* Д
Он пытался быть вольным ветром, жить легко и радостно, как это было в его счастливой юности, полной эмоций, красок и устремлений. Многое за сорок лет изменилось. Времена стали другими. Люди, как ни странно, тоже, быстро мутируя и приспособляясь ко времени, в котором им приходилось жить, стали другими.
В связи с этим, выйдя на «заслуженный отдых», когда уже не было необходимости бегать на работу, нести ответственность, ежедневно терпеть рядом лица тех, кто совершенно не вписывался в его понятия о человеческой воспитанности, порядочности и образованности, но от которых зависела его зарплата и место работы, он вдохнув полной грудью, задрав руки к небу, во всё горло выкрикнул: «Наконец-то, я свободен!».
Эту радость немного омрачила пенсионная карта с выделенной суммой от государства, которую (по мнению государства ) он заслуживал. Но, в целом, была важна свобода, о которой он так давно мечтал, которой он мог упиваться до скончания своего века, и которая была превыше всего. Что касается его материального достатка или недостатка, то он успокаивал себя тем, что его технические навыки, приобретенные с годами, всегда помогут его плоту, уносимого течением времени, в котором материальные ценности возведены в ранг «идола», оставаться на плаву.
«Разве это не счастье,- размышлял он, - когда ты волен распоряжаться своим временем по своему усмотрению, когда ты имеешь тесное общение только со своим кругом, который ценит тебя и воспринимает тебя таковым, каким ты являешься на самом деле, когда нет необходимости надевать на лицо дипломатическую маску терпимости и принятого этикета, являясь не самим собой, вычёркивая ценные минуты пребывания в этом мире из своей жизни? Разве не счастье убедиться в том, что волей воспитания или иного фактора, в тебе отсутствует напрочь нечеловеческие примитивные качества, омрачающие короткую человеческую жизнь, как жадность, зависть, ревность (исключая свой любимый автомобиль, который не доверяется никому!), лживость подлость и склонность к предательству? Это счастье! Живя в физическом одиночестве, когда нет даже вполне нормальных ограничений, в связи с присутствием рядом другого, пусть и родного, человека, когда среди ночи, ты можешь пойти по естественной нужде в облике Адама, когда ты волен принимать гостей, в любом качестве, без опасения причинения некоторых неудобств кому-либо…, живущего с тобой…, это счастье!
Разве это не счастье, когда ты всегда имеешь возможность увидеться с человеком, которого бы ты хотел увидеть сегодня, в эту минуту, когда твоя душа просит Солнца, и ты, без каких либо препятствий мчишься к нему, получая то наслаждение, ради которого мы приходим в этот мир? Это счастье!».
Вечером, сидя дома, после очередного вызова, в режиме «скорая техническая помощь» или «муж на час», он приговаривая вторую чашку чёрного кофе, расставлял по «соответствующим полкам» свои впечатления от недавнего посещения.
Хозяйка, молодая стройная женщина, лет тридцати пяти, среднего роста, , с красивыми карими, но грустными глазами, мать маленькой четырехлетней дочурки, вышедшая с ним на связь, благодаря рекомендации одного постоянного клиента, пользовалась его услугами уже не в первый раз.
На этот раз у неё появилась небольшая течь горячей воды из сочленения соответствующей трубы с электрическим бойлером в ванной комнате. Опасаясь залить четырнадцать этажей снизу, в эту январскую ночь, она, прося прощения за беспокойство в позднее время, решилась «заказать» его.
- «Что – то в ней есть такое…., притягивающее…- вспомнив её лицо, подумал он. – Эта загадочная грусть в её глазах… Печаль во взгляде… Даже её бархатный голос и милая доброжелательная улыбка были не в силах завуалировать этот взгляд… Такое неудержимое желание помочь ей… Какая-то нежность и, в то же время, жалость просыпается во мне, когда я смотрю на неё. Какая ей нужна помощь? Такое впечатление, что она в растерянности…, в нерешительности. Не брать с неё денег за услугу – это совсем не та помощь, которая ей требуется. Что-то другое, что-то душевное. А что я могу? Это чужая жизнь, это не твои проблемы, - обращаясь к себе проговорил он. -Нельзя вмешиваться».
