ИВАН-ДА-МАРЬЯ
1. В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, в том, что затерялось то ль в лесах бескрайних, то ль средь гор высоких, у царя с царицей после долгих лет ожидания, проведённых в молитвах к Господу Богу, родился сын.
Словно орлица с орлом закружили мать с отцом над колыбелькой сына. С утра до ночи льют на малыша ласки и любовь свою, смотрят - не насмотрятся, тешатся - не натешатся, называют нежно: «Ваня… Ванечка…»
А мальчонка-то растёт не по дням, а по часам, чудо-чудное, диво-дивное, что рубашонки ему шить не успевают. Наденут, было, как встанут на заре рано, а пройдёт полдня – всё трещит по швам, расползается.
И к концу года стал Ванюша, словно юноша осемнадцатилетний. Красивый – ни пером описать, ни в сказке рассказать. Умным – как сто учёных наук разнообразных вместе взятые. Да столь сильным, что стукнет, бывало, кулаком по валуну играючи, а тот и трещинами покрывается, на мелкие камешки рассыпается.
На коне скакать, стрелу острую в цель пускать – обучился он сразу же, как ходить начал.
2. Вот однажды поехал Иван-царевич со слугами на охоту. Вроде бы все, как и раньше, да что-то всё же не так.
Целый день по лесам и лугам рыскают, а дичь не попадается – ни птички, ни зверушки. Словно вымерли вдруг в одночасье.
Собаки плетутся – языки высунули.
Кони еле-еле копыта переставляют, морды понурив, гривами не трясут.
А всадники до того устали, что вот-вот из сёдел попадают.
Солнце на покой спешит, за лес закатывается, лёгким облачком, как одеялом, укрывается.
И видит вдруг Ванюша на опушке леса белоснежную лань, что ходит неспешно, травку пощипывает, ухом настороженно водит, готовая от небольшого шороха встрепенуться и ускакать.
Натянул Иван тетиву, пустил стрелу в лань горделивую. Полетела стрела, словно молния быстрая, чтобы пронзить красавицу. Но прыгнула лань в кусты – догони, коль сможешь!
Псы и всадники вслед за ней тотчас, позабыв про усталость – так азарт захватил. Сыпят стрелы в лань, словно с градом дождь. Но напрасно только всё – не достанут. Дальше и дальше уходит белоснежная, быстроногая.
Отстают охотники, с коней падают, отдышаться чтоб.
Лишь Иван упрям, коня гонит в плеть и стрелу вновь и вновь налаживает.
Тут на небо ночь, словно вор, вкралась – без луны, без звёзд, тьмой укрыла мир.
Пропала лань в той тьме, словно вовсе её и не было. А Иван-царевич один на коне своём средь дубов стоит, озирается. Но хоть глаз коли – не видать вокруг ничего дальше носа.
Слез Ванечка с коня, лёг под дуб в траву и уснул крепким сном, как убитый.
3. Снится сон ему: По лугу меж высоких трав на коне своём едет он тропой к быстрой реченьке. Солнце льёт лучи с голубых небес. Ветер, словно ласковой рукой, золотые кудри его прихорашивает.
На речном берегу, где склонилась ветвями к воде ива-ивушка, стоит девица-краса ненаглядная.
Словно смоль, через грудь ниже пояса с алой лентой коса извивается.
Вот подъехал он, наклонился к ней, подхватил её, словно пёрышко.
Расплескалась душа негой сладкою, как взглянул в её очи бирюзовые, сердце птицей в груди забилось, взволновалось.
Хотел Ваня спросить: «Как зовут тебя, девица? Кто отец твой да мать? Да откуда ты?» - но язык онемел, слова замерли.
Оборвался сон, как туман пропал. На траве Иван лежит, глаза щурит, так как солнце над ним висит и лучами слепит.
Задумчивый, тоской объятый въехал Ванечка во двор поздно вечером.
Мать радостно навстречу ему выбежала,
на шею бросилась:
- Где же ты пропадал, сынок, ведь давно уже все воротились?
Ничего не ответил он ей, а пошёл в свою спаленку, упал на постель лицом в подушки.
4. Утром нянька пришла, стала звать к столу, мол, отец и мать давно дожидаются.
Он пошёл молчком, но не есть, не пьёт, а сидит, очи в стол уставивши.
- Что случилось, сын? – вопрошает царь.
- В чём беда твоя? Отчего сидишь, словно сыч, хмурной?
И царица то ж за супругом вслед:
- Расскажи, сынок, отчего вчера, словно сам не свой, ты в тоске-печали с охоты возвернулся?
Не стал таиться Иван-царевич. Рассказал им про охоту, как она не заладилась, и как долго потом гонялся за белоснежной ланью, и про сон свой, в котором был с девицей.
