Мийкула ехал за семенным зерном в родную деревню Коткозеро, притулившуюся на берегу живописного озера на Олонецком тракте. В их монашеском хозяйстве близ Важезера крысы съели и попортили весь семенной фонд зерновых и вот теперь перед весенним севом братья монахи отправили его привести семена, а заодно и кошку, злейшего врага этих грызунов. Мийкула попал в монастырь случайно. Тогда он проживал с родителями в Коткозере, жили очень бедно: земли лоскуток, из скотины только одна корова. Из семерых малых детей трое умерли в неурожайный год. Семья еле пережила лютую и длинную зиму. А тут в деревне остановился обоз из нескольких подвод, направляющийся в монастырь Спасской Важеозерской Геннадиево-Никифоровской пустыни на озере Важезеро. Монастырь был основан в начале 16 века преподобным Геннадием и следующим игуменом был преподобный Никифор, также, как и Геннадий, ученик святого Александра Свирского. Мать отдала лишний рот на постриг в монахи. Семнадцатилетний Мийкула, весёлый и не унывающий паренёк, трудно привыкал к скучной затворнической жизни в обители и старался при случае выезжать по различным делам в соседние деревни, разнообразя своё существование. Мийкула ещё был послушником, то есть только готовился к постригу в монахи. Он уже не раз приезжал в родную деревню, исполняя поручения игумена Антония. Будучи последний раз Мийкула повстречал соседскую девушку Марию и удивился, как она похорошела. Раньше, когда жил в деревне, он не обращал на неё никакого внимания, а теперь влюбился. Мария также оказывала знаки внимания молодому человеку, не понимая бесперспективность их встреч. Он проклинал себя и свою семью, отдавшую его в монахи, понимая, что никак не может рассчитывать на развитие отношений с девушкой. С такими грустными думами Мийкула въехал в деревню, направившись сразу к родительскому дому.
- Что-то подозрительно зачастила к нам соседка Мария, ты, не знаешь, почему? - вместо приветствия ошарашила мать сына.
- Наверное ей скучно - вот и приходит, что других новостей нет?-
- Есть, да ещё какие!? Митти, что за озером живёт, был недавно в Олонце и привёз новость: по деревням ездят солдаты и забирают мужиков на строительство какого-то завода на Онего -
- Я за зерном приехал - отец Антоний послал, переночую, а завтра обратно -
- Понятно, понятно, а к Марии зайдёшь?-
- Будет время - зайду, - как-то не убедительно ответил Мийкула, а сам уже не раз бросал взгляд на двор соседей.
Конечно же Мийкула пошёл к Марии, но она оказалась занята работой: с матерью стригли овец. Договорились встретиться позже и Мийкула, не теряя времени, пошёл помогать отцу и младшим братьям менять нижний венец в хлеву.
- Ну, что уже видел свою зазнобу? - вместо приветствия спросил младший брат Иван.
- Уже заходил, но она стрижёт овец, - пояснил Мийкула.
- В нынешнем положении монаха у тебя запрет на баб, - съязвил отец.
Мийкула ничего не ответил, а только насупился и с какой-то злостью продолжил обтёсывать бревно.
Вечером молодой послушник встретился со своей возлюбленной. Эта сцена встречи Марии с Мийкулой, облачённым в одеяние служителя божиего, для стороннего наблюдателя могла показаться венцом богохульства, но молодые люди были искренни в своих чувствах и ещё до конца не понимали какое испытание они готовят для себя. Они долго стояли обнявшись и Мийкула что-то говорил, а Мария счастливая в своем порыве, не слышала да и не понимала его слов. Но послушник, вдруг очнулся от этого волшебства любви и резко произнёс:
- Что будем делать, Маша? Как нам быть?
А потом резко сам ответил:
- Я уйду с монахов и мы поженимся, жди.
