Российская Конфедерация. Антиутопия. Глава 3

 


      Вблизи развалины храма просто ошеломили   Стрелова.  Выплывая из дымки тумана, они уводили сознание в глубину древности, и казалось, будто чувствуешь прерывистое дыхание истории.
Площадь сооружения превышала сто квадратных метров; вырисовывались фрагменты каменной купели для крещения, у стен виднелись останки   христианских захоронений.
Здание, знал беглец, возвели не меньше тысячи лет назад. Тут и там на камнях были запечатлены   изображения человеческих рук - древний знак силы, могущества, мастерства.  Рядом находились    заключенные в круги кресты, затейливые розетки и спирали - знаки солнца и небесных светил, фигурки людей, диких и домашних животных.
Кругом   встречалась   свастика - один из древнейших символов вечного огня и очищения.  Чувствовалось незримое присутствие Дела - верховного божества вайнахского языческого пантеона. И не к нему ли    обращаются чеченцы, произнося   клятвы: «клянусь золотым солнцем», «клянусь землей», «клянусь хлебом»!
   


Превозмогая боль в ногах, Стрелов всё-таки заставил себя выбраться из склепа. В этот миг он мечтал лишь о кружке горячего кипятка и костре, на котором можно высушить одежду и хоть немного обогреться.  Желания его, столь скупые и ограниченные   простирались ненамного дальше действительных возможностей. Ведь даже такая малость была ему совершенно недоступна.
Он двигался, как на ходулях. Каждый шаг отдавался болью во всём теле. Преодолев несколько сотен шагов, Алекс в   бессилии упал на землю, зарывшись лицом в мох и опавшие листья. Он лежал долго, собираясь с духом. Осознание того, что ему никогда не дойти до своих, волной ужаса прокатилось по телу.  Но поверить в то, что ты окончательно проиграл и дальнейшая борьба за жизнь теряет смысл, было невообразимо.
 Братья Аиоховы: Халид, Умалт, Леча, Цихлав, Шахтар и Малик.    Эти имена заполняли всю его сущность, вгрызаясь в память. Он должен был восстановить те события в тончайших деталях, этого требовал инстинкт самосохранения.         
 
***
  Короткий армейский отпуск позволил ненадолго вернуться домой. С неописуемой радостью Стрелов мчался в родной Старокаменск.  Он жаждал окунуться в объятия родителей, друзей, подруг.  Домой Алекс прибыл поздно вечером, но, едва прикорнув, тут же проснулся. Спать совсем не хотелось.  Он выгнал из гаража старенькую «девятку», которая немало послужила ему верой и правдой ещё до того, когда он сменил студенческую аудиторию на армейскую казарму.
Стрелов решил объехать близкие сердцу места, памятные со школьных   времён, и направился в сторону городского парка. В двух сотнях шагов, от танцплощадки протекала река шириной не более двадцати метров. К низко склонившемуся над водой тополю была привязана «тарзанка», прочный металлический трос с прикреплённой на конце прочной палкой.  По негласной договорённости никто не рисковал покуситься на столь нужное для всех и каждого приспособление.
  Тополь рос на высоком и обрывистом берегу.  Противоположный берег наоборот был пологим, покрытым толстым слоем намытого изгибом реки песка.   Ствол дерева сильно кренился к середине русла и «тарзанка», нависая над водой, являлась излюбленной забавой молодёжи. Но, ныряя, все, обычно, раскачивались с ветви, находящейся почти у самой поверхности воды. Если же подняться по стволу над основанием «тарзанки», то, начав движение с наивысшей точки, можно приобрести вращательный момент колоссальной силы.
Однажды какой-то пьяный мужичок, не до конца разобравшись в ситуации, просто улетел на другой берег, где, после очень неудачного приземления на капот «Уазика», тут же преставился.
Это произошло на глазах многочисленных невольных зрителей.  Количество желающих нырять с такой высоты поубавилось.