Приехав по адресу, он, взяв сумку с инструментами, поднялся на лифте к ней и постучал своим «фирменным стуком» - «тире тире точка» в дверь.
Она открыла дверь, в домашней пижаме, широко, но как-бы, виновато улыбаясь, с дочкой на руках.
-Прошу прощения, что побеспокоила вас в этот поздний час, - произнесла она после приветствия.
-Ничего страшного, - ответил он. – Я был свободен.
Сняв куртку в прихожей, и оставив сумку с инструментами у стены, он сразу же направился в ванную комнату, к проблемному бойлеру.
Оказалось, что незатянутая гайка сочленения действительно дала течь. Затянув её как положено, он убрал половую тряпку и ведро из под бойлера и предложил хозяйке убедиться в отсутствии капельной течи.
Необычайно обрадованная, вздохнув с облегчением, она призналась, что живя в предыдущем доме, на третьем этаже, как-то, из-за прорвавшегося шланга смесителя, залила всех нижних соседей и пережила небывалый скандал. С тех пор, любая капля, показавшаяся на сантехнике, вызывает в ней паническое беспокойство. Особенно, теперь уже, проживая в новостройке, на пятнадцатом этаже.
Видя, что, взяв свою куртку в руки, он собрался уходить, она спросила:
-Вы не против, если я угощу вас ужином… Он у меня готов. А то, так неудобно получилось.
« У неё лирическое настроение, - подумал он. – По- моему, пахнет душеизлиянием. Ну что ж поделать…, видно я к этому располагаю».
- Я спущусь к машине, оставлю инструмент и быстро вернусь, - улыбаясь, произнес он в ответ, чем вызвал радость в её взгляде.
Спустившись вниз и положив инструментальную сумку в багажник, взглянув вверх, он с удивлением обнаружил, что машина стоит прямо под её окном, расположенном на пятнадцатом этаже. Зайдя в супермаркет, находившийся рядом с домом, он, пересчитав всю свою наличность, купил бутылку белого вина, мандарины и бананы.
Вернувшись к хозяйке через пол часа, он обнаружил входную дверь в приоткрытом положении. Поняв, что хозяйка, видимо, укладывала дочку спать, он бесшумно вошёл в квартиру, разулся и, на цыпочках, направился на кухню еле слышно шурша пластиковыми пакетами.
« Что это сейчас будет? – подумал он. – Обыкновенный ужин в знак благодарности?»
На кухню вошла она и тихо прикрыла дверь кухни.
-Уснула, - известила она.
Увидев бутылку вина, игриво произнесла:
-Поразительно! Вы угадали! Я пью только белое вино! Но, не надо было так растрачиваться! Это всего лишь ужин!
«Точки над “I”, таким образом,- расставлены, - подумал он. – Всё также быстро, как был устранён дефект».
Обстановка на кухне, с горящей свечой на столе, с аппетитными котлетами и рисовым гарниром, белым вином в высоких фужерах и, на мелкие кубики, нарезанный сыр, всячески располагал к душевной беседе.
-Выпьем за то, чтобы тебя больше не беспокоила твоя сантехника, - предложил он улыбаясь.
-Да, это было бы здорово! Очень я боюсь этого!- смеясь и чокаясь фужерами, ответила она.
-Ну как твоя жизнь? – глядя пристально в её в глаза, спросил он, сделав глоток вина.
Её рассказ был эмоциональным и довольно длинным, в течении которого они неоднократно чокаясь фужерами выпивали. Он был за рулем, таким образом его питье было чисто символическим, однако он старался не оставлять её фужер пустым. Речь шла о неблагополучном замужестве, разводе, крушении надежд, перспективе матери- одиночки, непредсказуемости дальнейшей судьбы, о женском счастье, о разочаровании, о принципах, о несбывшейся мечте в её молодом возрасте.
