то в микстуру, которую заставила выпить медсестра? Сама микстура безобидна, но с этими добавками она стала для меня опасной.
Они, очевидно, хотят все узнать обо мне, чтобы потом успешно со мной бороться. Но, я не должен выдать им главную тайну. Даже случайно.
“Они ничего не узнают о моей любимой Людочке”, – твердо решил я.
Приняв решение, и немного успокоившись, стал размышлять над причинами столь бурной активности этих двух полковников вокруг моей скромной персоны. Ведь никто не обращал на меня внимания, в какие бы инстанции не направлял свою просьбу об увольнении из армии. И лишь когда жена обратилась в ЦК КПСС, появились эти уроды.
Сначала возник один полковник Кац со своей сумасшедшей собачкой. Он все же выведал один секрет – мою нелюбовь к телефонам.
А потом появился другой полковник Кац – типичный провокатор с кучей телефонов для оперативной связи с остальными мерзавцами. Он-то и упрятал сюда, когда я в честном поединке уничтожил его главный красный телефон.
А причина, скорее всего, одна – не может быть одновременно двух “Программ КПСС”. Вот партократы и переполошились. Все просто. Дали задание особистам узнать, кто я такой. А те вытащили из архива мою “Программу”, сразу все поняли и доложили партократам. А из нее ясно вытекает, что их партийная программа липовая.
Никакого коммунизма никому не построить – ни в отдельно взятой стране, ни во всем мире. Мне это было понятно даже в школе.
Потому что невозможно каждому дураку дать все по его потребностям, ибо потребности дурака безграничны. А таковых дураков у нас в стране, как, впрочем, и повсюду, – большинство.
И каждый норовит руководить, а не работать. Желающих работать, а особенно созидать, мало. Эти шурики работать не любят даже из-под палки, а чтобы работать по своим способностям, да еще добровольно – извините.
Зато шурики всегда будут в первых рядах едоков. Попасть на первый черпак – их идеал на бытовом уровне.
А поскольку ресурсы Земли не бесконечны, шурики быстро все сожрут. Это аксиома.
От этих выводов вдруг стало смешно до коликов. На мой смех в палату заглянул санитар. Притворился спящим. Внимательно осмотрев палату, санитар ушел.
А я снова смотрел на зарешеченное окошко и размышлял, размышлял, размышлял.
Шурики – основные разрушители мира. Они истощают планету, пожирая даже то, что жрать им не по чину. И таких шуриков миллиарды. Они уже загадили своими отходами даже пустыни и размножаются с катастрофической быстротой.
Но, есть разрушители пострашней рядовых шуриков. Это благодетели человечества. И особенно опасны те, что пытаются быстро и радикально преобразовать мир – это политики и ученые.
Именно в этой среде прорва шуриков, желающих поэкспериментировать с человечеством. Шурики-политики постоянно озабочены идеей равенства, а на деле стремятся выявить всех способных, талантливых и особо гениальных индивидуумов и непременно принизить до уровня своей серой массы, а затем суетливо, по-крестьянски, объегорить, нагло посмеиваясь при этом – не будьте слишком умными, будьте шуриками, как все.
А ученые шурики так и норовят украсть идею у гения и, не понимая ее до конца, создать и опробовать какую-нибудь пакость. Так, любопытства ради.
Опробуют они однажды что-нибудь на свою голову и на погибель человечества.
Рано или поздно, например, вздумают поэкспериментировать с кристаллической жизнью. Сдуру подумают, что эти искусственные люди будут за них – шуриков – работать. А у тех свои шурики непременно появятся, только более шустрые и совсем уж безмозглые – ради удешевления их производства. А созданы-то они будут “по образу и подобию”.
И пойдет у них война с человечеством за истощающиеся ресурсы Земли. Да еще найдется какой-нибудь кристаллический придурок, который тоже захочет коммунизм строить.
Ведь коммунизм – это несбыточная мечта всех шуриков, где каждому будет позволено жрать в соответствии с ненасытными потребностями, а от него не потребуют ничего, или, в худшем случае, в соответствии с его посредственными способностями.
