Вторая сказка из цикла "Шёлковые кисточки"
1. ЛУЧШЕ УВИДЕТЬ ЛИЦО, ЧЕМ УСЛЫШАТЬ ИМЯ
Был у князя Северных гор и Холодных долин старинный друг – хранитель Белой башни сотник Чин. Тридцать лет он оберегал северные границы от кочевников и защищал торговцев шёлком от разбойников. Вот и надумал Ван Чонг навестить своего приятеля, а заодно и проверить: как службу несут в самом дальнем гарнизоне. Позвал он дочерей и приказал им собираться: «Послушайте, Ге и На, путь неблизкий, дорога тернистая. Сундуки не берите и большие узлы не вяжите, а приготовьте коней и велите слугам собрать всё, что нужно в походе». Сказано – сделано. Наутро небольшой отряд выступил из столицы и уже через две недели добрался до Белой башни.
«И вовсе она не белая – огляделся Ван Чонг и подумал, что на заваленных снегом перевалах солдатам живётся несладко – жилища сложены из серых камней, одежда грубая, разносолов нет. Одна радость, когда наступает зима - варвары не нападают. Так почему бы мне и не устроить для них настоящий праздник?» Три дня гостевал князь у сотника. И когда окончательно охмелел от жёлтого вина – вышел во двор, поднял над головой руку с золотым браслетом и обратился ко всем, кто его услышит: «Скажите всем! Та из девушек, кто порадует вас и удивит меня своим танцем – получит награду!» Что тут началось – красавицы поспешили наряжаться да прихорашиваться, а сотник Чин распорядился позвать музыкантов да расчистить двор, установить большой шатер и наварить как можно больше лапши со свининой и сушеными грибами. Наконец, когда всё приготовили, началось состязание. Гости восхищались танцовщицами, а Ван Чонг не выпускал из рук хмельную чашу и время от времени подшучивал над своим боевым товарищем. А потом, как бы ненароком, возьми и скажи: «Мы давно знаем друг друга, пора бы нашим семьям породниться. Был бы у тебя сын – у меня ведь только дочери. Погляди-ка, вон они - как две половинки одного яблока, но у каждой половинки свой характер. Ге, у себя дома мы называем её Таузи, – утонченная и неприступная как персик из тёплых западных садов, а На, её прозвали Шилю, – как зернистый гранат: легка на подъём, но сама у себя на уме. Что тебе по душе: гранат или персик? Кого бы ты хотел себе в невестки?»
Сотник Чин задумался: «Неужели князь решил оказать мне такую честь?» И ответил: «Помнишь того молодца, что встречал вас на тропе возле камнепада? Я ещё отругал его за нерасторопность и «наградил» бамбуковой палкой? Это и есть мой сын – десятник Юнг».
- Так ты велел высечь собственного сына?
- А почему бы и нет? Если заслужил. Мой отец говорил: баловать сына - всё равно, что убить его и только из-под огненной палки выходят почтительные дети.
Чин продолжал говорить о достоинствах такого воспитания и о том, что рано или поздно его сын унаследует должность смотрителя Белой башни. А князь задумался – он не собирался выдавать своих дочерей за бедняка, но и ссориться с давнишним другом не желал. И потом, как будто припомнив что-то важное, хлопнул Чина по плечу и засмеялся: «Поговорим об этом завтра. Пусть твой сын сам выберет невесту. А сейчас налей мне что-нибудь покрепче».
Сотник поспешил за байдзю, а князь отмахнулся от будущего свата и потянулся к золотому браслету: «Я обещал подарить его самой искусной танцовщице. Кто ещё не радовал моё сердце?»
«Наверное, я!» - княжна На, а она подслушала разговор, поднялась, сбросила свой головной убор и кивнул музыкантам: держитесь.