«Чем же я могу ей помочь, так желая помочь? – подумал он, слушая её бархатный голос и наблюдая за периодическим увлажнением её красивых глаз в процессе рассказа. –Достойно благодарности и уважения то, что она выливает душу именно мне! Это огромное доверие! Чужому всего этого не расскажешь… Когда же я стал своим? Сторонняя рекомендация? Кто-то нарисовал ей мой образный портрет порядочного человека? Батюшка, блин!»
-То есть, ты бы хотела, чтобы у тебя было, как у всех? – спросил он, дождавшись, когда она закончила рассказ. – Ты бы хотела, чтобы у тебя был любящий муж, приходящий усталым с работы, дом, дочь…, как у всех?
- Да, именно так! – ответила она, пристально и задумчиво глядя на пламя свечи в центре стола.
-Но…,то, что ты называешь «как у всех», имея ввиду семейное счастье, гармонию и взаимную истинную заботу друг о друге…, это скорее исключение из правил. В реальности же, всё иначе…, - произнёс он, немного сомневаясь в том, что нужно продолжать эту тему.
«Она вылилась и этого достаточно для облегчения души» - подумал он, глядя на неё. –«Это всё, что ей было нужно, как и многим другим в её положении».
- Скажи мне, что видела ты в своём избраннике, когда решилась выйти за него замуж? Какая лидирующая черта в нём выделялась ярче всего, что перекрывало все присущие ему, как и любому неидеальному живому человеку, недостатки?- вдруг спросил он её.
-Не знаю… Любовь… Я его любила… Он, как-то, по особенному ухаживал, оказывал знаки внимания…, упорно добивался меня, - неуверенно ответила она.
«Марсиане! – подумал он про себя. – Я тоже долго мариную мясо, чтобы его потом, приготовив, с удовольствием съесть!»
- Не знаю…, - начал он, - я совсем не являюсь эталоном образца человеческого счастья на земле… Но, придерживаясь мудрости: «всё, что не происходит, к лучшему!», никогда не жалел об этом. Подумай, каков твой статус на текущий момент? Ты свободная, красивая женщина. Исходя их общечеловеческой программы бытия: продолжить свой вид, род, и дать воспитание, которое ты считаешь правильным, из этих задач одна тобой уже решена. У тебя прекрасная здоровая дочь. Просто живи и занимайся второй частью этой программы – её воспитанием. В остальном судьба тебе предоставила свободу. Понимаешь? СВОБОДУ! Рядом нет ограничений, нет ревности, нет перетягивания одеяла значимости на себя, нет никакого диктата со стороны! Ты свободна и тебе представляется возможность, заметь – «не как у всех!», прожить свою жизнь в радости и только так, как ты её представляешь… Прелесть всего в том, что «не как у всех», навязанное обществом, критерии благополучия которого, на мой взгляд, довольно спорны.
-Как мне легко с вами! – произнесла она, чокаясь в очередной раз. –Мне бы хотелось иметь такого друга, как вы! За вас!- сказав это, она выпила фужер до дна.
«О, если бы ты знала какие критерии дружбы между мужчиной и женщиной в моём понимании…» - подумал он.- Я знаю только одну такую женщину, способную на такую дружбу, но она замужем. Обретя свободу от брака, я всю жизнь искал друга – женщину, чувствам и ощущениям, которым бы я безгранично доверял. Чтобы в её сознании не было желания владения, ограничивающее чувство свободы и независимости. Чтобы встречи с ней были всегда яркими и светлыми, как у настоящих друзей, независимо от расстояния и возраста. Все мои поиски заканчивались трещащим разочарованием с длинным временным шлейфом периода оправления от этой горечи…
Что в её понимании дружба? Естественная помощь в периоды нужды?Мужская поддержка? Протекающий водяной бойлер?»
- Хорошо!- ответил он, после недолгой паузы. –Давай будем друзьями! Необходима будет помощь, я с удовольствием её окажу, в силу своих возможностей, благодаря и своей свободе тоже. Захочешь поговорить, пообщаться, просто звонишь мне без малейшего стеснения, и мы встречаемся.