После этих слов Мийкула ушёл, ушёл решительный и готовый свернуть горы. Утром направился к зажиточному мужику Климу, с которым у игумена была договорённость о зерне, загрузился и, забыв наказ о кошке, направился в ненавистный ему монастырь. По дороге было время осмыслить происходящее и планы на будущее. Мийкула понимал, что так просто уйти от монахов не получится, братья будут искать, как искали покинувшего обитель брата Василия. Василий ушёл, разругавшись с Антонием. Оба уже в возрасте, сильные лидеры, не терпящие возражений, только игумен облачён властью. Монаха искали всё лето, но безрезультатно - Василий, как в воду канул, но Мийкула его нашёл. Монахи искали товарища, даже привлекли для поисков Монастырский приказ - специальных сыщиков из монашеской братии, но не нашли, потому, что искали у населённых пунктов и больших дорог, а он нашёл пристанище в самой глухомани Рандозера. Мийкулу тогда направили на поиски изогнутой ёлки-кокоры для изготовления киля лодки и он в поисках забрёл в дебри Рандозера и там случайно набрёл на землянку отшельника Василия. Затворник предстал перед Мийкулой обросшим, но довольно опрятным. Василий, проживая один в лесу, не потерял человеческий облик, обеспечивал себя едой, в основном рыбой, на маленьком огороде выращивал ячмень, репу и лук. Каким-то образом он раздобыл коз и сделал небольшой сарайчик для своего стада из двух коз и козла. Молодой послушник и старец-затворник беседовали три часа, после чего Мийкула ушёл, дав обещание старцу ни кому не говорить об этой встрече. Мийкула слово сдержал и сейчас подумывал о том, что может обратиться к Василию за помощью и даже поселиться рядом с ним. Понимая трудности жизни в лесу он уже сейчас досконально планировал этот побег из монастыря, продумал всё, что необходимо будет взять с собой: от топора до иголки.
Вернувшись в монашескую обитель Мийкула вновь окунулся в повседневные дела и заботы братии, но мысли о побеге никогда не оставляли его. Послушник тайком припрятал необходимые для жизни в лесу вещи: три топора, пилу, просмолённый канат, две лопаты, мотыгу и при первой же возможности перенёс всё это на Рандозеро к старцу Василию. Здесь состоялся серьёзный разговор со старцем, вкусившим затворнической жизни в лесу.
- Василий, я хочу так же, как и ты покинуть монастырь, мне плохо там, - заявил Мийкула.
- Я чувствую, Мийкула, что другая причина твоих намерений, любовь это то чувство, которое трудно скрыть. Удивительно, как это не заметил Антоний? -
- Да, Василий, я и Мария любим друг друга и нет у нас другого пути, как уйти в лес -
- Это, брат, очень трудный путь, не каждый способен в лесу выжить, да ещё и с женщиной -
- Но может мы поселимся здесь, рядом с тобой? -
- Я бы не советовал этого - не сегодня, так завтра эту заимку найдут.
- Вам надо сплавляться по реке Рандозёрке в Важинку, там хорошие светлые и красивые берега и такая глушь, что сам чёрт вас не найдёт. Я вам помогу со сборами, - посоветовал отшельник.
Договорились о том, что отправляться беглецам надо по большой воде, весной на плоту. Времени на подготовку было достаточно: впереди осень и зиму ещё надо пережить. И Мийкула с пользой для дела использовал это время. До начала зимы он ещё три раза умудрился посетить отшельника, переправив запас соли, муки и зерна.
Зимой - обычные монашеские заботы: в перерыве между молитвами чистили и топтали тропы между хозяйственными постройками, заготавливали дрова на следующую зиму, ухаживали за скотиной. Мийкула с нетерпением ждал наступающую весну, а вместе с ней большого половодья, встречи с Марией и этого долгожданного побега. И вот весна наступила. В обители стали готовиться к весеннему севу, а повода к поездке в Коткозеро всё не было. Вдруг Антоний вспомнил, что к весне Олонецкие купцы обещали завести коткозерскому зажиточному мужику Климу для обители монашеские одеяния и решил отправить в деревню подводу. Однако, привести товар он поручил не Мийкуле, а иноку Ивану, так как уроженец Коткозера в последнюю поездку забыл привезти кошку, такого нужного в монастыре "зверя". Иван уже принял постриг и был в ранге "мантия", поэтому по монастырскому закону ему полагались только четыре отлучки из обители в год. Мийкула под предлогом встречи с родными, попросил Ивана уступить ему эту поездку и тот с радостью согласился, но как-то хитро улыбнулся. Не против был и игумен, но строго приказал привести кошку. Ранним утром молодой послушник опять едет по знакомой дорожке в родную деревню, но сейчас не любуется красотой весеннего леса, завораживающим восходом солнца - ему сейчас не до красот. По характеру Мийкула был спокойным, уравновешенным и не впадающим в панику человеком, но с приближением часа побега немного волновался - уж больно "гладко" и хорошо пока всё складывается. В деревне его ждали обсуждаемые всеми жителями известия. Власти приписали всех крестьян к Петровскому литейно-пушечному заводу Шуйской волости, обложили повинностями и уже мобилизовали местного кузнеца и нескольких мужиков. Мийкула не долго был в родительском доме, объяснил, что надо сегодня же возвращаться в обитель, и не сказав родным о предстоящем побеге, направился к Марии. Встреча была крайне эмоциональной, девушка даже заплакала от переполнения чувств и была готова к побегу. Договорились, что Мария будет ждать любимого за околицей деревни возле кузнецы. Загрузившись товаром и взяв у Клима также пару "кошачьих" Мийкула направился на край деревни, где его ждала Мария. Влюблённые ехали навстречу своей свободе, на встречу неизвестности, но их уже ничего не страшило, молодые были настроены решительно. Не доезжая до монастырского подворья Мийкула остановил лошадь, поместил в мешок несколько монашеских ряс для их будущей жизни в лесу и передав Марии одного из котят, отвёл её с вещами в чащу леса, пообещав в скором времени вернуться за ней. Сделав все дела в монастыре послушник вернулся к Марии и они направились в сторону Рандозера.
