Простая история жизни Антоновой Марии Павловны

      
      Антонова  Мария  Павловна -  коренная  жительница  деревни  Рогокоски,  родилась  в  ней  в  1937  году. Деревня  Рогокоски  находилась  на  берегу  реки  Видлицы,  примерно на  полпути  от  истока  из  озера  Ведлозеро  до  п. Видлица. Вспоминая  жизнь  в  Рогокоски,  Мария  Павловна,  рассказывает. Её  семья (Федотовых)  проживала  на  хуторе  Варлакко,  что  километром  ниже  Рогокоски. В  окрестностях  было  ещё  несколько  хуторов:  Кужой,  Капой,  Бокки,  Шалгу. Когда  началась  война   ей  было  три  с  половиной  года,  старшей  сестре  Клаве  - 7,  а  брату  Косте - 5. Отец  с  первых  дней  ушёл  на  войну  и  больше  семья  его  не  видела. Время  мало  оставило  событий  военного  времени  в  памяти  трёхлетней  девочки. Помнит,  как  в  первые  дни  войны,  когда  жители  деревни услышали  звуки  выстрелов  со  стороны  Кинелахты,  люди в  панике  бежали  на  хутор  Бокки и какое то  время  прятались  в сарае. Некоторые  жители  деревни  поплыли  на  лодках  прятаться  на кладбищенском   острове  озера  Кинеярви,  а  те  у кого  не  было  лодки добирались  вплавь,  зацепившись  за  лодки. Через  некоторое  время  вернулись  в  деревню  и  на  хутора,  так  как  практически  всё  имущество  и  скотина  находились  дома. Как  ни  странно  паника  первых  дней  войны  прошла,  когда  в  деревню  пришли  финны  и  оказалось,  что  чужеземные  солдаты  не  проводили  каких-либо  агрессивных  действий  против  мирного  населения. На  хоторе  Шалгу  опять  стала  работать  начальная  школа,  где преподавали  финский  язык. В  памяти  осталась  картина -  она  трёхлетняя  девочка  на  руках  у  финского  солдата.

    Осознанные  воспоминания  Марии  Павловны  касаются  в  основном  послевоенных  событий. Население  деревни  Рогокоски  и  хуторов  жили  натуральным  хозяйством:  выращивали  картофель  и  другие  овощи,  держали  коров,  овец,  ловили  в  реке  Видлице  рыбу. Традиционно,  как  и  везде  в  России,  выращивали  репу  на  специально  подготовленных  полях-сечах. Репу ели  в  основном в запечённом или  паренном  виде,  делали  специальный  репной  квас. Послевоенные  годы  были  крайне  голодными. Поговорка  "Карел  кору  ел",  как  нельзя   кстати,  подходила  к  этому  времени. Действительно,  в  хлебное  тесто  замешивали измельчённую  кору  или  опилки, пекли  также  чёрные  крапивные  лепёшки. Мария  Павловна  и  сейчас  увидев  красивые,  белые  и  мелкие  опилки,  восклицает: "Вот  тогда  были  бы  такие!  А  ведь    делали  сами  специально  тупой  пилой". Вспоминая  эти  голодные  годы,  рассказывает,  что  постоянно хотелось  есть,  поэтому  мама  нормировала  продукты,  чтобы  был  завтрак,  обед  и  ужин. Мама,  уйдя  на  работу,  оставляла скудный  паёк  на  обед  и  ужин. В  один  из  голодных  дней  дети  не  удержались  и  съели  предназначенный  на  ужин  крапивный  пирог  и  вся  семья  осталась  без  ужина. Зато  в  последствии,  когда вечернюю  норму  еды  оставили  в  сундуке,  Костя  сидел  на  сундуке  и  охранял  еду   от  преждевременного  "уничтожения". Деликатесом  были  простые  блюда,  каши,  похлебки,  картошка. Как-то  маме  удалось  приготовить  густую  кашу (хуту),  ели  её  с  подсоленной  простоквашей. Брат  Костя  после  обеда  удовлетворённо  воскликнул: "Вот  бы  каждый  день  есть  такое!".
   Неприятным  осадком  в  памяти  остались  так  называемые  продналоги,  практически  на  всё:  молоко,  масло,  сметану,  мясо. Семья,  имея  корову,  практически  не  видела  не  только молочных  продуктов,  но  и  молока  в  волю  не  пили. Всё  приходилось  сдавать. Вспоминается  случай. В  дом  пришёл  налоговый  агент  записывать  скотину. Мама  хотела  скрыть  наличие  в  хозяйстве  одного  ягнёнка  и заперла  его  подпол,  но  по  закону  подлости  ягнёнок  подал  голос. Пришлось  записывать.