-Правда? – с широкими раскрытыми глазами, глядя на него, спросила она.
- Ну, конечно, правда! – улыбаясь ответил он.
Распрощавшись с ней он приехал домой.
Раскладывая по полкам свои впечатления прошедшего вечера, он неоднократно возвращался к тому моменту диалога, в котором она, отвечая на поставленный вопрос, перечислила доводы в пользу своего избранника.
«Не знаю… Любовь… Я его любила… Он, как-то, по особенному ухаживал, оказывал знаки внимания…, упорно добивался меня…» - проигрывая в памяти её слова, он ещё раз вспомнил её выражение лица, которое говорило ему о спонтанности её ответов, называя всё то, что было явным и на поверхности. То есь, она не хотела показаться умнее того, что она собой представляла, подыскивая «штамповые» правильные ответы, что свидетельствовало о её искренности и доверии в диалоге.
Оценив всё это, он с удивлением ощутил рассвет необъяснимо нежных чувств по отношению к ней. С наплывом этих чувств, ему захотелось нежно обнять ее за плечи, положив её голову на свое плечо.
-«Это опасное чувство, - сказал он себе, - переходящее, в спектральном разложении, на более тонкие чувства, похожие на влюблённость, которые тянут за собой зависимость, примесь печали и радости, сладости и горечи, воздействующие на сознание, как сильный опиум временной зависимости, пока не достигнут своего пикового значения безрассудства и душевной эйфории, называемой любовью».
«Любовь? – продолжал размышлять он, в мыслях разговаривая с самим собой. – Не обманывай себя! Она младше тебя почти на тридцать лет! Какие чувства ты можешь вызывать в ней, кроме чистого уважения? Какие чувства вызовет в тебе девяностолетняя старуха? Уж не сексуальные – это точно! Но…, эти глаза! Она провожала меня уже влюблённым взглядом… Интересно, смог ли я ей объяснить свое понятие о дружбе представителей двух полов, независимо от возраста, которые волей судьбы приобрели определённую свободу, подразумевающее и сексуальную связь между ними, если это физически возможно, как неотъемлемую часть полного доверия двух сторон, не пройдя которую невозможно объективно оценить степень этой дружбы, так как сексуальное влечение, как непознанный фактор, может прикрываться всякими высокопарными словами и понятиями, на самом деле, имея целью только удовлетворение этого низменного желания, что в целом превращает весь процесс называемый «дружбой» в лживый капкан для определённой жертвы? Вряд ли … Я особенно об этом ничего не говорил, всего лишь, призвал её быть свободной и наслаждаться этой свободой. А как уж она это поймёт, это её дело. Хотя…, хочется иногда так всколыхнуть душу, кинув её в ураганные волны переживаний, тоски, радости и счастья, испытав ещё раз это очень странное обманчивое чувство, что ты жив лишь потому, что на свете есть одна, сотканная из нежности и добра, лёгкости и полной независимости, воспоминания о которой вгоняют тебя в чёрную дыру бурлящих чувств, когда сердце работает, как тебе кажется, на пределе своих возможностей, перенося в другое, совершенно неуправляемое пространство, заволакивающее тебя в воронку неповторимых течений и перепадов эмоций, подчёркивающих красоту и прелесть этой земной жизни, также, как весной на голой ветви плодового дерева, вдруг, распускается хрупкий цветок, покоряющий своей силой красоты и жизненного смысла».
Таким образом, прошло полторы недели.
Перебирая старые вещи, давно лежащие в платяном шкафу, он решил перестирать их, и добавил к нижнему белью, ожидающему стирки в барабане стиральной машины.
При разборе старых вещей, ему попалось старое платье его взрослой дочери, живущей в другом городе, из полушелковой ткани атласного переплетения, лоснящегося ярко красного цвета с традиционным орнаментом «Атлас».
«Не буду выбрасывать», - подумал он, разглядывая достаточно поношенное платье, и добавил его к куче белья в барабане машины.