- Красивей и лучше в целом мире нет её, уж поверьте мне. Ведь не всем Господь дал такой портрет – быть похожим на ангела небесного. Только вот как зовут да откуда она – знать не знаю я, не ведаю. Оборвался сон, как спросил про то. Может, мама, вы? Может вы, отец, это знаете?
Смотрит Ваня на мать с отцом, ответа дожидается, а тем и сказать-то нечего – не знают красавицу, не слыхали про неё ни капельки.
- То лишь сон, сынок. Перестань грустить…- на вопрос его их слова звучат.
5. День пролетел, второй… Неделя уже к исходу, а хандра у Ванюши не проходит. За что ни возьмётся – всё из рук валится. И на охоту ехать желания нету.
Царь с царицей перед сыном и так и этак, да толку мало, что об стенку горох их старания.
Закроет Ваня глаза, а перед ним видение: прекрасное личико, очи дивные, что кажется – протяни руку и коснёшься пряди волос, и проведёшь по бархату милых аленьких щёчек.
- Кто ты такая? – вопрошает Иван-царевич.
Но молчит девица, улыбается и уходит от него по ковру цветов, по траве лугов, что в росах.
- Где тебя мне искать? – кричит он вослед и просыпается.
6. Зашла как-то утром ранним в спальню к Ванечке старая нянька. Посмотрела на него подслеповатыми глазами, повздыхала горестно, а затем присела в изголовье, его ладошку в свою положила и сказала так:
- За рекою синей, в глухомани Чёрного леса живёт бабка-ведунья. Я от народа слыхала, что многим она помогла. Думаю – сможет помочь и тебе. Так что нечего лежать бока отлёживать. Вставай, Ваня, собирайся в путь-дороженьку.
А дорога в те края через чур далёкая и опасная – разбойники там балуют: не дают прохода ни пешему, ни конному. До последней нитки обирают.
Встал Иван-царевич, словам няньки прислушавшись. Пошёл к кузнецу и попросил сделать меч булатный да булаву пятипудовую.
Как готово было всё – вооружился сполна, снарядился. Взял воды и хлеба. Сел на коня резвого, попрощался с отцом, с матерью и выехал со двора.
7. Три раза солнце в небо поднималось, два раза за горизонт пряталось пока доехал Ваня до речки синей.
Как доехал, спешился и стал переправу на другой берег искать. Но ни брода, ни мосточка не нашёл.
Стал тогда Иван-царевич лыко драть да верёвки из него вязать, а затем деревья валять принялся и плот городить.
Спустил плот на воду, ступил на него с конём своим и, управляя длинным шестом, переправу начал.
А река-то быстрая, подхватила плот, закружила, в водоворот потащила. Лопнули верёвки лыковые, распался плот на брёвнышки. И Иван- царевич с конём в воде оказались.
Еле выбрались на берег.
Вот и Чёрный лес громадой возвышается. Дубы столетние стеной стоят. Из земли корни, как змеи, толщиной в руку, извиваются. Трава вокруг - выше пояса.
Только отъехал Ванюша от опушки, вглубь удаляясь, как раздался свист и крики злобные. Затрещали ветви, сучья – разбойники со всех сторон появились.
Схватили коня за уздечку, на стременах повисли.
- Отдавай, - галдят, - свой кошель с золотом и с коня слезай! Хватит, покатался! Дальше пешим двигайся!
Не стал Иван-царевич с ними вести речи бесполезные, не стал и меч булатный в руки брать, чтобы кровь глупцам пустить, а ударил вправо-влево кулаком в полсилушки. Но и этого оказалось достаточно. Попадали с ног разбойнички, заохали.
- Ну, как, ребятушки, - спрашивает их Ваня, - нужна ли кому добавочка?
И уже не кулаком, а булавою помахивает.
Взмолились разбойники:
- Не губи ты нас, добрый молодец!
Взял Иван-царевич одного из них за шиворот, посадил на коня пред собою:
- Будешь дорогу мне к бабке-ведуньи показывать, а затем отпущу на все четыре стороны. Ну, а вас, - говорит остальным, - чтобы в этом лесу не было. Не исполните – пожалеете!
8. Добравшись до бабки-ведуньи, отпустил Ваня разбойника, как и обещал. Только напоследок дал подзатыльник, да такой, что тот колобком по кустам покатился, тропку прокладывая. Если бы не пень огромный, что в труху от удара превратился, остановив его, то до опушки бы тропа добежала.
Ну, да ладно, что о нём вспоминать, коль нам про Ивана-царевича нужно сказывать…
Стоит наш герой в глухомани Чёрного леса возле коня своего, ха узду держась, на избушку бабки-ведуньи посматривает да головой сокрушённо покачивает:
- Это ж что за развалюха такая? Да её плечом толкни слегка – и рассыплется.