Стрелов   отлично понимал, в чём ошибка покойника. Тот просто испугался и, разжав пальцы, выпустил «тарзанку» из рук. Если бы он поднялся   до наивысшей точки движения, то никакой   трагедии не случилось. Ведь в конце перемещения маятника, чем, собственно, и являлась «тарзанка», его скорость   равна нулю. Выпустив «тарзанку» из рук в этот момент, можно было спокойно, без всяких проблем, опуститься в воду.
 Эта идея захватила воображение   Стрелова. Он стал приходить на берег, на рассвете, когда пляж обычно ещё пуст. Долгие дни Алекс отрабатывал упражнение и, в конце концов, научился перелетать на другой берег, безопасно приземляясь на песок. Даже среди друзей в секции каратэ, не говоря о простых смертных, желающих освоить этот навык не оказалось.    
Доведя до совершенства   владение «тарзанкой», он пошёл дальше. За городом лишь в одном месте находился нависающий над рекой утёс высотой не менее двадцати метров.  За всю письменную и   устную историю Старокаменска, никому в голову не приходило, не только нырнуть или прыгнуть   в воду с этого обрыва, но даже и свалиться по пьянке. Стрелов знал это, и потому принялся за дело в глубокой тайне. Самой большой опасностью являлась всего лишь трёхметровая глубина реки. Не сломать себе шею, прыгнув вниз головой, было крайне непросто. Лишь безупречно освоив технику прыжка, он обнародовал достижение и позволил себе сделать видеозапись успеха. 



Постояв возле «тарзанки», Алекс выехал из города и, вырулив на дамбу, являющуюся границей водохранилища, направился к гряде холмов, почти сплошь покрытых зарослями бузины. Залюбовавшись панорамой города, он вприпрыжку спустился с холма и тут же бегом поднялся обратно. Получив вместе с приятной усталостью основательный заряд бодрости, Стрелов отправился домой. 
- Сашенька, сынок, - взволнованно спросили родители, - что это ты ни свет, ни заря быстрее из дому? Пора бы и позавтракать.
- Сейчас кофейку хлебну, - улыбнулся Стрелов, - да схожу, выгляну на улицу. Вон, смотрю, вечные доминошники уже опохмеляются. Надо поздороваться: какие никакие, а соседи.
- Выходной же сегодня, сыночек, - словно оправдывая непутёвых соседей, пояснила мать, - ну, мужички и расслабились. Только вот наш отец сейчас на суточную смену уходит. Так, зато в понедельник будет дома.
- Здорово, Сашок, - донеслось до Стрелова сквозь надсадный кашель, едва он вышел за ворота. 
- Чалый? – Повернулся вполоборота Алекс. К нему издалека стремился мужичонка неопределённого возраста.  – Здоров.
- Ну, как служба? – без особого энтузиазма спросил Чалый. И Алекс почувствовал, что основной вопрос собеседник придерживает, как опытный игрок козырную карту.
- Бог миловал, - задумчиво ответил Стрелов, — вот видишь, живой, руки и ноги целы. А у вас тут как дела?
- Да хуже некуда, - прокашлявшись, Чалый выплюнул увесистый кусок коричневой, с примесью крови, слюны и потянулся за папиросой, - чурки давят со всех сторон. Я ж только с базара. Ну и что? Имаратовцы   пацана замочили на трассе. Джип долбанул, даже не остановился. Им-то что, откупятся! А тут вон супруги на велосипедах едут, а хач на иномарке назад сдаёт. Бах, и сбил их. Мордами об асфальт. Муж вскакивает и к машине.  Хачик этот сразу навстречу. Мужик ему, мол, что ж ты, беспредельщик, делаешь? Совесть же человеческую надо иметь! Ну а чурка ширинку расстегнул, вываливает наружу всё хозяйство и гогочет. Дескать, вот она, моя совесть: на, посмотри. Менты рядом, в трёх шагах, только хари воротят. Типа, ничего не вижу, ничего не слышу. Стоит мужичок как мудак, смотрит, идут люди толпою мимо, и никому до него нет дела. Сели они со своей бабой на велосипеды, да и поехали восвояси! 
- Ладно, - махнул рукой Чалый, - схожу к доминошникам. По-моему, там у них ещё кое-что осталось, может быть, плеснут. А ты тоже подходи, надо быть ближе к народу.