Беглецы шли по лесу по известным только Мийкуле ориентирам, так как никакой тропы не было. Путники достигли почти половину пути и, преодолев самый опасный участок - небольшой заросший тиной и травой, глубокий ручей, "нырнули" в чащу. Через некоторое время они услышили, как что-то или кто-то плюхнулся в этот небольшой, но опасный водоём. Мийкула, оставив Марию, пошёл выяснить причину этого звука. Каково же было его удивление, когда он увидел беспомощно барахтывающего в трясине монаха Ивана. Только теперь послушник осознал загадочно странную улыбку этого монаха. Мийкула молча наблюдал за последними минутами жизни Ивана.
- Мийку, брат, помоги, - жалобно прошептал утопающий.
Послушник даже не пошевелился, ни один мускул не дрогнул у него. И только, когда тонущий стал захлёбываться этой вонючей жижей и махать руками, Мийкула резко подбежал, подал Ивану палку и вытащил его.
- Спасибо, Мийкула, бог тебя отблагодарит, - сказал, будто простонал, неудавшийся "утопленник".
- Бог то отблагодарит, а вот, ты, отблагодаришь ли? Если предашь и расскажешь, бог тебя накажет. Иди с богом, - великодушно произнёс
послушник и отправился к ждущей его Марии.
Беглецы-переселенцы прибыли к затворнику Василию, когда солнце ещё не было в зените. Василий встретил Мийкулу и Марию, будучи за работой: плёл из лозы большие короба-корзины для помещения скарба переселенцев. Гости почему-то ничего не сказали затворнику о монахе, шпионившим за ними. После скромной трапезы все трое, взяв топоры и пилы, направились на берег реки Рандозёрки, где связали довольно большой, но лёгкий плот-кобылку из елового сухостоя. Вернувшись в затворническую обитель Мийкула и Мария попросили Василия обвенчать их и тот, имеющий церковно-монашеский чин, совершил этот обряд.
Ранним утром следующего дня в три прихода перенесли весь необходимый для переселенцев скарб. В закреплённые на плоту легкие и прочные короба поместили все вещи. В один большой короб поместился весь семенной запас: ячмень, рожь, лён; семена овощей: репы, свёклы, гороха, моркови, серой листовой капусты. В другой - продукты на первое время: по пуду соли и муки, пятилитровая бутыль постного масла, несколько караваев хлеба. В третьем коробе - весь инструмент: пила, три лопаты, три топора, две кирки, несколько ножей, трёхзубая металлическая острога, трут для разжигания огня, пару десятков свечей, несколько метров грубого холста, четыре монашеских рясы, несколько чугунных горшков, верёвки. В дополнении ко всему прочему Василий дал Мийкуле свой "боевой" лук с десятком стрел, которым, как он говорил, успешно пользовался вначале своей затворнической жизни. И, конечно же, переселенцы не забыли своего маленького друга - кошечку, которую в память об этих местах назвали Важа. Рандозёрка была полна воды, все пороги проходимы, но на пути было много упавших в воду деревьев и их приходилось пилить или обходить стороной. В это время полным ходом шёл нерест щуки, травянистые берега будто кипели от взбесившихся рыбин и Мийкуле без труда удалось острогой добыть несколько щук, которых Мария тут же почистила и посолила. К обеду плот с переселенцами воды Рандозёрки вынесли в Важинку, которая в своём верхнем течении уже поглотила реки Тукшу и Чором. Затворник Василий был прав: действительно, берега Важинки отличались от тёмных еловых берегов Рандозёрки. Здесь больше сосен и лиственных деревьев и от этого берега светлые и река казалась более светлой, даже голубой, хотя сама вода желтоватая. Переселенцы в устье рек пристали к берегу, чтобы отдохнуть, сварили уху и пообедали. Решили плыть по Важинке дальше в низ по течению и найти лучшее место для поселения. Эта река была более широкой и не менее полноводной, чем Рандозёрка: ни один камень не был обнажён на порогах. Важинка несла свои воды прямо на юго-восток по водоразделу Онежского и Ладожского озёр, впадая в Свирь, соединяющую эти большие водоёмы. Упавших бурей деревьев было немного. Уже вечером Мийкула с Марией оказались на широком плёссе, левый берег которого имел небольшую терассу, а за ней ровное плато, заросшее чистым сосновым бором. Здесь и остановились переселенцы - лучшего места не найти.
