— Посмотри, по-моему, этот симбионт следит за нами, выдала вдруг снайпер.
Я послушно глянул в указанном направлении и сразу узнал своего недавнего противника, тот же направился в нашу сторону прогулочным неспешным шагом. Наконец, приблизился, судя по мрачному выражению лица, вряд ли собирался сказать что-то хорошее или доброе и я угадал, разумеется.
— Ты вправду думаешь, что сам победил меня, лысый чужак? — поинтересовался бывший соперник. — Открою большой секрет, нет - нет и ещё раз нет. Вами ловко манипулируют с целью сделать такими же полу рабами, как волосатых, так что, старайся - старайся, потом придётся, до конца дней, работать на нас.
— Странно, местные вовсе не похожи на рабов, — я нахмурился, — как будто даже вполне счастливы и довольны всем.
— А кто сказал, что подданные непременно должны с трудом выполнять свою работу, обливаясь потом и кровью, рано умирать от плохой кормежки и дурного обращения? — собеседник хмыкнул. — Так только доиграемся до того, что свергнут, прогонят или даже попытаются убить, как было всегда прежде. Потому, методы сменились, но суть осталась прежней. И вы, коли вовремя не уберётесь прочь, будете вкусно есть и крепко спать, любить своих женщин и рожать детей, работать ровно столько, чтобы сохранять благополучие и помогать соседям, но сути это не изменит, мы останемся хозяевами положения, принимающими все решения, высшей властью, включая и судебную, и наши решения придется поддерживать, да вы и не сумеете возражать, задержитесь и посмотрите, как изменитесь. Советую передать информацию другим.
— Я так понимаю, причина твоей откровенности, желание от нас избавиться, — я сощурился, — проблема в том, что у нас нет выбора, или остаёмся тут, или умираем. Но, ты, наверное, не подумал, теперь можем попробовать провернуть простейшее действо - устранить двенадцать рабовладельцев, передать власть местным и будем жить дальше счастливо и мирно.
— Тогда вас ждёт один крайне неприятный сюрприз, — не сдавался симбионт, — открою второй секрет, это мы делаем волосатых миролюбивыми, исчезнем и вскоре их истинная природа возобладает, сделаются всеядными, и их кратно больше, чем вас, есть шанс, что просто окажитесь съедены. Может, не сразу, но... Напомню, двое из ваших исчезли так, что никто и ничего не понял, и не заметил, и не помогли ни технологии, ни скафандры, ни совершенное оружие.
— В худшем случае, быть рабами у вас не так-то плохо, — я прикусил нижнюю губу, — ну, наступим на горло собственной песне, может, так и лучше, хоть заставите жить нормально, в мире и любви к экологии, станем праведнее.
— При условии, если мы не захотим всех пустить на опыты, — упорствовал злодей, — между прочим наши боевые тела, прежде, были такими же волосатиками, живыми, самостоятельными, но у них искусственно удалили мозг, а затем, изменили и тело. Одного из ваших однозначно ждёт такая судьба. Тебя, вот её, вашего майора или одного из капитанов ракет, понимаешь? И вы кем-то пожертвуете ради общего блага?
— А почему нельзя вот без этого всего, просто мирно сосуществовать? — воскликнул я.
— Твой народ много с кем «мирно сосуществовал»? — спросил симбионт. — Нет, серьезно, так чтобы, не отбирая чужих земель и не подозревая соседей в дурных намерениях? Подозреваю, что такого не было никогда, обязательно находился кто-то, кому сложившееся положение вещей не устраивало кардинально. И мы, разумеется, такие же, как вы, даже хуже, спать не сможем, если на планете будет хоть кто-то, кого не сумеем полностью контролировать. Особенно, вооружённый чему-то опасным. Но, откровенно сказать об этом глупо, особенно сейчас, потому, с высокой долей вероятности, позволим победить, заставим взорвать свои ракеты и оставить лишь примитивную технику, без которой не выжить, а дальше не успеете и оглянуться, как потеряете свободу воли, и превратитесь в таких же волосатиков, как вариант, даже в прямом смысле слова, достаточно лишь поиграть с разными лекарствами, а мы это умеем. И вообще, быстрая смерть, не самый худший из вариантов, зато останетесь свободными, все одно, живым существам не суждено жить вечно, а те, кто уничтожил свою планету, потерял и право на жизнь в принципе. Просто оттягиваете неизбежное, так сказать.
— А как насчёт вас, вы здесь тоже не изначально, — напомнил я.
— Мы достаточно хитрые и опасные, чтобы выжить в любых условиях, — отрезал монстр, — просто использовали не те методы, и они принесли дурные результаты. Но, тактика пересмотрена, и она принесла успех. А вы опоздали к раздаче пряников, и теперь оказались лишними, как-то так.
И вот собеседник развернулся и удалился, оставив нас размышлять. Насколько правдиво то, чего сказал и может, мстя за свой проигрыш, желает взбаламутить нас, заставить наделать глупостей и погубить все прекрасные начинания.
— Кажется, у нас есть лишь три варианта, два из которых точно приведут к погибели, — я кашлянул, — или послушаться и улететь, взять власть в свои руки или попытаться доказать, что и так полезны, и не надо истреблять или превращать во врагов.