Вечером Стрелов решил прогуляться по парку, заглянуть на дискотеку.  Над танцплощадкой одна за другой непрерывно раздавались горские мелодии. Русских парней было крайне мало. «Балом» безраздельно правили кавказцы. Христиане армяне отлично уживались с мусульманами чеченцами и дагестанцами. Дружить «против», хорошо известно всем, намного легче, чем «за».
Встретив несколько знакомых, Алекс попытался поддержать разговор. Но состояние растерянности и тревоги только усиливалось.
- Лезгинка! Я сказал лезгинка! – донеслось со стороны эстрады.
Обернувшись, Стрелов увидел, как   в свете неоновых огней злобно сверкнули чёрные глаза.
- Ты что, не понял?!
- Малик, да я, да я, - тенорок диск-жокея трусливо дрогнул, руки задрожали.
- Головка ты от… патефона! – С презрением сверху вниз, словно «опуская», кавказец посмотрел на ди-джея, - я сказал: лезгинка. 
- Сейчас, сейчас всё устроим, замутим реально! – упитанные щёки ведущего дискотеку юнца покрылись пунцовыми пятнами.
Алекс, практически не отдавая отчёта своим действиям, двинулся навстречу Малику - самому младшему из братьев Аиоховых.  Едва диск-жокей потянулся к пульту, Стрелов перехватил движение на полпути.
- Александр?! – глаза толстяка юрко забегали по сторонам.
- Малик, - с вызовом окинув взглядом врага, властно произнёс Стрелов, -   может быть здесь не всем хочется совершать камлания под музыку кавказских горцев?  Те, кому надоела дешёвая попса, с удовольствием подёргались бы под «Ламбаду»!   
- Ты жаждешь проблем, пацан? – трудом сдерживая ненависть, сквозь зубы процедил Малик.  Добавив пару отрывистых, гортанных фраз, он, угрожающе выдвинув руки вперёд, начал надвигаться на врага.
- Ребята, ребята, ну не надо, - пухлый ди-джей принялся боком выбираться из опасной зоны, понимая, что произойдёт нечто ужасное.
-  Саша, это глупо, - послышался твёрдый, но исполненный болью голос, - просто бессмысленно. Надо замять тему, пока не поздно.
Сильный, высокий парень с редким именем Никодим, смотрел обречённо на приближающегося кавказца. Ещё несколько секунд назад Стрелов разговаривал с ним по душам о жизни. И вот он сломался мгновенно, как спичка.
«О, боже, - горячая кровь хлынула к вискам Алекса, - сколько же мы будем болтать о благоразумии, толерантности, выдержке? В Москве, в Архангельске, в Ростове? Да где же, в конце концов, в этой громадной стране русский человек имеет право жить и думать по-русски?!»
К эстраде, где располагалось хозяйство диск-жокея, со всей площадки мгновенно, будто хорошо дрессированная стая, ринулись земляки Малика. Алекс окинул взглядом поле боя, отметил путь к отступлению. Он знал, что в этой битве может надеяться только на себя.  Русские парни, как ни горько было осознавать, являлись лишь стадом баранов. Имаратовцы же представляли собой стаю сплочённых единой целью волков. А цель эта была ясной и оттого совершенно понятной. Они сгрудились, чтобы властвовать и повелевать.
Алекс всё-таки осмыслил, во что ввязался. Но в этот миг им уже руководил не рассудок, в нём кричала душа. Он совершал, в общем-то, безумный и, по сути дела, ничего не решающий поступок. То был глас вопиющего в пустыне. Окружающим   людям, и в первую очередь себе, Стрелов хотел крикнуть во весь голос: «Так жить больше нельзя, сколько можно терпеть!»



Малик без малейших сомнений осознавал, что в честном поединке противник нокаутирует его самое большее с двух ударов. Он просто боялся человека, бросившего вызов ему и, автоматически, всей стае. И поэтому выхватил нож. Щелкнула, выбрасывая лезвие, пружина. Блеснула в неоновом свете остро отточенная сталь. Малик вовсе не собирался пускать в ход клинок. Этим движением он всего лишь хотел испугать, ошеломить врага, а подоспевшие сзади земляки свалили бы его с ног.  И тогда добить упавшего на пол одинокого героя, каким бы богатырём он ни был, не представляло особого труда.