Как она закружилась! Гости с замиранием сердец следили за каждым движением девушки: княжна то порхала словно бабочка, то проносилась перед ними словно стриж, а её тугие смолёные косы, то хлестали как плети, то точно змеи переплетались и готовились к жестокому броску. И ни один музыкант не мог выдержать такой сумасшедший ритм. А потом княжна остановилась. И струны на лютнях полопались и барабанщики почувствовали, что на их ладонях хоть рамен вари.
«Это моя дочь! Глядите, это моя дочь!» - Ван Чонг подхватил очередную чашу. Он выпил и вторую, и третью, и четвёртую, и пятую. А между тем княжна На поспешила покинуть шатёр и проходя мимо Юнга как будто бы случайно обронила свою награду.
«Что же ты сидишь!» - один из воинов подтолкнул десятника под локоть и Юнг, сообразив в чём дело, поспешил за неукротимой танцовщицей. Он нагнал её у самой башни: «Постойте, госпожа! Возможно, в тех краях, откуда вы прибыли, дороги вымощены золотом и люди не смотрят под ноги. Но в тех краях, куда вы прибыли, дорогие браслеты на дорогах не валяются. И у нас не принято обижать забывчивых гостей».
«Разве я что-то потеряла? – На не то удивилась, не то обиделась – В тех краях, откуда я прибыла, девушки просто так свои украшения не роняют. И если храбрые воины пытаются догнать ещё не засватанных красавиц и предлагают им принять от них такие подарки – мы расцениваем их старание как попытку признаться в любви».
«Я…» - Юнг не ожидал такой атаки и немного оробел.
А княжна шаловливо засмеялась: «Неужели я вам совсем не нравлюсь?»
Десятник не знал, что и сказать. И тогда На подступила к нему и спросила: «Вы и в бою такой несмелый?»
Парень вспыхнул: «Если бы меня считали трусом, то я и не стоял бы перед вами!»
- Охотно верю. У вас такой мужественный вид. Возможно, я слегка погорячилась. Извините. Ведь в ваших краях невесте не позволено так разговаривать с женихом?
«Вы невеста? – десятник Юнг совсем запутался – Но, если вы невеста, то кто же ваш жених?»
- Конечно вы.
- Вы шутите? В Белой башне не принято бросать слова на ветер.
«Ах, вы ничего ещё не знаете?! – На всплеснула руками – А как вы думаете, для чего князь Заснеженных гор и Холодных долин отправился в трудный поход и взял с собой дочерей? Неужели не догадались? Мой отец давно дружит с вашим отцом. Они договорись породниться. И сегодня во время пира, я нарочно танцевала перед вами, чтобы показать себя. Или вы считаете, что лучше услышать имя, но не увидеть лицо? Завтра ваш отец пришлёт моему отцу выкуп, а послезавтра, как велит обычай, он приведёт вас познакомиться с невестой, и многоуважаемый Ван Чонг предложит своему будущему зятю посмотреть на его дочерей и выбрать жену. Но я и моя сестра – мы так похожи. И вы можете ошибиться».
- И как же мне не ошибиться?
- Доверьтесь своему сердцу.
- А если сердце промолчит?
- Если сердце промолчит – вы сможете подсказать ему моё имя. Люди каждый день приводят в порядок волосы, почему не сердце?
- И как зовут мою избранницу?
Княжна улыбнулась: «Вы внимательно посмотрите на нас и скажете, что решили жениться на княжне Ге по прозвищу Таужи».
- Ге… Ге Таужи, ваше имя как солнечный персик.
«Именно, Ге Таужи - На забрала свой браслет и одела на руку – Как видите - в самую пору. В тех краях, откуда я прибыла, и в тех краях, где я намерена остаться, при обручении девушки примеряют подаренные им украшения и с этих пор клятва обручения считается непреложной».
- А если… ваша сестра обидится?
«Я знаю мою сестрицу. На будет рада вашему счастью и расцветёт как гранатовый цветок! Прощайте, мой герой!» - княжна нырнула в арку башни и затворила за собой дверь.
Наутро Ван Чонг проснулся с больной головой – в ушах шумело и виски трещали. Он поднялся, выглянул в окно, увидел сотника Чина и едва не застонал от боли.