Выгрузившись на новом месте они решили построить временное пристанище - шалаш. Переночевали под открытым небом у костра, с утра начали строительство и к вечеру жилище было готово. Далее главной заботой новых жителей была разработка земли для посева зерновых и овощей. Выбрав ровный и не сильно заросший лесом участок пилой валили деревья, обрубали сучья, кряжевали стволы на брёвна определённой длины для строительства будущей избы. Вся эта тяжёлая работа ложилась на плечи Мийкулы и Мария в меру сил помогала ему. На вырубленном участке складывали ветки, вершинки деревьев и срубленный сухостой для дальнейшего сжигания. Так издавна делали их предки для посева на этих "засеках" главного овоща, кормилицы репы. На подготовку будущего поля-огорода под пал ушло больше недели. Выбрав безветренный день Мийкула запалил подготовленный участок, контролируя огонь по периметру. Горело ровно, без искрения и не было опасности распространения огня на весь лес. Контролируемый пожар достиг своего апогея, как, вдруг Мийкула и Мария явственно услышали звуки шагов и почти сразу увидели приближающиеся фигуры двух человек. Это были два мужика, оба в грязно-серых латанных штанах, и такого же цвета рубахах из грубого уже изношенного холста, на ногах лапти. Незнакомцы остановились поодаль и выглядывая из-за дерева один из них спросил:
- Вы, кто такие? Откуда прибыли?-
- Не бойтесь, мы с миром, из Важезера, - ответил Мийкула, направляясь к незнакомцам.
Мужики вышли из-за деревьев и начали истово креститься и кланяться идущему к ним навстречу в монашеской рясе Мийкуле.
- Мы приплыли на плоту, тому десять дней. Палим лес для посева, - продолжил бывший послушник.
- Я Савелий, а это мой брат Пекка, мы из Важинской пристани, - произнёс один из мужчин.
Дальше беседа пошла сама собой. "Изголодавшиеся" по общению люди без умолку разговаривали друг с другом.
- Мы уже почти год здесь живём, спустились на двух челноках по Тукше в Важинку и проплыли чуть дальше этого плёсса, до Лос-ручья, но вернулись сюда, решили поселиться здесь, - продолжил словоохотливый Савва.
- Живём здесь недалеко в землянке и уже строим избу, к зиме построим. Когда закончите пал, приходите в гости, здесь не далеко, за ближним холмом, - подхватил разговор Пекка.
Видя, что новым соседям надо контролировать огонь, аборигены Савва и Пекка пошли к себе, напомнив Мийкуле и Марии, что ждут их в гости. К вечеру горение на будущем поле прекратилось, напоминая о себе лишь отдельными очагами тления, но Мийкула ещё несколько раз ночью осматривал засеку. На следующий день поселенцы, взяв с собой в корзинке кошечку Важу, отправились в гости к соседям. Минуя ближнюю горку Мийкула и Мария увидели в берёзовой куртинке строение, похожее одновременно и на землянку и на вкопанный в землю дом, только четыре венца дома были над землёй. Рядом - сруб строящейся новой избы из провяленных сосновых брёвен. Между стройкой и землянкой под навесом, крытым камышом, стоял стол и скамейки. Рядом выносная клетка из прутьев, в которой кудахтала одна единственная курица. Хозяева вышли из землянки встречать гостей, пригласили внутрь. Помещение довольно просторное, хотя снаружи кажется крохотным. В углу очаг из камней, над которым в стене отверстие для выхода дыма, по противоположным стенам - нары, застелёные шкурами, между ними - стол. На одной из стен на деревянных клиньях висят две пехотные фузеи калибром девятнадцать миллиметров. Воздух в помещении спёртый, не позволяющий без привычки долго находиться внутри без проветривания. Хозяева предложили гостям сесть за стол на улице, так как погода позволяла это. Угощали новых соседей паренной репой и квасом из берёзового сока. Мийкула рассказал соседям историю их с Марией переселения на берега Важинки.