Вечером, по обыкновению - раз в две недели,к нему приехала внучка на ночёвку. Решив помочь своему деду, она развесила постиранное бельё, а через некоторое время, погладив всё утюгом, разложила по соответствующим полкам шкафа, в содержимом которого, она давно хорошо разбиралась.
К полудню следующего дня, проводив с утра внучку в школу и наведя порядок в квартире, он прогуливался по городскому парку, наслаждаясь лучами яркого зимнего солнца на идеально голубом, безоблачном небе, как вдруг раздался телефонный звонок.
Это была она. После приветствия, её бархатный голос произнёс:
-Вы сказали, чтобы я звонила вам без стеснения…, если захочу увидеть вас…
- Именно так! Мы же друзья!– утвердительно произнёс он в ответ улыбаясь.
-Смогли бы вы приехать ко мне в часов восемь вечера, сегодня?- спросила неуверенно она.
-Это будет свидание или…?- решил сострить он, о чём тут же пожалел.
-Посиделовка…, трубы у меня в порядке! – смеясь ответила она.
-Обязательно буду. Спасибо за приглашение!- произнёс он в ответ.
-Буду ждать…, - сказал бархатный голос.
Положив телефон в карман, он сел на ближайшую парковую скамью, лицом к солнцу и с удовольствием закурил.
«Неужели удалось? – спросил себя он мысленно. –Как здорово, красиво и просто, когда у человека, в частности у женщины, нет этих навязанных комплексов приличия , когда человек свободен в своих поступках и помыслах! И всё сразу складывается… правильно… Этот вечер сам по себе сразу превращается в праздник души, когда можно не играть роль, а быть самими собой, достигать желаемого в общении, чувствовать неповторимый вкус жизни!
Всё это здорово, конечно… Но, есть мой комплекс, который уничтожить никак не удаётся. Возраст. Что если я дам волю своим чувствам, а на деле окажется, что …, в общем, пример с девяностолетней старухой? Или тупая стандартная фраза, произносимая любой женщиной, без исключения, что « с друзьями не спят». Разберёмся по ситуации! В любом случае нельзя пасть лицом в грязь, а поэтому… купить белое вино, цветы, коробку конфет, съесть, до встречи, банку сметаны, орехи, мёд и сделать пятьдесят присядок!» - вслух произнёс он, вставая со скамьи и, не спеша, направился к своему дому.
По дороге, сделав соответствующие покупки, он пришёл домой и погрузился в мечтательные представления о предстоящем свидании.
За час до назначенного времени, стоя в ванне, под душем, он тщательно побрился. Глядя в боковое зеркало ванны, размером во всю стену, на своё отражение в профиль и, ухмыльнувшись, он произнёс:
«Не мачо, конечно, но это только с виду…».
Смывая с тела и головы пену геля для душа, он был в игриво приподнятом настроении, без тени малейшего волнения, что немного отдаляло его от тех волнений и переживаний, которые имели свой радужный оттенок в юности, и по которым он скучал.
Вдруг, в эту минуту, погас свет.
-«Твою мааааааааать!» - воскликнул он, стоя обнаженным и мокрым в ванне.
Успокоила мысль, что помыться и побриться он всё же успел.
«Я убеждённый атеист, с коммунистическим представлением о справедливой общественной формации, не верующий в суеверие никоим образом…, но это похоже на знак!» - пронеслась мысль в его голове.
«Надо быть осторожнее по дороге, за рулем» - решил он. На ощупь, в кромешной тьме, найдя висящее банное полотенце, он суетливо стал вытирать тело.
«Умничка, моя внученька, выгладившая бельё. Ничего страшного, одеваюсь и еду» - решил он.
Включив фонарь телефона, быстрым шагом, он направился к бельевому шкафу. Положив телефон рядом, взяв с полки свои любимые белоснежные трусы – полушорты в обтяжку, и белую майку, он судорожно натянул всё на себя и поспешил одеваться. Надев рубашку, брюки и свитер, он подошел к зеркалу и при скудном свете фонаря причесался, пару раз легко брызнув себе в лицо парфюмом.
Закрыв за собой дверь на ключ, держась за поручни подъездного перила, в абсолютной темноте, он выскочил во двор дома к своей машине с пакетом и букетом цветов в руках.