«Что ещё угодно господину?» - расторопный слуга принёс крепкий зелёный чай и замер в ожидании приказа.
Князь принял чашку и вздохнул: «Вино не помогает найти ответ, оно помогает забыть вопрос. Но не всегда».
Слуга как будто всё понял и закивал головой. А Ван Чонг сдвинул брови: «Ничего ты не понимаешь! Разве о таком женихе мечтали мои дочери? Я желал подыскать им богатого влиятельного вельможу, чтобы они жили рядом со мной и никогда не разлучались. Но, разве может князь нарушить своё обещание? И разве будет моя дочь счастлива в этом убогом поселении?»
Слуга смолчал, а князь неторопливо допил чай и поинтересовался: «Сотник Чин уже наведывался?»
- Господин смотритель приходил справиться о вашем здоровье, а ещё он оставил подарки и выкуп за невесту.
«Какие ещё подарки?!» - Ван Чонг ударил кулаком по столу и осколки разбитой посуды зазвенели по каменным плитам.
«Вот они, всё здесь» - слуга метнулся за дверь и в скором времени представил хозяину большой поднос с нефритовыми фигурками, чеканной утварью и диковинными украшениями.
«Удивил. Оказывается, старый Чин умеет не только дзю подогревать…» - князь не без удовольствия оглядел выкуп за невесту. «А это что?» - под очередным драгоценным сосудом лежал аккуратно сложенный, испещрённый черными иероглифами, кусок красного шёлка.
- Смею предположить, гороскоп на жениха. Для гадания.
«Какое ещё гадание!» - князь скомкал ткань и сбросил её со стола. А потом решил проведать дочерей. Весть о том, что завтра будут смотрины, а через четыре дня – свадьба и одна из них навсегда останется в Белой башне, девушки восприняли молча. Но стоило отцу выйти из комнаты, - Ге залилась горючими слезами, а На обхватила голову руками и так просидела до самого вечера.
На следующий день сотник Чин привёл десятника Юнга знакомиться с невестами. Князь с дочерьми сидел у очага и когда сват объявил причину своего визита – милостиво кивнул жениху и спросил: «Знаешь ли ты, из какого высокого рода выбираешь жену? Будешь ли ты заботиться о ней так, как я? Сумеешь ли ты защитить её от злого слова и недоброго взгляда?» И когда Юнг ответил, что готов любить свою жену и заботиться о ней как никто другой, Ван Чонг велел ему очень внимательно осмотреть девушек: «Мудрец сказал, что лучше увидеть лицо, чем услышать имя. Если мои дочери не так хороши для тебя, если они косые и хромые, если их кожа недостаточно бела, а руки огрубели от тяжёлой работы – то прямо так и скажи. И тогда я возвращу твоему отцу подарки, а мои дочери будут плакать о расторгнутой помолвке».
Юнг ради приличия немного постоял и произнёс: «Они прекрасны как восход солнца!»
- В таком случае, выбери себе невесту и уже через три дня она войдёт в твой дом.
«Кого же мне выбрать? – юноша как будто засомневался – Ваши дочери выросли в долине, но они умеют скакать верхом и стрелять из лука. О характере ваших дочерей говорят, что одна из них нежна как персик, а вторая мудрая как гранат. И танцуют они как огонь, но огонь в бумагу не завернёшь… Здесь, в Белой башне, праздники случаются нечасто. Нашим женщинам некогда танцевать. Пока мы на службе - они собирают хворост и варят лапшу. Решено, я возьму в жёны княжну На Шилю».
«Но ведь мы…» - княжна На побледнела, подалась вперёд и потеряла сознание.