Вот тут-то эти монстры человечество и доконают, как досадную помеху их кристаллической жизни.
А потом все ресурсы кончатся. Всё рано или поздно кончается. Была на Земле разумная органическая жизнь, потом победит кристаллическая, а потом не будет никакой.
И никто мне не докажет, что разумная жизнь может развиваться вечно. Потому что никто нигде так и не видел следов внеземных цивилизаций. А ведь Вселенная вечна и бесконечна. И, значит, должно быть бесконечное множество цивилизаций, достигших безграничных возможностей. Следы таких цивилизаций были бы заметны повсюду. Мы бы обнаруживали их даже невооруженным глазом.
А их нет, и быть не может, потому что шурики всех существовавших ранее цивилизаций сожрали все, прежде чем оные цивилизации успели достичь этих самых безграничных возможностей. И потому гибель – единственная перспектива любой разумной жизни.
Только таким может быть грустный итог любых здравых размышлений по поводу исторической перспективы.
Размышляя с открытыми глазами, чуть, было, не прозевал очередной обход. Едва успел притвориться спящим.
А, собственно, зачем притворяться? Ведь единственное, чего добиваются шурики из ЦК КПСС, это признать меня сумасшедшим. Что бы я потом не проповедовал, что с меня возьмешь – не все дома у бедолаги, а потому и мыслит не как все, а как полный идиот, списанный за это даже из армии.
И ведь придется стать таким, потому что военные шурики никогда не согласятся с тем, что человек по доброй воле к ним попавший, вдруг по доброй воле сможет от них улизнуть. Военные шурики по натуре – феодалы-крепостники. Их воля, они бы всех поставили в строй, и командовали-командовали-командовали.
Но, беда в том, что кто-то в стране еще должен постоянно совершенствовать и производить их пушки, танки, самолеты и все то, что они готовы потреблять в неимоверных количествах, воруя при этом с крестьянской сметкой и без зазрения совести.
И только сумасшедший может отказаться от военной карьеры – от своего военного счастья в мирное время. Ни один шурик этого понять никогда не сможет. Так что придется стать сумасшедшим добровольно. А раз так, зачем сопротивляться?
Только мою болезнь должен придумать не Иван Иванович, а я сам – незаметно подбросив ему идейку насчет кристаллической жизни. Идея бредовая, но плодотворная, как и всякая бредовая идея. А бредовые идеи быстро захватывают массы.
Эврика! Вот он и проявился тот путь, который поможет ускорить мое увольнение из армии. Ведь во всей этой необычайно смелой научной идее легко усмотреть болезненный бред – идею-фикс. Но, свои мысли, основанные на логике здравого смысла, я должен не просто доложить Ивану Ивановичу, а понести в массы – начать их проповедовать и больным, и здоровым нашей палаты. Массы их быстро подхватят – они ведь действительно захватывают, вдохновляют.
А вот он и я – идейный вождь и главный сумасшедший по части кристаллической жизни! Слухами земля полнится. Ивану Ивановичу донесут быстро. И дело сделано вчерне. Комиссуют без всяких проволочек, а то, не дай бог, вдруг ученики-апостолы появятся, да еще в массовых количествах. Идейка-то весьма продуктивна во всех смыслах.
И плевать я теперь хотел на все их микстуры и таблетки. Они мне нужны самому! Ведь единственный способ вернуть любимую из небытия – это нажраться галлюциногенов, а уж они четко сработают в нужном направлении. Я снова увижу мою любимую Людочку, и хоть на краткий миг, она вдруг оживет в моем воображении, словно наяву.
Так я нашел, наконец, свой лучик света в темном царстве ярко освещенной палаты психиатрического отделения.
Я пошарил в карманах костюма и отыскал две таблетки, которые утром получил от медсестры. Недолго думая, проглотил обе. Не знаю, подействовали ли таблетки, или просто сказалась бессонная ночь, но внезапно провалился в глубокий сон без сновидений.