— По мне, так все три пути гибельны, — напарница сплюнула, — лично я бы воспользовалась имеющимся преимуществом по части оружия, и ликвидировала как волосатых макак, так и их хозяев, пока ещё есть такая возможность.
— И доказать, что люди ничуть не изменились и не выучили уроков? — я покачал головой. — Мы начнем с того же, с чего и в прошлый раз, когда истребили на родине неандертальцев, кроманьольцев и прочих, потом займём все острова, поделимся на национальности, станем друг с другом раниться, а после устроим ядерную войну и выжмем все живое, а успеем ли улететь повторно, не ведомо. Лучше или избавить вселенную от своего зла, или отказаться от свободы и поменять её на мир. Я бы даже предложил свое тело на переделку, раз без этого не обойтись.
— Слабак, — снайпер сплюнула, — лично я предпочла бы пасть в бою, забрав с собой как можно больше уродцев, чем сдалась на милость победителям.
— Вот я и думаю, стоит ли рассказывать обо всем другим или утаить информацию, а то найдутся горячие головы, натворят разного, а кому потом разбираться с последствиями? — я почесал затылок. — Единственно, рассказать майору, а он пусть поставит в известность капитанов кораблей и пусть они решают, так сказать, а пока, продолжим поединки. Интересно, сколько ещё симбионтов плохо к нам относятся и хотели бы избавиться? Является ли наш информатор оппозицией или частью большой группы.
— То есть, если его взять и убить не будет ли с остальными проще договориться? — оживилась женщина.
— Только если нападет первым и открыто, — я сощурился, — чтобы походило на самооборону, и никак иначе.
— Так он уже, уверена, именно этот тип и убил двоих наших, — снайпер сжали кулак, — неужели этого недостаточно?
— У нас нет доказательств, увы, — я облизал губы, — а раз так, получится, что проявляем агрессию, мстим. А раз так, повод для полномасштабной войны. При этом, не знаем, чем противники располагают, мало ли чего припрятали на чёрный день? Пока мы не в том положении, чтобы драться. Полагаю, разумным было бы закончить соревнование, победить или проиграть, а там уже чего-то делать. И не говори, что поздно. Уже достаточно долго тут, чтобы могли до отвала накормить всевозможными ядами.
— Надо было начать геноцид сразу, как прилетели, — выдала убийца, — а не пытаться договариваться, очевидно же, что из этого ничего хорошего получиться не могло в принципе и по определению. Каждый вид живых существ стремиться стать единственным и занять все жизненное пространство, такова природа, симбионты оставили в живых волосатиков просто потому, что не могут существовать самостоятельно исключительно, не по доброте душевной. Так не лучше ли признать правду и действовать соответствующим образом, а не играть в какие-то глупые игры?
— Чтобы не попасть после смерти в ад за все свои преступления, вот единственная цель, ради чего пытаемся стать лучше и идти иным путём, — я постучал пальцем по лбу, — ты этого хочешь?
— А ты точно знаешь, что есть ад и рай? — упрямица скрестила руки на груди. — Кто-то их видел своими глазами или сие не более чем выдумка жрецов, чтобы подчинить паству и сделать послушными овцами. И ради таких сказок предлагаешь рискнуть жизнями тысячи людей и нашим будущим?
— А если не сказки? — я вогнал лопату в снег. — И за подобные преступления следует наказание, и мы приложим столько усилий с тем лишь, чтобы погибнуть. Лично я предпочитаю жить так, будто рай есть и мечтаю заслужить право жить в нем, понимаешь? Коли умрем, значит, так суждено, зато, проживем эту жизнь ПРАВИЛЬНО. И на том свете смогут сказать, что отказались от своей обезьяньей сущности, выучили уроки и стали людьми, настоящими, воплотили задумку Творца, как должно, пусть и с опозданием во много поколений, и ценой потери родной планеты. А начнёшь бойню и чем лучше будешь этого вот злого симбионта?
— Я и не хочу быть лучше, намереваюсь стать быстрее и успешнее, — отрезала убийца, — но, в одном согласна, начать надо с того, что доложим майору и капитанам ракет, пусть лидеры принимают решение. А вот если окажутся такими слабаками и трусами, как ты, подберу подходящих ребят и сделаю все правильно, хотите того или нет.
Конечно, как только мы закончили с уборкой, я поспешил с докладом к нашему лидеру. Тот помрачнел, как туча, глаза опустил.
— Вообще-то, мы предполагали, что так оно и будет, это же очевидно, к сожалению, иначе и быть не могло, как бы сильно не отличались внешне, внутри одинаково коварные, недоверчивые и вообще с гнильцой, — заявил командир, — но, пока не начнутся явные недружелюбные акты, хотели воздержаться от насилия, плохо, что в этой партии, все козыря в руках противников, не знаем, чего предпринять. И улетать, очевидное самоубийство, не поймут простые люди, и воевать неохота, тем паче, не факт, что выиграем. Разве доказать, что живые и самостоятельные полезнее, установить контакты надежные. С чего бы начать? Внимательно слушаю предложения, уверен, если кто и способен придумать чего-то толковое, то именно ты, прошу, не разочаруй.