2. БЕЛЫЙ ТИГР
Весть о том, что сотник Чин высватал для своего сына дочь могущественного князя, облетела все окрестные селения. Плотники поспешили в Белую башню и довольно скоро смастерили свадебный паланкин. По случаю торжества смотритель распорядился украсить свой дом знамёнами, достать из погребов все винные запасы и приготовить как можно больше угощений. А на третий день, когда княжна На проплакала все свои девичьи слёзы, Ван Чонг приказал нарядить невесту в красное шёлковое платье, посадить в паланкин и без промедления отнести в дом жениха. Вот тут-то всё и началось. Не успели слуги выйти из крепости, как откуда-то сверху на них свалился огромный белый тигр. Хищник зарычал. Его клыки и когти перепугали носильщиков и они разбежались кто куда. А потом, те немногие, кто посмел оглянуться, увидели, как царственный зверь ударил лапой по носилкам и вынул девушку из паланкина…
«Да как вы смели!» - Ван Чонг набросился на вестника и избил его палкой. А потом, что многих удивило, дождался Юнга, обнял его и сказал: «Я виноват перед тобой. Мои люди так спешили доставить счастливую невесту к жениху, что позабыли об охране. Кто как не ты должен был сопровождать мою дочь и защищать её в пути. А я поторопился и всё испортил. Смерть княжны На ужасна. Мы осмотрели это место, но ничего не нашли. Очевидно, зверь унёс мою девочку в горы. Но, я помню о своём обещании. Не сегодня, так завтра ты женишься на одной из моих дочерей. Правда, у меня осталась только одна дочь. Ге так похожа на свою несчастную сестру, но она не заменит мне На… С этой болью нужно переспать, а завтра я выдам за тебя мою последнюю, теперь уже единственную, дочь. И пусть она будет счастлива и за себя и за свою сестру».
А назавтра всё повторилось: жених не успел приехать за невестой, тигр напал на свадебный поезд и взбешённый Ван Чонг заперся в башне и велел никого к себе не допускать.
«Что-то часто к нам стали заглядывать тигры…» - сотник Чин топтался у ворот и не знал что делать.
«Отец…» – Юнг в который раз окликнул сотника. И когда старый Чин посмотрел на сына, попросил отпустить его на поиски пропавших невест.
- Ты надеешься найти логово зверя в горах? Князь, а у него десятки слуг и весь гарнизон нашей крепости, и тот махнул на это дело. Где уж тебе – одному…
Десятник не отступал: «Ты учил меня: тигр тощ, да смелое сердце у него в груди, а человек беден, да воля его неистощима. Тигры не охотятся парами. Они умеют уходить от загонщиков, но высматривают одиноких путников и непременно атакуют со спины. Я всё продумал: я пойду один и на затылок одену маску».
- Но если зверь перехитрит тебя?
- Не перехитрит. У меня был хороший учитель.
«А у меня был достойный ученик - сотник обнял сына и сказал на прощание – Будь осторожен - горы не любят торопливых. Не бойся медлить, бойся остановиться».
Идти по снегу и всё время вверх было непросто. А потом разыгралась метель. И Юнг подумал о каком-нибудь укрытии. И только подумал, как натолкнулся на жалкое жилище.
«Эй, есть тут кто?» - десятник постучался в дверь, но никто не ответил. А когда ударил сильнее – створки распахнулись и запахло дымом. «Так я войду?» - Юнг отряхнулся от налипшего снега и ахнул от удивления. Снаружи хижина казалась маленькой – ни дать ни взять временное убежище для пастухов. А внутри–то раздолье: потолки где-то там, в темноте, да и стены широкие, хоть на колеснице разъезжай. И самое главное – посредине очаг, на грубом каменном столе котелок с пахучим варевом, рядом деревянная лавка и чья-то шкура на земле. Недолго думая Юнг подошёл к столу, принюхался к супу и ещё раз крикнул в темноту: «Эй! Я десятник Юнг из Белой башни! Мне нужно поесть и отдохнуть! А потом я уйду!» Крикнул, а в ответ тишина. Даже эхо не откликнулось. И тогда десятник примостился за стулом, взял ложку и неспешно отхлебнул из котелка. За первой ложкой – вторая, за второй – третья, так всё варево и выел. И только съел последнее – как почувствовал ужасную усталость: руки-ноги перестали слушаться, веки отяжелели и сонная голова упала на кулак… Очнулся Юнг от грохота и треска. Жилище заходило ходуном. И чья-то тень скользнула по стене.