Стены в щелях все, что нутро видать. Ну, а крыша – словно ситечко. Как же зиму в ней зимовать, когда и летом-то она не пригодная?
Дверь заскрипела на ржавых петлях, поползла, цепляя половицы на крыльце.
Годами согнутая, на клюку опираясь сухою костлявой рукой, вышла из избы бабка-ведунья. Седые космы волос из-под чёрного платка по плечам скользят да вниз спадают.
- Знаю, знаю, Иван-царевич, зачем пожаловал, – говорит она Ване и в избушку пройти предлагает, мол, у стола вести речи сподручней.
- Да не гоже вот так с порога мои дела решать, коль у самой своих сверх меры накопилось. Дай-ка лучше я сперва тебе помогу – избу выпрямлю, крышу залатаю.
Усадил Ванюша старушку в сторонке на брёвнышко, а сам за работу принялся.
Звёзды на небо высыпали, когда он закончил делами заниматься и, смазав напоследок петли дверные, чтобы не скрипели, поддерживая под руку старушку, вошёл в избу.
Бабка-ведунья к печи тотчас: растопила, еды наварила. И горшки с варевом на стол поставила. Накормила Ивана-царевича кашею, напоила чаем на травах лесных-луговых настоянном, и спать на лавку ложит:
- Отдыхай, добрый молодец – утро вечера мудренее. Завтра всё и обсудим.
- Завтра, так завтра. Тебе виднее. – ответил Ваня. Лёг на лавку у печи и уснул крепким сном.
9. Поутру, как перекусили немного, села бабка-ведунья напротив Ивана-царевича и повела свою речь:
- Про твою тоску-печаль, что в дорогу тебя направила, мне известно всё до самой малости. За доброту твою отплачу добром – всё расскажу, открою. Девица, что по ночам тебе во снах является - дочь царя, владыки соседнего, Марья Кирилловна. А искать её надобно за морем бескрайним, так как там располагается царство-государство ихнее. Да только тебе, Ваня, спешить надобно – решил царь Кирилл сосватать дочь любимую и на этой неделе женихов дожидается. И едут, чтобы предстать пред очами Марьи Кирилловны, со всех сторон принцы-царевичи. Вот в дорогу тебе хлеба свежие да вода ключевая студеная. Езжай с Богом.
- Ох, спасибо тебе, бабушка, - отвечает Иван-царевич, - спасибо, что приютила-приветила. Но подскажи ещё: как дорогу отыскать мне в царство ихнее, ведь за морем синим не одно царство-государство лежит, а видимо-невидимо.
- А вот тебе, дружок, волшебный клубок. Как ступишь на тот берег моря – опусти его на землю, он и покатится. Ты ж за ним поспешай-поторапливайся.
Взял Иван-царевич клубок волшебный из рук бабки-ведуньи, положил в запазуху. Попрощался, сел на коня и к морю направился.
Как добрался, нанял корабль. И поплыл по морю бескрайнему, на ту сторону.
10. Ветер дул в паруса, подгонял корабль, словно старался Ванечке помочь быстрее переправиться.
Как ступил Иван-царевич на землю заморскую, достал волшебный клубок и опустил перед собою. Полежал-полежал клубок, да и покатился. А Ваня вскочил на коня и за ним следом поскакал через поля-луга широкие, леса дремучие.
Долго ли, коротко ли, но добрался Иван-царевич до царства нужного, до дворца царя Кирилла и в ворота постучался:
- Эй, вы, сони, отворяйте!
- Что тебе надобно? – стража спрашивает.
- Я приехал за Марью Кирилловну свататься! – отвечает Ванечка.
Впустили его во дворец и отвели в покои для гостей предназначенные, сказав, что утром вместе с другими женихами будет он допущен пред очи Марьины, а сейчас, мол, отдыхайте.
Лёг Иван-царевич в постель, закрыл глаза, а уснуть не может. В голову мысли лезут: наяву завтра прекрасную Марьюшку увидит.
Так и ночь прошла.
11. Как солнце, словно в гору, стало взбираться на небо, позвали Ивана-царевича вместе с принцами-царевичами во двор дворца пред крыльцо царское.
Вышел на крыльцо царь Кирилл со своей супружницей да с дочкой Марьюшкой.
Женихи им в пояс покланялись.
Смотрит Ванюша на Марью, глаз отвести не может: видел во сне, что прекрасна, а наяву ещё лучше оказалась – очи бирюзою сияют, в глубину свою манят, брови дугой изгибаются,
а губки, цвета зари алой, улыбаются мило. Да, другой такой в мире нету.
Спустился царь с царицей и дочерью с крыльца, к женихам направились – своё почтение высказать.
Вдруг поднялся ветер сильный, пылью закружил. Закричали, завопили люди от страха, на землю попадали. С неба во двор гость нежданный-незванный Змей Горыныч пожаловал.
