Петя уже оброс. Больше двух месяцев назад отец постриг его, как всегда, почти на голо, оставив небольшую чёлку, хотя раньше и этого не оставлял. Так было заведено, стриг специальной ручной машинкой. Процесс "удаления" волос этой "адской" машинкой был не очень приятным и даже довольно болезненным. В первом классе все пацаны были пострижены на лысо или с чёлкой. В маленьком населённом пункте, где рос подросток, не было парикмахерских и все, кто имел такую машинку обслуживали себя сами или стриглись у Куприяновны. И сегодня Петька готовился к стрижке, а ему так не хотелось "оболваниваться" почти под ноль - уже многие его товарищи стриглись у Куприяновны не под "чёлку", даже не под полубокс или бокс, а под модную канатку. Отец уже ищет машинку, готовя "экзекуцию" и сын заныл.
- Мама, я не хочу лысым быть, давай я постригусь у Куприяновны, - жалобно обратился он за защитой к маме.
- И чего это многие ходят к ней, она ведь всегда под хмельком, когда-нибудь так пострижёт, что больше не захочется, - переубеждала мать сына.
- Парни ходят к ней - она хорошо стригёт и одеколоном брызгает, - не унимался Петя.
- Ладно, иди - у отца и машинка, смотрю, затупилась, - вдруг поддержала сына мать, а потом командным тоном сказала мужу:
- Пусть парень идёт к Куприяновне - уже большой, хватит стричь на лысо -
Отец не особо сопротивлялся, коротко ответив:
- Ну, как хотите -
Радостный Петька, взяв двадцать копеек, побежал на модельную стрижку к Куприяновне. Куприяновна была неопределённого возраста, где-то между тёткой и бабусей, но уже не работала и была на пенсии. Внешне худая, очень похожая на актрису Татьяну Пельтцер: такие же большие на выкате глаза, только не носила очков, нос с небольшой горбинкой. Все называли её почему-то по отчеству, а имя её подростки не знали, да из взрослых мало кто знал. Жила в одном из четырёх имеющихся в посёлке бараков. Эти жилые здания, являющиеся наследием зековской зоны и концлагерей, построенные в трудное время, были, по сути, общежитиями или коммунальными квартирами и ещё долго решали жилищный вопрос граждан многострадальной России. В бараках вся планировка подчинена максимальной вместимости: через всё помещение проходил сквозной коридор, по обеим сторонам которого располагались комнаты. Количество комнат зависило от размеров здания. В бараке Куприяновны было шестнадцать комнат, по восемь с каждой стороны коридора - по торцам два входа. Из-за проживания в одном помещении нескольких семей в коридоре барака чувствовался своеобразный запах: некая смесь запахов всех этих комнат-домохозяйств. Петя вошёл в барак через ту его сторону, где жил конюх Матвей и проходя мимо его комнаты, немного задержался, чтобы послушать - его всегда интересовал этот загадочный и странный человек. Вдруг открылась дверь комнаты Куприяновны - женщина выпустила кошку и подросток, прервав своё неблаговидное занятие, направился к "парикмахерше". Куприяновна была в хорошем настроении, слегка "навеселе" и напевала свою любимую песню "Ландыши". Посадив подростка на стул, женщина не торопилась делать стрижку - она любила поговорить со своими клиентами. В этот раз она рассказывала про свою кошку.
- Вот, представляешь, ещё не зима, а кошка уже замёрзла, залезла греться в духовку печи, я затопила печь и чуть её не поджарила, - рассказывала женщина Пете, как будто всю жизнь его знала.
Закурив свою любимую беломорину Куприяновна, подойдя к клиенту, на старомодный манер произнесла дежурную фразу:
- Ну с, молодой человек, как будем стричься?-
- Канатку, - как-то сконфуженно произнёс подросток.
Она не сразу стала стричь, а докурив папиросу и поплевав на окурок, выбросила его в печку. Только после этого взяла расчёску и такую же, как у Петиного отца "адскую" машинку, поверх расчёски стала стричь. И подросток почуствовал разницу этих машинок. Её агрегат работал тихо и не "скубал" и не дёргал волос, как отцовское чудо техники.
- Это немецкая машинка, видишь как работает? Эту штуку, как трофей, добыл мой Андрюшинька в сорок третьем году, - как-будто почувствовав удивление Пети, объяснила Куприяновна.