«Кто здесь?» - десятник потянулся за кинжалом, но ножны опустели. И откуда-то сверху проскрипело: «Это ты кто такой?!»
- Я десятник Юнг из Белой башни!
- Ты не десятник Юнг из Белой башни! Ты преступник, вор и самозванец! Ты трижды нарушил закон гостеприимства. Я не приглашал тебя в свой дом, но ты пришёл. Я не звал тебя к столу, но ты занял моё место. И ты не просто угостился ужином, а ничего не оставил тому, кто его приготовил. Смерть тебе! Смерть!!
«Но, позвольте…» - Юнг попытался оправдаться и в тот же миг почувствовал непреодолимую боль в спине – его туловище вытянулось, руки стали невообразимо маленькими, а пальцы сделались большими, тонкими и весь он превратился в чудовищную сороконожку.
- И как тебе такое угощение? Тебе больно? Ты боишься меня? Ты страдаешь?
Конечно, Юнгу было страшно, но он не замедлил с ответом: «Тот, кто боится страданий, тот уже страдает от страха!»
«Маленький безумный человек, ты ещё не видел ужаса!» - жилище вздрогнуло и откуда-то сверху слетели два бойцовских петуха: золотистый и пурпурно-красный.
Окажись на месте десятника обычная сороконожка – она бы попыталась убежать, забиться в щель и слиться с темнотой, но Юнг и не думал сдаваться. Он, как сумел, поклонился грозным птицам и сказал: «Многоуважаемые воины, я знаю, чем закончится наша встреча. Но, как вы будете меня делить – ведь я один, а вас-то двое?»
Петухи переглянулись: «И в самом деле, как его делить?»
А Юнг-сороконожка продолжал: «Половинкой сороконожки не насытишься. И я предлагаю, пусть меня всего склюет тот, у кого самый зычный голос».
Пурпурно-красный петух приосанился, забил крылья и пропел: «Кукареку! Мой голос пробуждает солнце!»
«Подумаешь! – золотистый петух тряхнул головой и глотнул побольше воздуха – Кукареку! Горы дрожат от моего боевого клича!»
- Кукареку – море пенится, когда я взлетаю на жёрдочку!
«Ну, уж нет! Я буду первым! Кукареку!!!» - глаза у петухов налились кровью. И они без всякого предупреждения затеяли драку. Тут и перья полетели, и гребешки порвались, и стальные шпоры затупились. А когда петушиная кровь брызнула на стол и оросила Юнга-сороконожку, драчуны исчезли, а десятник превратился в мышь.
«Глупые куры, им бы только по двору пастись» – голос незримого что-то проворчал, а Юнг ответил: «Голодная мышь может и кошку съесть!»
- Кошку? Будет тебе кошка!
Мышь-десятник насторожился.
Они вошли неслышно с двух сторон, блаженно потянулись и, не сводя глаз с Юнга, сели умываться.
- Твои кошки уже оплакивают мышку?
Незримый промолчал, а обе кошки, как по команде, вновь направились к добыче. Та, что слева замедлила ход и изловчилась для прыжка, а та, что справа выгнула спину и оскалила рот. Погибель была неминучей, но неожиданно до Юнга дошло: «А ведь он меня боится! Кто использует кошку как приманку для мышки?!» И, упреждая нападение, встал на задние лапки и отважно бросился вперёд. Чего-чего, а мышиной атаки кошки ни как не ожидали. Та, что справа жалобно мяукнула и метнулась под лавку, а та, что слева ринулась на выручку подруге, но промахнулась, влетела в грязный котелок, опрокинула его и с жалобным мяуканьем потащила на себе куда-то в сторону. Услышав грохот и забыв про мышь, ошарашенная кошка выскочила из-под лавки и бросилась за убегающим котелком. И надо же такой оказии – «хвостатый котелок» остановился, пленница попыталась выбраться из-под него, но не успела – вторая кошка задела поленницу и дрова забарабанили её подругу до широких зрачков и истошного крика.