«Ложный удар левой рукой широким замахом снаружи внутрь плавно переходит в блок», - Алекс действовал   машинально, по инструкции, отдав рассудок на откуп мышцам. Страх мог таиться только в сознании. И он прогнал   свой трепет прочь из головы вместе с мыслями, которые   взывали к разуму и логике. Александр Стрелов просто взбунтовался против жизни, когда всеобъемлющая, проникшая в каждую пору трусость, как поведение, адекватное условиям существования, становится нормой бытия. 
«Предплечье мягко касается запястья противника, уводя вооружённую ножом правую руку влево», - Алекс неотрывно смотрел Малику в лицо, чувствуя, как в глазах врага нарастает ужас. Выведенный из равновесия, Малик вынужден был сделать длинный шаг, правой ногой влево, подставляя под удар спину и затылок.
«Начиная вращательное движение на носке левой ноги, переводим правую ногу по ходу перемещения часовой стрелки на сто восемьдесят градусов», - закрутившись вьюном, Стрелов   бросил тело спиной вперёд.  Выйдя на позицию атаки, он мог обрушить ребро ладони на плечо, между лопаток, на поясницу. Любой из этих ударов, несомненно, сокрушил бы врага. Но Алекс бил наверняка: точно за ухо. 
 Энергия вращения, накапливаясь в полусогнутых коленях, прошла волной по бедрам, позвоночнику, предплечью и огненным импульсом выплеснулась из твёрдо сжатого кулака. Это был   удар, бесконечное количество раз, отрабатываемый в катах, на макиварах, в спаррингах.  Раздался короткий хруст.  Малик широко взмахнул руками, словно пытаясь удержаться на ногах, и ничком повалился на пол. Изо рта засочилась струйка алой крови.



Стрелов лихорадочно окинул дискотеку взглядом. Со всех сторон к нему устремились кавказцы. От двухметрового, сваренного из арматуры, забора его отделяло метров шесть.  Небо было звёздным, чистым, полная луна нависала над парком огромным серебристым диском. План отступления созрел мгновенно.
  Алекс находился боком к сколоченному из крепких досок помосту, на котором располагалась   часть аппаратуры. Мощным движением ног он подбросил тело вверх и, двигаясь спиной вперёд, мягко приземлился в нескольких сантиметрах от сабвуфера.  Оказавшись на почти двухметровой высоте   от пола танцплощадки, Алекс, не мешкая ни мгновения, тут же, без разбега, прямо с места прыгнул в сторону забора.
Напуганные разворачивающимися событиями завсегдатаи, давно уже отхлынули от эстрады. И на пути Стрелова оказались лишь двое спешивших на выручку Малику земляков. Но и они, отпрянули в стороны от разъярённого врага, несущегося по воздуху пушечным ядром.  Бездыханно валяющийся на полу эстрадного возвышения Малик, не произнося ни слова, говорил о многом.
Упруго опустившись на асфальт, беглец оказался в двух шагах от забора.  И на таком же расстоянии от кряжистого, покрытого толстой морщинистой корой дуба, растущего прямо на территории танцплощадки.  Ствол дерева   наудачу оказался немного наклонён вперёд.
Кто-то из кавказцев метнулся к забору, перерезая   путь к отступлению. Остро отточенные края металлических прутьев через каждые пятнадцать сантиметров решительно устремлялись вверх, охлаждая пыл безбилетников. Преодолеть такое препятствие одним махом смог бы только чемпион по прыжкам в высоту. И то, скорее всего, лишь теоретически. Угодить в случае неудачи, на планку – это одно, а на пики – совсем другое.