Дороги были действительно скользкими. Дневное слабое таяние снега, вечером, мороз превратил дороги в ледяной каток, так, что вилянию зада его машины на дороге позавидовала бы любая арабская танцовщица.
Приехав на место,он припарковал машину на обычное место, под её окном, расположенном на пятнадцатом этаже, которое оказалось не занятым её соседями.
Поднявшись в лифте на нужный этаж, он взял букет в положение «цветами вверх» и постучал в дверь своим условным стуком.
Медленно открывшаяся дверь явила его взору не его знакомую в домашней пижаме, а красивую женщину, в узком розовом платье выше колен. На ней были колготки цвета «лёгкого загара», облегающие её красивые ноги. Короткая стрижка её причёски и немного смущенное, в улыбке светящееся, лицо, невероятно гармонировали с очень нежным цветом её платья.
Увидев цветы в его руках, она широко улыбнулась и, пожелав доброго вечера, пригласила его войти.
Волнение, которое охватило его при встрече с ней, было как раз из тех, что он ощущал в своей горячей юности, отчего по его сердцу прокатилась волна, наполненная нежностью и любовью, не успевшие уйти в забвение.
«Если я всё правильно понимаю и оцениваю…, если всё это я не придумал себе…, если мы играем в одну и ту же игру, если меня отпустит мой возрастной комплекс, если я почувствую, что она правильно поняла, что свободная жизнь – это наслаждение, если будет играть, соответствующая обстановке и настрою души, музыка, я сведу её с ума, потому
что я чувствую и ощущаю всё как-будто, как в последний раз!» - подумал он, и нежно поцеловав её в щёку, вошёл в дом.
-Я решила не нарушать нашу традицию и накрыла на кухне, если вы не против, - произнесла она, находясь за его спиной, когда он остановился у кухонного широкого стола, на котором стояли два фужера, бутылка белого вина, горящая свеча и широкая ваза с фруктами.
Всё было очень скромно, красиво и необычайно уютно. Воздух был заряжён нежностью и неописуемым теплом, а слыша её бархатный голос, у него возникало желание крепко обнять её и раствориться во времени навсегда. От наплыва всех чувств, давно отвердевшей души, его глаза почему-то стали немного влажными.
- А где дочка? – спросил он, усаживаясь на стул, напротив неё.
-Сегодня я оставила её у сестры, - ответила она, глядя ему в глаза и придвигая к нему штопор для вина.
Выпив на брудершафт, поцеловавшись в губы, перейдя на ты, они сидели напротив друг друга, мило беседуя обо всём на свете. Было заметно, что вся неестественная для неё шелуха комплексов, принятая в обществе стандартного поведения, растворяется с каждой минутой их общения, благодаря чему она всё больше становилась собой, естественной, отчего становилась ещё более прекрасной.
В процессе продолжительного общения, выпивая, она заразительно и звонко смеялась, слушая его рассказы о себе, что вдохновляло его всё больше и больше, увлекая в облако блаженства и наслаждения, наполненного ощущением беспредельного счастья. С каждой минутой их общения, и с каждым выпитым фужером, приходило понимание, что в данный промежуток времени на всём белом свете не было никого, кроме них двоих. Это особенное ощущение абсолютной свободы. На кухонной стене, от горящей свечи и выключенном освещении, очень причудливо двигались тени профилей, которые то приближались друг к другу носами, то сливались в единую целую бесформенную тень.
Он предложил ей станцевать. Узнав о том, что у неё не было музыки на компьютере, он предложил надеть каждому по одному беспроводному наушнику и включил музыку из своего телефона. Под музыку Roxette –« So Far Away», которая со своими переливами идеально гармонировала с моментом, они танцевали в обнимку, под слабый свет танцующего пламени свечи, и только изредка их взгляды встречались блеском глаз, свидетельствующим о сказочном полёте их душ в это мгновение.
-Пойдём, - тихо сказала она, подняв голову с его плеча, когда песня закончилась, и, взяв его за руку, повела за собой в спальную комнату.