Юнг уже торжествовал победу, но внезапно всё стихло. И он почувствовал, что превратился в зайца. Длинноухого и длинноногого: «К чему бы это?»
На этот раз незримый показался. Он словно призрак появился у дверей, затворил их на задвижку и спросил: «Ну, что, храбрец, теперь побегаем»?
Заяц-Юнг огляделся. К нему приближались буйволы - большие, огнедышащие, с медными рогами и с тяжелыми железными копытами. От таких не убежишь и не увернёшься. Затопчут, забодают и сожгут. И что бы сказал мой отец? Сила быка – в рогах, а сила человека в языке!
«Ты чем-то недоволен?» - призрак навис над десятником – не иначе надумал схватить его за уши и бросить под ноги буйволам.
- Послушай, ты, чьё имя мне неведомо, в Белой башне говорят: «Кто верблюда видал, тому и бык невелик!»
«Ну, это мы сейчас проверим» - призрак подал знак и буйволы, постепенно ускоряя шаг, погнались за зайцем. Поначалу уходить от них было легко – неповоротливые и тяжеловесные они задевали друг друга и цеплялись за стены рогами. И тогда по воле призрака жилище стало то сужаться, то расширяться и Юнг подумал: «Поначалу они меня вымотают, а потом… Нет, постоянно убегать и прятаться - этот путь неправильный!»
«Чего же вы ждёте?!» - призраку надоела затянувшаяся игра, да и буйволам тоже. Но когда они вновь погнались за зайцем – Юнг понёсся вдоль стены, неожиданно развернулся к запертой двери и в последний миг притормозил. «Раз!» - рога пробили жалкое строение и все трое вылетели на солнечный свет…
«Нет пира, который не кончается!» - десятник долго не мог отдышаться - он лежал на снегу и не мог поверить, что снова превратился в человека. А рядом, потирая ушибленные лбы и поправляя смятые одежды, барахтались… его невесты. Наконец, придя в себя и оглядевшись, Юнг не то спросил, не то подытожил: «Оказывается, всё это время мы находились возле Белой башни?» А когда встал на ноги и отряхнулся – почувствовал на зубах толи шерсть, толи мех, толи волосы.
- Откуда они? И не заячьи вовсе… Могу побиться об заклад – они… кошачьи или тигриные. Но я был зайцем, мышью и сороконожкой, кошки меня не задели, а с тигром даже не встречался.
Понемногу вокруг десятника и спасённых княжон собрался народ. Кто с опаской, а кто с любопытством посматривали на девушек. И никто не мог понять – почему Ван Чонг до сих пор не спустился во двор и не обнял своих дочерей.
- А может быть он и не знает?
«Извините. Отец всё знает - На потянула Юнга за рукав и попыталась отвести в сторону – Он всё знает, но не может выйти. На двери очень крепкий замок».
«Странно это…» - сотник Чин поглядывал на запертую башню: её-то замыкали изнутри и разве могучий князь не в состоянии отодвинуть затвор.
«Извините, все очень устали, нам нужно отдохнуть и всё обдумать» - княжна Ге поспешила поддержать сестру.
«Извините? – Юнг отстранился от невесты - За что же мне вас извинять? На излишнюю вежливость нельзя обижаться. Или, в тех краях, откуда вы приехали, слово вежливость имеет иное значение?»
На покраснела: «Извините, в тех краях, откуда мы приехали, всё очень сложно. Но здесь, что ни шаг – то неправильный путь, то безвыходное положение».
- Безвыходное для кого?
- Для… нашего отца.