Возможно, не до конца осознавая, данное обстоятельство учитывали и враги Стрелова. В этом не сомневался и он.  Не останавливаясь после приземления, Алекс перевёл мощь прыжка в энергию бега и ринулся вверх по дереву. Он взбежал по коре дуба как по пружинящей тартановой дорожке, сделав семь коротких, упругих шагов. Всего семь!  Когда стопы ног оказались на уровне высоты ограды, Алекс оттолкнулся от ствола дерева на последнем шаге, и, согласовывая полёт движением    рук, опустился за забором.




 Публика замерла в растерянности. Впрочем, некоторые ещё отлично помнили, на что способен Саня Стрелов. На глазах изумлённой погони, он мягко приземлился в заросли бурьяна и тут же ринулся к реке. «Хорошо, что не напоролся на разбитую бутылку», - мелькнуло в голове. Преследователям ничего не оставалось, как, теряя время, метнуться к входной двери танцплощадки.
Враги Стрелова вряд ли преодолели и половину пути, когда он уже оказался на берегу реки.  Его скрытым козырем была «тарзанка»! Вскарабкавшись по стволу дерева, Алекс подтянул трос вверх и крепко ухватился за палку. Натягивая трос, он сместился вдоль одной из, горизонтально расположенных, ветвей, вправо и, резко оттолкнувшись, понёсся вниз.
Стальной канат зазвенел как струна.  Маятник двинулся, набирая скорость.   В тот миг, когда маятник уже прошёл три четверти полуокружности, Алекс выпустил палку из рук и, балансируя всем телом, полетел в свободном парении, постепенно теряя высоту.
Приземлившись на ноги, он, гася скорость движения, сделал два упругих кувырка, и, даже не отряхнув прилипший к мокрой от пота одежде песок, вновь ринулся вперёд. Скользнув в одну из тёмных кривых улочек, Стрелов услышал в отдалении возбуждённые голоса преследователей. «Тарзанка» оказалась им не по зубам. Нырять в воду, не сомневался Алекс, они тоже не станут.
 Ближайший мост находился на расстоянии не менее километра. Стрелов отчётливо осознавал, что у его преследователей есть один реальный выход: опередить беглеца на машине и устроить засаду возле дома. Но он жил в семи минутах ходьбы от танцплощадки и здесь время работало на него.
- Что с тобой, Саша?! – каменея от ужаса, вымолвила мать, едва сын вошёл на порог.  -  На тебе лица нет!
- Кажется, я замочил имаратовца, - быстро проходя в свою комнату, - твёрдо ответил Стрелов, - но, может быть, он выживет.
- Как бы там ни было, уже ничего не изменишь, - Алекс судорожно забросал в спортивную сумку самые необходимые личные вещи. Положив в нагрудный карман документы и деньги, он крепко обнял остолбеневшую мать, и чётко, по слогам, произнёс.
 - Мне надо бежать. Срочно возвращаться в часть. Иначе, в любом случае, они меня убьют.  Жаль, не удалось попрощаться с отцом. Всё, я ухожу.
- Сынок, – слёзы хлынули из глаз матери, - Сашенька!
- Мама, через несколько секунд они будут здесь. Я не говорю: «прощай». Рано или поздно увидимся.  Скажешь: домой не заходил. Пусть менты думают, что кровники меня уже завалили. В удобный момент дам о себе весточку. Ну, всё, пора.
  Крепко прижавшись к матери, Алекс нежно поцеловал её в щеку, и, задыхаясь от волнения, прошептал.
- Мама, прости, у меня нет   другого выхода. Но мы ещё поборемся!
Преодолев  недолгое замешательство, мать твёрдо произнесла.
- Ещё раз проверь, не забыл ли самое необходимое. Беги, мы здесь справимся.
Бесшумно распахнув оконную раму, Стрелов осторожно скользнул в образовавшийся проём и затворил за собой окно. Подбежав к вольеру, где находился любимый пёс Верный, он быстро открыл калитку и позвал друга за собой. Выйдя на середину огорода, Алекс отдал Верному команду: «Сидеть!» Оглянувшись в последний раз, он увидел мать. Она  молча смотрела ему вслед. Не было ни воплей, ни истерики. Это вселяло уверенность и надежду. Нечеловеческим напряжением силы воли Стрелов заставил себя двигаться. Как жаждал он ринуться назад, вновь прижать мать к груди, успокоить, снять разрывающую её душу боль.