Он послушно последовал за ней. Войдя в комнату, она зачем-то включила потолочный яркий свет и после продолжительного поцелуя с ним, мягко села на краю широкой кровати, игриво улыбаясь, закинула ногу на ногу, блеснув красивыми линиями своих бёдер, и немного откинувшись корпусом назад на упёртые в кровать руки. Это было неописуемо красиво, сексуально и романтично.Он медленно подошёл к ней и присел перед её коленями на корточках, положив ладони на её бёдра. Медленно двигая ладонями, он отодвигал подол её розового платья всё выше и выше, не отрывая взгляда от её сверкающих, немного прикрытых веками, глаз. Когда она запрокинула голову назад, он впился в её шею, обсыпая поцелуями, постепенно переходя на губы и стал нежно приподнимать её с кровати. Оказавшись на ногах, она стала медленно снимать с себя розовое платье. Движения были настолько плавными, что казалось, она это делала под плавную музыку, которую слышала лишь она.
Он стоял рядом, не отрывая от неё глаз. Платье поднималось медленно, как занавес в театре, оголяя магические линии её ног и бедер в чулках с ажурным обрамлением, следом её тело, в ярко розовом нижнем белье.
Глядя на эту красоту, ему казалось, что всё происходящее ему всего лишь снится. Сон, с которым не хотелось расставаться, был неповторим и прекрасен.
В нижнем белье, оставаясь в чулках, она медленно села, вновь, на край кровати, в ожидании его стриптиза.
Он, старый волчара, всё также, не отрывая взгляда от её глаз, снял с себя свитер, следом рубашку, оставаясь в майке и брюках.
В этот миг, её прикрытые глаза резко расширились и наполнились удивлением. Он, все также, не отрывая взгляда от неё, продолжал свою часть выступления. Втянув в себя максимально, маленький живот, на котором еще немного проявлялись когда-то бывшие на виду кубики былого пресса, расстегнув ремень брюк, он стал медленно снимать их, вытаскивая ноги поочерёдно из штанин.
Прыснув в ладонь, она повалилась на спину и громко расхохоталась, подергивая в воздухе задранными ногами.
По нему пробежало холодное цунами унижения и позора. Он едва не потерял от этого сознание. В ушах стоял дикий шум. Комплекс возраста победоносно разгуливал в его сознании, выкрикивая фразу: «Я же предупреждал тебя, старый единорог! Кого ты из себя мнил?». Не чувствуя своих ног, стоя с рядом валяющейся, у его ног, одеждой, в позе «Эйфелевой башни» он, испепелённый позором, неуверенно стал медленно поднимать взгляд от стоп своих ног, в носках, к своему животу. И, о ужас! При ярком освещении спальни он увидел, что его обтянутые шорты-трусы, как и его майка, сверкающие когда-то белизной, были нежно розового цвета!
- Как ты узнал, что я буду в розовом? Это сюрприз? Или у нас что-то с ориентацией?- захлёбываясь от смеха, прохрипела она.
Они долго не могли успокоиться от разом навалившегося веселья, особенно, когда он подробно рассказал про стирку, про атласное платье своей дочери, полинявшем в стиральной машине с его нижним бельём, про темень, в котором он собирался на свидание к ней.
Ближе к рассвету, он оделся, принципиально не надевая розовые трусы и майку, взяв их в пакет, чтобы вытереть ветровое стекло своего, замерзшего за ночь, автомобиля.
Прощаясь, они стояли у входной двери, жарко целуясь. Её счастливые глаза сверкали, не смотря на проведённую бессонную ночь, наполненные жизнью, нежностью, благодарностью и истинным счастьем.
- Ты на многое открыл мне глаза, мой дорогой и любимый Друг! Спасибо тебе за всё! - сказала она, поцеловав его на прощание.
Протирая стёкла своей машины, своими трусами и майкой, скомканными в один клубок, под её окном на пятнадцатом этаже, он устало улыбнулся и произнёс вслух:
-«Был всё же знак! Но, Боже! Как же я прав!»