   Не  обошли  стороной  семью  и  характерные  для  того  времени  репрессии. До  войны  отец  работал  продавцом  в  магазине  соседней  деревни  Пульчейла. На  фронт  его  взяли  прямо  с  рабочего  места. Не  было  никакой  ревизии  и передачи  товара,  а  потом  "выявили"  недостачу  в  15  рублей. Отец  избежал  суда,  потому,  что  не  вернулся  с  войны,  пропал  без  вести. После  войны  в  дом  пришли   люди  из  НКВД  конфисковывать  имущество. Сотрудник  органов  брал  в  руки  предметы  одежды  и  спрашивал:  принадлежат  ли  они  отцу. В  результате  все  вещи   отца  были  конфискованы.  Удалось  "отстоять"   только  шапку,  которую  "приписали"  маленькому  Косте.

      После  войны  начальную  школу  на  хуторе  Шалгу  закрыли  и  Марии  Павловне  пришлось  учиться  в  д. Кинелахта,  до  которой  было  около  9  километров. Жили  в  интернате,  до  школы  ходили  пешком,  неся  с  собой  запас  продуктов  на  неделю. Мария  Павловна  вспоминает  один  день,  когда  они  с  подругой  шли  из дома  в  школу  в  д. Кинелахта. У  каждой  за  спиной  мешок  с  лямками,  в  котором  скромный  запас  продуктов:  картошка,  хлеб,  бутылка  с  молоком. Когда  девочки  дошли  до  развилки  на  хутор  Капой,   увидели  медведя,  идущего  за  ними. Испугавшись  девочки  побежали. Маленькая  Маша  почувствовала,  что  из  заплечного  мешка  сыплется  картошка,  а  потом   вывалилась  и  бутылка  с  молоком,  но  бежать  надо  было. Как  же  было  обидно,  когда  выяснилось,  что  вместо  медведя  оказался  мужина  на  лошади. Кинелахтинская  школа  тогда  была  семилетней,  поэтому,  когда  сделали  обязательным  восьмилетнее  образование,  Маша  Антонова  пошла  учиться  в  Ведлозерскую  школу. Опять  жизнь  в  интернате,  длительные  пешие  еженедельные  походы  домой  и  обратно  в  школу. А  идти  надо  было, если по  кинелахтинской  дороге  через  Кинерму,  больше  30  километров,  а  если  через  Койвусельгу,  больше  60. И  конечно  без  приключений  не  обходилось.  Как-то  зимой  Мария  Павловна  с  подружкой  на  лыжах  возвращались  по  кинелахтинской   дороге  из  дома в  интернат в  с. Ведлозеро. Решили  немного  укоротить  путь  и  один  из  участков пройти  напрямую  к  озеру,  но  заблудились.  Зимой  световой  день  короткий. Девушки  уже  думали  заночевать  под  ёлкой,  появились  слёзы  отчаяния. Какое  же  было  счастье,  когда  они  недалеко  услышали  характерный  скрип  санных  полозьев  и  какой-то  странный  звон,  будто  колокольчики.  Очень  быстро  им  удалось  выскочить  на  дорогу,  которая,  как  оказалось,  была  совсем  рядом. По  кинелахтинской  дороге  на  лошади,  запряжённой  в  сани,   в  с. Ведлозеро   ехал  мужчина. Конечно  же  он  их  взял. Девушки  доехали  до  Ведлозера  на  лыжах  зацепившись  за  сани. А  "колокольчиками"  оказались  пустые  бутылки  в  ящиках,  которые  вёз  мужчина  в  магазин. Очень  редко  школьные  подруги  попадали  в  Ведлозерский  интернат  через  Койвусельгу  по  тому,  что  этот  путь  был  вдвое  длиннее,  чем  по  кинелахтинской  дороге  и  не  всегда  можно  было  попасть  на  попутку. Весной  в  конце  учебного  года  подруги  пошли  в  интернат  через  Койвусельгу,  намереваясь  сесть  на рейсовый  автобус,  который  уже  в  то  время  ходил  до  с. Ведлозеро. Однако  водитель  не  взял  девушек,  так  как  у  них  не  было  денег  на  билет. Какие  деньги  у  родителей-колхозников. Пришлось  идти  пешком  по  сортавальской  дороге,  форсировать  в  брод  огромную  лужу  в  районе  финского   болота. На  дорогу  ушло  более  10  часов. По  истине  огромное  желание  учиться  и  получить  образование! Вот  бы  такое  нынешним  ученикам!

