-Ты тогда не дала мне договорить: а сон, как говорится, был.., - он хотел сказать, что пророческий, но передумал, - важный и вот подтверждение.
Перед этим Туренин смотрел ролик с Девятовым, о котором и Нина Николаевна знала. Тот часто повторялся. Поэтому было известно, о чем он скажет в следующий раз. Она выучила все его высказывания наизусть и, отзываясь о нем, как о шуте, относилась к его идеям с нескрываемой иронией.
-Больше слушай этого балабола.
-Почему балабол? Образованный. Полковник. А то, что юродствует, так это для того, чтоб привлечь к себе внимание. У нас в пединституте Селиверстов, который читал античную литературу, тоже будто чудил, а то и вовсе безумствовал, вел себя с точки зрения студентов безрассудно, ничтоже сумняшеся, то есть опять же решительно, не задумываясь над тем, что (как) говорит и, может, не вполне осознавая, что принижает себя в наших глазах, поэтому мы называли его дядей Мишей, но мужчина был грамотный.
-Тебе нравится, когда он говорит об особенном, чуть ли не единственном плане Соломона и так, что кажется, что сейчас запоет кенарем, а иногда и поет, тогда совсем шумно и неприлично, как будто никого умнее евреев нет.
-Не нравится. Что касается ума, я думаю, что какой-то народ в тридцать человек, те же аборигены из племени Корубо тоже считают себя умными, и, возможно, что это так и есть, что они умнее всех, умнее нас: они не ходят на работу, вся их жизнь проходит в развлечениях и, если кого-то убьют, то им ничего за это не будет, как будто так и надо, что, мол, с них возьмешь, они, так сказать, дети природы. Но тут даже речь не о плане, а о дате: он прямо говорит, что 22-го, и я почему-то верю ему. А верю, потому что что-то да задумали, другое дело, что неизвестно, что из того, что запланировал их плановый отдел, выйдет, может, ничего не выйдет, но точно будут разрушения и реки крови.
Нине Николаевне надоели его разговоры о войне, поэтому она попробовала перевести разговор на Борьку, мол, ты говорил ему, чтоб не пил, потому что он и так дурак, а когда выпьет.., «да, что тут говорить, с разбитой головой все процессы обостряются. Совсем свихнется». Он говорил: и то, что дурак, и чтоб не пускал во двор Сережу, о Кеше нет разговора, тот не такой, да и ходит он к Борьке редко, и вообще, может, он скоро не будет ходить по этой (грешной) земле: «Последний раз, когда я его видел, он был почти мертвец».
И тут Нина Николаевна уцепилась за Кешу:
-Когда видел?
Тогда и тогда, за день до того, как забирал из больницы Борьку.
Когда он вспоминал тот день и особенно то, что было после, когда он пришел в палату, а там Борька, весь в нетерпении, и выписка из истории болезни. «Ах ты! Какой быстрый. Это для того, чтоб я не беспокоил его. А если возьму и побеспокою! Ведь договорились», - внутри Туренин все кричало, каждая клетка была возмущена. «Сегодня был обход?» - спросил он Борьку (это к тому, чтоб узнать, Семен Иванович сам принес выписку, или поручил сделать это сестре). «Был», - ответил ему Борька. «И что?» - вопрос завис в воздухе. О чем можно было говорить, когда тот такой же, как Атамась. «Ну, ладно», - подвел он черту. И все же его не оставляло чувство, что его обманули, и поэтому всякий раз, когда он вспоминал об этом случае, нужно было чтоб прошло время, чтоб он обо всем забыл, в груди возникал холод и как бы, он это чувствовал, хотя и знал, что такого не может быть, замораживался воздух, из-за чего стеснение в груди и прочее, прочее. «И не ладно. Пойти и плюнуть в морду! Тьфу!» - но часто, что? он не мог сказать что, это могло быть что угодно: как не смешно, интеллигентность, но не страх, что за такой его выходкой последует ответ, он, его возможность Туренин еще больше раззадоривала – что-то его останавливало.
Он вскочил со стула, где сидел, оборотившись лицом к Нине Николаевне. Та на краю кровати читала «Короля хитрости» Дмитрия Емца, и все нервничала, что он отрывает ее от книжки.
Все происходило в спальне, куда поместились широкая кровать, плательный шкаф, письменный стол, по углам, если они не заняты стульями, стоят подставки для горшков с цветами и еще тумбочка с ящиком на высоких ножках, без кружевной салфетки, как робот из фантастического мультфильма, на ней часы, книжки, катушки ниток, щипцы для ногтей, очки – чего только на ней нет, все свалено в кучу, все вперемешку.
-Что с тобой? – спросила его она.
-Что Кеша? – успокоившись, продолжал Туренин. - Тут своего горя хватает. Ты спрашивала Веру, они оформили согласие на Юру. Рассуждения о новом валютном мире, конечно, интересны, сидишь, как завороженный и слушаешь, как все ладно у него получается, но не важно, как не важна его новая Хазария, и здесь (в его новой Хазарии) больше вранья, чем правды. Да, он врет! Но остальное вполне вероятно, и дата, 22 февраля, реальная.
Нина Николаевна сказала, что говорила Вере, и та ей обещала, что вот-вот все оформят. «Но не все же зависит от нее, - начала тут оправдываться Нина Николаевна. - Еще есть Вася, который то ли из вредности, то ли оттого, что глуп, как пробка… И поэтому, вот…»
-Может, мне с ним поговорить?
-Нет, только не это! – Нина Николаевна была категорически против.