Понимая, что он ничего не понимает, сотник Чин смекнул, что дело не для многих глаз и приказал зевакам разойтись. Те, хоть и нехотя, но пререкаться не стали и разбрелись кто куда. А когда последнего любопытного выпроводили куда подальше, княжна Ге заплакала как девчонка, а На упала на колени и обхватила жениха за ноги: «Наш отец, он всегда любил нас и после смерти матери не пожелал взять другую жену. Он говорил, что найдёт нам достойного мужа, но всякий раз, когда сваха подыскивала хорошего жениха – отклонял его просьбу. А потом он приехал сюда, встретил старого друга и забыл о том, что когда есть вино, нужно думать о времени, когда его не будет».
Юнг не мог понять, что происходит, он попытался поднять невесту и поставить её на ноги, но она не позволила: «Наш отец всегда говорил, что дружбы по расчёту не бывает, но на празднике танца шутки ради предложил уважаемому господину Чину породниться. И когда тот согласился – испугался. Не за нас, а за себя. Он так долго был для нас отцом и матерью, а длительные чувства приводят к длительным последствиям».
3. ОКОНЧАНИЕ ПИРА
Зимние дни коротки и только солнце закатилось за хребет – как крепость оглушил зловещий рык.
«Это там?» - сотник Чин кивнул на башню и На ответила, что «это» там.
«Девочка моя, и как же я раньше не догадался… - старый воин призадумался – Я двадцать лет не видел князя и очень обрадовался его приезду. Мы всё тут приготовили. Но если ты очень ждёшь друга — не принимай стук своего сердца за топот копыт его коня. Кто как ни я велел вынуть из кладовой шкуру давно убитого тигра и застелить её в княжеской опочивальне? Я думал – ваш отец вспомнит свою юность, ведь это он сразил того ужасного зверя, что не давал покоя пастухам и нападал даже на матёрых разбойников. И кто бы мог подумать, что в забытой всеми шкуре завёлся дух злого оборотня. Не иначе он во сне явился к князю, пообещал уберечь его отцовство и когда тот согласился - завладел его душой и телом. Теперь он заперт в этой башне, но с каждым днём оборотень становится всё злее и всё сильнее. Однажды он сумеет вырваться и тогда…»
«И что тогда?» - Ге захлёбывалась слезами.
- И тогда его уже никто не сможет удержать.
«Но, разве ничего нельзя сделать?! – княжна На как стояла, так и поползла на коленях к старому Чину - Уважаемый господин сотник – я и моя сестра, мы обе будем вам примерными невестками, мы научимся ткать, стирать, готовить, мы будем собирать хворост и разводить огонь, мы будем подогревать для вас жёлтое рисовое вино и навсегда забудем дорогу в долину, только спасите отца».
- Не знаю, тут надо подумать. Может быть, вы сами его и спасёте. Если сердце открыто для любви – оно наполнится любовью. Но об этом мы поговорим завтра. Десятник Юнг останется со мной, а вы ступайте спать – силы вам ещё понадобятся.
Девушки ушли, а сотник Чин оглядел майдан и прошептал: «Раз надел новые туфли – выше поднимай ноги…»
Утром в крепости расчистили снег, расстелили войлочные ковры и принесли колоды для костров. А к вечеру солдаты расселись на виду у башни и устроили шумный пир. Музыканты не жалели лютни, гуцинь и весёлые флейты перекликались с барабанами и стряпухи не скупились на угощения. Да только вместе желтого вина наливали они теплый чай и вместо приглашённых танцовщиц при свете факелов кружились Ге и На. Время от времени девушки убегали в шатёр, меняли платья и опять выбегали на площадь. А воины нарочно громко смеялись, изображали подвыпивших гостей и просили исполнить Танец с длинными рукавами. И только княжны взяли в руки широкие ленты, как раздался страшный рёв, башня содрогнулась от удара и тяжёлые, оббитые бронзой, двери разлетелись на щепки. Тигр вышел на крыльцо, огляделся, ударил хвостом и неспешно спустился к пирующим. Предупреждённые о «главном госте», воины схватили припрятанные копья, но зверь не обращал на них внимание. Он как будто кого-то высматривал. И когда его затуманенные жёлтые глаза нашли того, кого искали – хищник прыгнул на десятника Юнга, но тот сумел увернуться и тигр провалился в звериную яму.