Но Алекс отлично знал, что минутная слабость будет стоить ему жизни. Сглотнув подступивший к горлу ком, он шагнул в неизвестность.



 Послышалось тихое шуршание протекторов, почти бесшумная работа двигателя. «Иномарка, - вздрогнул Стрелов, - да, это не менты. Быстро же управились».
 Раздались хлопки закрываемых автомобильных дверей, над округой разнеслась гортанная речь.  Залаяли собаки. «Внаглую прут, - с ненавистью подумал беглец, - ничего, козлы, не боятся. Действуют падлы, беженцы, твою мать, как хозяева. Ведь знают же, что «пушки» у меня нет. Садануть бы по «мерину» с подствольника!»      
Он пересёк по диагонали несколько соседских огородов и через двор древней старухи Лександровны, не держащей даже маленькой собачонки, осторожно вышел на параллельную улицу. Отовсюду доносился лай собак, среди них отчётливо выделялся голос Верного. Затем раздался тихий, едва уловимый хлопок. Послышался жалобный собачий вой, а следом ещё два хлопка.  Пёс замолчал навсегда. «Наверняка «ТТ» с глушителем», - отрешенно констатировал Стрелов.    
Сознание тут же обожгла страшная мысль: «Собаку, мрази, грохнули, им и человека убить ничего не стоит!» Он был беззащитен сам и не мог помочь матери. Ощущение собственного бессилия доводило до тошноты, подкашивая ноги, превращая тело в безвольный кусок мяса. Ужас предстоящего во всей полноте, впервые с того момента, когда Малик безжизненно рухнул на пол эстрады, встал перед Стреловым. 
Донёсся грохот железа. Кавказцы просто перемахнули через забор. Послышался, звучащий в ночи будто канонада, стук в дверь. «Нет, мать они не тронут, - успокаивал себя Алекс – им нужна мужская кровь». Отец! Вздрогнув от трепета, беглец, едва сдержался, чтобы не закричать. Отец! Сжав до боли кулаки, он прикусил верхнюю губу. Почувствовав во рту солёный вкус крови, Алекс сбросил с себя оцепенение.
 Положение, в которое он попал, оказалось ужасающим. Ничего подобного в жизни с ним не случалось.   Необходимо было просто выждать время. И действовать в зависимости от того, каковы последствия схватки. В любом случае, хорошо помня, что от сумы и тюрьмы не стоит зарекаться, он вовсе не спешил встать на одну из троп, которые могли предложить ему кровники. «Сдохни ты, а я останусь», - в сердцах прошептал Алекс. Он был молод, крепок душой и телом, абсолютно убеждён в своей правоте. И это давало силы бороться до конца. А находясь в рядах, вооружённых сил какого-никакого, а всё-таки государства, он мог надеяться на защиту закона.   



  Выйдя тёмными улочками на окраину города, Стрелов пересёк железную дорогу в стороне от вокзала.  Достав мобильник, он набрал «02».
 - Дежурный по РОВД лейтенант Федорчук, - в трубке послышался сиплый, прокуренный бас.
- На Володарского 35 группа молодых людей взломала забор и ворвалась на территорию домовладения, - стараясь удержать дрожь в голосе, отчётливо произнёс Алекс.
- Кто говорит? – с угрозой произнёс дежурный.
- Сосед по улице, с тридцать восьмого номера, фамилия Пухов.
  Стрелов прекрасно знал: если не назвать имени информатора, «органы» просто не отреагируют на звонок.  Серёга Пухов и вправду жил по соседству. До осени. А потом умер. Почки не выдержали. Потому что, готовя «водку» на одном из подпольных заводов Карачаево-Осетино-Кабардино-Ингушетии кто-то что-то там напутал. Этиловый, метиловый – поди, разберись. Был Серёга безобидным малым: отслужил, женился. Родила жена уже, после того как Пухов преставился. Он и пил-то всего – ничего. Ну, по сравнению с другими. Да вот такая ему фишка выпала.  Алекс решил, что Серёга на него за самовольство вовсе бы и не обиделся.