Завершив стричь сверху "парикмахерша" взяла ножницы и как-то постоянно щёлкая ими стала выравнивать чёлку и баки. Эти "холостые" щелчки ножницами были очень эффектны и Куприяновна, работая так ножницами, предстала перед подростком настоящим супер-мастером. В завершении опасной бритвой подбрила виски и затылок и из пульверизатора освежила одеколоном "Шипр". Петя, держа в кулаке двадцать копеек за стрижку, со страхом ожидал объявления стоимости за такую услугу, но всё же он осмелился упавшим голосом спросить:
- Бабушка Куприновна, сколько надо платить? -
- Во- первых, не бабушка, а во-вторых ты знаешь мою цену, за диколон не беру, - спокойно ответила Куприяновна.
Петька удовлетворённо положил на стол двадцать копеек и пять раз сказав "спасибо", удалился.
Дома были гости: пришла тётя Дуся, старшая мамина сестра. Пили чай с карельскими пирогами калитками.
- Ну вот, и постригся, - удовлетворённо сказала мама.
- У Куприяновны был? - спросила тетя Дуся.
- Да, у Куприяновны, диколоном брызгала, - важно сказал Петька.
- Куприяновна, молодец, хорошо стригёт, а ведь она не парикмахер, научилась в тюрьме, - удивила всех тётя Дуня. И продолжила свой рассказ о Куприяновне. Она приходила ко мне в гости, мы с ней посидели, выпили по рюмочке и она рассказала мне свою историю. Она моя ровесница, родом то ли с Рязанской, то ли со Смоленской области, точно не помню. Работала в клубе, вернее в доме культуры, она хорошо поёт, мне пела всякие романсы и свою любимую "Ландыши". Во время войны их, клубных работников, отправляли на фронт с концертами. Куприяновна, говорила, что ездила с удовольствием, так как всем участникам выездных концертов давали дополнительный паёк. На фронте она познакомилась со своим Андреем, офицером, майором. Там они и поженились, вернее, Андрей сожительствовал с ней, как с военно-полевой женой. Хорошо жили: у Андрея офицерский паёк - хватало, везде её возил с собой, часто дарил подарки трофейные. Один раз привёз ей в подарок немецкую машинку для стрижки, она не хотела брать - зачем ненужная вещь. Поделилась Куприяновна и своей болью: в сорок четвёртом забеременела, но Андрей категорически запретил рожать. Пришлось делать аборт. После войны Андрея, уже полковника, направили служить в Ленинградский округ, жили в Рахье, всё было хорошо, но в один из дней на пороге квартиры появилась женщина, заявив, что она законная жена Андрея. И ведь Куприяновна зарезала Андрея, зарезала на смерть и ту бы порешила, но жёнушка успела убежать. Вот ведь трагедия какая, - заключила тётя Дуня и продолжила. Зачем из-за этих мужиков в тюрьму садиться?! Вскорости посадили Куприяновну, дали восемь лет.
- Если бы ты всех своих мужиков порешила, пожизненно сидела бы, сколько их у тебя было, - пошутила Петькина мама.
- Да, Маруся, много было, если поставить в ряд - большая очередь будет и ни на кого даже не обижалась - я не такая, - ответила любвеобильная тётя Дуня и продолжила свой рассказ.
Хоть и была в расстройстве она, но сообразила спрятать в квартире все подарки Андрея: серьги, кольцо и эту машинку, которой сейчас стригёт людей. Сидела, говорит, в Надвоицах, там и научилась парикмахерскому делу. Вышла по амнистии в пятьдесят четвёртом. Приехала в Рахью, а в квартире уже чужие люди. Забрала из тайника свои вещи. На работу бывшую зэчку никто не берёт, пришлось завербоваться в Карелию. Вот и попала в наш посёлок. Да и здесь не особо хотели брать её на работу, говорит, спасибо новому начальнику Лангинену Николаю - он посодействовал.
Петя, слушая этот рассказ, был поражён "подвигами" Куприяновны, но никак не представлял её, как какую-то убийцу-маньяка. Своим ещё детским умом мальчик понимал, что Куприяновна сама жертва, пострадавшая, по воле обстоятельств, как от несчастного случая.