«Чего вы ждёте?! Как я вас учил!» - сотник дал пинка ротозея, и солдаты поспешили за специальной решёткой из бамбука. Они почти набросили её, но там внизу прекратилась возня – хищник наконец-то расправился с войлоком и надумал вырваться наружу.
- Быстрее! Или вам не терпится познакомиться с его клыками?
Быть растерзанным никто не пожелал. Но тигр сумел допрыгнуть до решётки и уцепился за неё когтями. Бамбук трещал и прогибался, а край ловушки был ещё раскрыт - ещё чуть-чуть и хищник окажется на свободе… Но, когда осмелевший солдат замахнулся на него копьём, княжна На крикнула «Нет!», прорвалась сквозь заслон и упала на решётку. Она гладила мощную лапу и просила тигра успокоиться: «Нет, отец, не надо, опомнись. Вспомни меня - я твоя дочка, я – На! Отец, в день нашего рождения ты посадил в саду два дерева – гранат и персик. Мы пили красный чай и ты нарёк меня Шилю. А мою сестру Ге, ты назвал Таузи и наказал, что бы мы как эти деревья, всегда были рядом. Чтобы наши корни переплетались, а кроны никогда не спорили. Ты учил нас уважать и любить свою семью. Ты говорил, что дружная семья и землю превратит в золото. Отец опомнись. Ты крепко уснул и видишь страшный сон. Но если верить в свои сны — значит всю жизнь спать. Проснись поскорее, мы любим тебя. И как же тебя не любить? Ты всегда заботился о нас. Ты нашёл для нас хорошего жениха и когда ты проснёшься мы…»
На понемногу успокаивали тигра. Его когти стали разжиматься, он уже висел на одной лапе, но стоило княжне упомянуть о Юнге – хищник зарычал и свободной лапой ударил девушку. Кровь брызнула на зверя, он взревел, не удержался и свалился в яму, а вместе с ним упала и израненная, потерявшая сознание, княжна. Там, внизу, зверь обнюхал добычу, поморщился и снова прыгнул на решётку. На этот раз она не выдержала и рассыпалась. А вместе с бамбуковыми палками и обрывками верёвки на голову тигра обрушился и сотник Чин.
«Отец!» - Юнг выхватил нож, да так и замер на краю. Старый воин стоял перед зверем и не смотрел ему в глаза. А потом хищник присел на задние лапы, а передними обнял смотрителя Белой башни и как одомашненная кошка лизнул его шершавым языком. Солдаты не могли понять – что же это происходит. А потом Чин что-то шепнул и кивнул на израненную девушку. Тигр рыкнул, расцепил объятия и неожиданно легко выпрыгнул из западни. Затем подошёл к побелевшей от страха княжне Ге, потёрся о её бедро, оглянулся на десятника и в два прыжка ушёл из крепости. Больше его никто не видел.
Через несколько дней княжна На наконец-то пришла в себя и попросила Юнга ни о чём ей не рассказывать. А когда она окончательно поправилась, сотник Чин напомнил девушке о её обещании: «Отец жив - смотри на его поступки, отец умер - помни о его воле».
- И что же мне делать?
На этот раз и Юнг отмалчиваться не стал: «В Белой башне не любят шутить. И если девушка приняла обручальный браслет – её клятва считается непреложной».
- А как же Ге? Ты тоже женишься на ней?
- Зачем мне две жены? Мне хватит и одной. А твоя сестра отправится домой, ведь кто-то должен ухаживать за фруктовыми деревьями.
На своей свадьбе На не танцевала. Но об этом рассказывали не только в горных селениях, когда княгиня Ге наведывалась в Белую башню и устраивала Праздник сердечной встречи, жена сотника Юнга – уважаемая госпожа На Шилю облачалась в богатое платье и по просьбе мужа удивляла гостей Танцем с длинными рукавами.