    После  окончания  восьмилетки  Мария  Павловна  и  её  подруга  решили  поступить  учиться  в  педучилище. Но  возникла   новая  проблема:  надо  получить  паспорт. После  нескольких  обращений  в Ведлозерский  сельский  совет  Марии  Павловне  и  её  подруге   пообещали  выдать  так  называемую  "несгибайку"  для  оформления  паспорта.  С  нетерпением  и  большими  ожиданиями  девушки  пошли  пешком  в  с. Ведлозеро, но  им отказали   в  выдаче  этого  документа,  пояснив,  что   детям  колхозников  паспорта  не  полагаются. Пришлось  отказаться  от  планов  поступить  учиться  и  сразу  же   идти  работать,  конечно  же  в  колхоз. Работала  возницей,  возила  на  лошади  колхозников  на  разные  работы,  ухаживала  за  лошадьми. Мечта  и  желание  получить паспорт  не  оставляли  девушку. И  вот  директор  Койвусельгской  школы  Пекшуев  М.Я.,  зная  проблему  Марии  Павловны,  предложел  ей  работу  уборщицы  в  школе,  на  период  декретного  отпуска  штатного  работника. Не  много  поработав  в  школе  и  получив  паспорт,  Мария  Павловна  устроилась  в  Олонецкий  леспромхоз  на  сплав,  но  ей  предложили  должность  десятника  в  Кинелахте,  так  как  велись  подготовительные  работы  и сплав  леса  ещё  не  начался. Через  некоторое  время  начался  длительный  период  сплавной  работы. Мария  Павловна,  как  и  некоторые  женщины  сплавщики,  работали  наравне  с  мужчинами:  направляли  лес  по  руслу  реки,  разбирали  "заломы",  строили  боновые  заграждения  и  т.д. Вспоминая  эту  опасную  и  трудную  работу, она  не  понимает, как   могла  резво  бегать  по  плывущим  брёвнам,  плыть по  реке  на  одном  бревне,  которое  крутиться  и  наровит  выскочить  из  под  ног. В  зимнее  время  сплавщики  заготавливали  древесину. Валили  лес  ручными  пилами,  вывозили  на  конных  волокушах. Это  уже  потом  позже  появились  бензопилы  и  тракторы.

     В  1957  году  Мария  Павловна вышла  замуж  за  Антонова  Михаила  Дмитриевича,  который  вернулся в  д. Рогокоски   из  финского  плена. Появились  дети,  построили   дом. В  1965  году  сплав  на   реке Видлица  прекратился  и  Мария  Павловна  стала  работать  в  магазине  продавцом. К  началу  семидесятых  годов  лесфонд  в  окрестностях  д. Рогокоски  сократился,  лесопункт  ликвидировали  и  люди  покинули  свою  родную  деревню. Как  и  многие,  Антоновы  переехали  в  п. Койвусельга.

    Вот  только  недавно  по  телеканалу  Пятница  смотрел передачу  "Мир  наизнанку"  про  современную  жизнь  южноамериканских  индейцев. Д. Комаров  спросил  одного  из  аборигенов,  когда  было  лучше:  в  его  молодости,  когда  они (индейцы)  жили  изолированно  и  не  знали  о  существовании  других  народов  или  сейчас,  когда  не  надо  заботиться  о  пропитании   и  всё  можно  получить  были  бы  деньги. В  ответ  старый  индеец  однозначно  назвал  лучшими  временами  его  жизни  затворничество  в  лесу,  когда  его  племя  жило  в  гармонии  с  природой. Также  отреагировала  Антонова  Мария Павловна  на  мой  подобный  вопрос  о  ценности  жизни  в  старой  карельской  деревне  Рогокоски  в  годы  её  молодости.