Савелий на правах старшего брата поведал Мийкуле и Марии об их "приключениях". Жили они с младшим братом Пеккой и двумя сёстрами с родителями в деревне Важинская пристань. Весной прошлого года всех крестьян в округе приписали к Петровскому заводу и по деревням поехали солдаты для насильственной мобилизации населения на строительство завода. В Важинскую пристань приехали двое солдат для сопровождения Савелия и Пекки. Ранним туманным утром солдаты, забрав мужчин, направились в сторону Олонецкого тракта. Где-то на середине пути между деревней и трактом дорога пошла круто в гору и солдаты, чтобы разгрузить лошадь, приказали братьям идти пешком, а сами с телегой оторвались вперёд. И тут из тумана на дорогу выскочил медведь, один из служивых выстрелил из ружья, ранив зверя. Разъярённый раненный медведь накинулся на обоз, разорвав обидчиков, а братья с перепугу скатились под горку прямо в озеро. Когда Пекка и Савва поднялись на дорогу, то увидели страшную картину: разорванные тела солдат, кругом кровь, брошенные ружья. Лошади с телегой не было. Братья, спрятав в лесу эти ружья и боезапас к ним, вернулись в деревню. Родители испугавшись, что власти обвинят братьев в смерти солдат, приказали им уходить в лес, на заимку в верховья реки Тукша, где раньше ловили форель. Савва и Пекка, взяв самое необходимое для жизни в лесу, не забыв спрятанные фузеи, на двух челноках сплавились по Тукше в Важинку, где и поселись.
- Мы проложили тропу в Важинскую пристань, туда можно по суху, а обратно с озера Чором - на плоту, уже ходили к родителям, - продолжал рассказ Савва.
- Вот и хозяйство у нас есть, был ещё и петух, да лиса утащила и теперь его подруга сидит в клетке, - объяснил наличие одинокой курицы Пекка.
- А у нас, тоже одинокий зверь, только кошка Важа, - похвасталась Мария, показывая корзинку с котёнком.
- Вам бы надо снова петуха завести, а нам бы кота, тогда будем с курятиной, яйцами и без крыс и мышей, - предложил Мийкула.
- А ещё надо бы козочек завести, можно сходить на Рандозеро к затворнику Василию, у него есть козы. Мы тогда не взяли, так как мало места было на плоту, - предложил Мийкула.
- Здесь в Важиранду хорошо: много рыбы, зверья всякого, ягод и грибов, с голоду не помрёшь, - сделал вывод Савелий.
- А что за Важиранду? - спросил Мийкула.
- Мы так между собой называем это место - "Важинский берег" - пояснил Пекка.
- По названию сразу понятно, где это место - на реке Важинке, могут легко найти, - включилась в беседу Мария.
- Может назовём эту нашу "выселку" в честь нашей первой скотины: курицы и кошки? - предложил Мийкула.
- Тогда получается - "Канакажи" или "Кажиканы", - продолжил поиск названия Савелий.
- Всё таки, наверное, лучше - "Кажикана", - предложила Мария.
Так и порешили, назвали свою деревню Кажиканы. С этого дня началась история новой карельской деревни, расположенной на левом берегу реки Важинки, в среднем её течении. Мийкула с Марией построили избу, разработали поле, где выращивали рожь, ячмень, овёс, горох, лён, репу, свёклу и капусту. Поселенцы сходили на Рандозеро проведать Василия и привести коз, но затворника уже не было и заимка была сожжена - не сдержал своё слово "неудавшийся" утопленник - монах Иван. Братья привели из Важинской пристани своих девушек и женились. У первых жителей Кажиканы появились дети. Деревня разрасталась. Постепенно название "Кажикана" трансформировалось в современное - Кашканы.