- Пухов? – будто переспрашивая, для себя уточнил Федорчук, - хорошо, выезжаем.
Стрелов надеялся, что в РОВД ещё не были в курсе, какие «молодые люди» «хулиганят» на Володарского и решил столкнуть лбами действительных хозяев города – имаратовцев и выполняющие функцию смазки во время акта насилия органы правопорядка.  Это было единственное, что он мог действительно предпринять. Отключив телефон, беглец быстро вышел на кукурузное поле, по которому мог незаметно добраться к намеченной цели.   
До отхода следующей в областной центр электрички оставалось полчаса. «Кровники, а, скорее всего и менты, - размышлял Стрелов, - будут поджидать жертву на вокзале. Ведь любой здравомыслящий человек на моём месте постарается как можно быстрее бежать из города. А это значит, что уходить необходимо   как раз в противоположную сторону. На восток, в степи, где если и станут искать, то не так активно. А потом свяжусь с Кириллом. Он в ментовке сейчас не последний человек. Выясню, что там с Маликом на самом деле, тогда уже и решу, как дальше жить».   
 В этот миг листья кукурузы раздались в стороны, и перед Алексом, замерев от неожиданности, остановилась молодая красивая женщина.   
- Линка! – вскрикнул от удивления Стрелов. – Ты?
- Шурик? - еле выговорила она, - что с тобой, ты выглядишь – в могилу краше кладут!
Это была старая подруга, о которой Алекс хранил только самые лучшие воспоминания. По стечению обстоятельств, они давно распрощались. Но навсегда остались добрыми приятелями.
- Понимаешь, - ещё не зная, что ответить, он стал подыскивать наиболее правдоподобное объяснение сложившейся ситуации. Но старая боевая подруга поняла всё с полуслова
- Шура! - Линка строго посмотрела ему в глаза. При этом она крепко сжала кулачок правой руки и поднесла к лицу. Этот жест всегда так заводил его! Казалось, ещё миг, и она продекламирует один из своих многочисленных стишков, припасенных для любых жизненных ситуаций.
- Шура, - решительно произнесла Линка, - ты найдёшь себе на одно место приключений даже на ровном месте. И этим ты неотразим!
Она подалась вперёд, и Стрелов почувствовал, что безумно хочет эту женщину. Он выглядел, как затравленный зверь, прижатый к скале толпой вооруженных до зубов охотников. Алекс готов был разрыдаться от собственной слабости.  Боль
 становилась нестерпимой. Кем являлся он в глазах женщины, для которой всегда считался кумиром?!
 Над ним стоял Закон – «справедливый» и беспощадный. И толпы прячущихся за его именем подонков, которые всегда начинают игру как хулиганы, а заканчивают как «слуги Закона». Стрелов вовсе не числил себя ничтожеством, ведь он не   стал безвольно подставлять шею под распахнутую петлю. Но цель любой борьбы – победа! А в этот час он был далёк от неё, как никогда. Самое страшное, чего Алекс боялся: Линка примет его и слабым, и даже сломленным. Но таким он бы и сам бесконечно презирал себя. Нет, ему не нужна была её всё прощающая жалость! Он жаждал доказать ей, что кое-что ещё значит в этой жизни. Он пытался что-то произнести, но Линка опередила его. Она прекрасно поняла состояние беглеца.
- Саня! – мы им ещё покажем, твёрдо сказала подруга, - ты победишь. Ты сильный и всё преодолеешь. Докажи это прежде всего себе! 
Она взяла его ладонь, положила на своё лицо, прижала её рукой. Стрелов почувствовал жар женского тела, страсть и силу.  И беглец понял, что в час смертельного испытания эта сильная женщина может дать ему то, в чём он так нуждался. Алекс без остатка растворился в бездонных голубых глазах. Жалость и сострадание, войдя в него, сделались сплавом отчаянной ярости и безудержного неистовства. Он прошёл через эту близость, как через Чистилище и просто жаждал битвы и победы.