- Будет Марья моею! – пустив дым из ноздрей, проревел грозно.
Подхватил Марью Кирилловну и умчался, как вихрь, только его и видели.
Никто ему вслед стрелу не пустил, никто меч из-за пояса не выхватил, словно в статуи превратились – так уж всё произошло неожиданно.
12. Под вечер отошёл немного от случившегося царь Кирилл и велел позвать к себе женихов – принцев-царевичей.
- А их нету, царь-батюшка, - говорят ему, - Разбежались все, поразъехались. Лишь один у дверей твоих стоит, к тебе на приём просится.
- Так впустите же его!
Вошел Иван-царевич в покои царские, поклонился царю Кириллу. А тот и спрашивает:
- Чей ты будешь такой? Да откуда ты?
- Зовут меня Иваном-царевичем, а прибыл сюда из тридевятого царства тридесятого государства, где проживал с отцом и матерью.
- Как унёс Змей Горыныч нашу Марьюшку, то все женихи поразъехались. Почему же ты, Иван-царевич, здесь остался, не спешишь домой?
- Не затем я сюда ехал, чтобы несолоно хлебавши возвращаться. Мне без Марьи жизнь не мила. И я или спасу её или сам погибну. Я б умчался сразу вдогон за Змеем Горынычем, да хотел сперва успокоить вас, дать надежду. А вот теперь, когда всё сказал – прощай царь!
Поклонился и вышел.
13. Вновь Ивану-царевичу в путь-дорогу гнать коня своего. Только вот в какую сторону?
Видели все как налетел Змей Горыныч, а куда унёс Марьюшку – не видали.
Достал Ваня вновь волшебный клубок бабки-
ведуньи, опустил на землю и говорит:
- Помог ты мне, клубок, один раз - довёл до царя Кирилла. Да только вон оно как всё получилось. Так что, прошу, помогай и дальше, показывай дорогу к логову злодея.
Покатился клубок, а Иван-царевич за ним следом поспешает – не гоже, чтобы долго в неволе девица томилась.
К концу того дня, как выехал, догнал Ваня принца чужедальнего, одного из тех, кто к Марьюшке сватался.
Догнал, поравнялся с ним, а тот с вопросом к нему обращается.
- А куда это ты, братец, своего резвого коня гонишь? Твой-то дом ведь находится не в этой сторонушке. Заблудился чтоль?
- Дом мой, верно, в другой стороне, там за морем. Но в него возвращаться мне рано. Ныне еду я выручать из плена Марью Кирилловну.
- Возьми меня в друзья к себе. Уж двоим, как ни как, всё сподручней в таком-то деле.
- Да езжай, коль желаешь.
- Меня Ратмиром звать, а тебя-то как?
- Называй меня Иваном.
И, поднимая пыль из под копыт, погнали они своих коней вровень.
14. Через леса непроходимые, болота топкие, за реки быстрые, в горы высокие бежит, катится волшебный клубок, ведёт за собой Ивана-царевича с другом Ратмиром.
И на день двадцатый, а может быть и на двадцать пятый, к чему здесь счёт, - добрались они до пещеры глубокой, в которой и проживал Змей Горыныч.
Оставив коней поодаль, но, надежно укрыв среди густых деревьев, подкрались друзья к входу, залегли в траву, стали наблюдать.
Осматривая гору, нет ли где трещин, через которые можно было бы проникнуть в пещеру, минуя вход, заметил Иван-царевич гнездо орлиное, а в нём птенцов жёлторотых. Чуть пониже, локтей на пять, извиваясь пёстрой лентой по гранитным камням, скользила к гнезду змея, высунув раздвоенный язык из пасти.
- Пропадут, бедолаги, коль им не помочь. – говорит Иван Ратмиру, и крепкий лук свой налаживает.
- Да ты что делаешь? Ратмир ему испуганно отвечает. Выстрелишь, посыпятся камни – шум поднимется. Услышит Змей Горыныч – не сдобровать нам.
- А чего бояться-то? Мы к нему и так на битву приехали.
И пустил Иван стрелу острую. И убил у гнезда орлиного гада ползучего.
И видела орлица с небес, поспешая вернуться к орлятам с добычей, как всё случилось.
15. Когда стало смеркаться, послышался шум крыл. Поднялся ветер. Деревья и травы к земле наклонились. То прилетел и опустился перед пещерой Змей Горыныч.
Сложил он свои перепончатые крылья, пыхнул дымом и пламенем, словно отдуваясь, и скрылся в глубине пещеры.
Иван-царевич с Ратмиром, погодя некоторое время, крадучись за ним последовали.
И видят они в пещере огромный зал, в котором от огней факелов, что по стенам растыканы, светло как днём. Добавляет света и алмазы с золотом, что в сундуках огромных насыпаны и сияют ярко, так как крышки открыты-откинуты. Посредине зала от пола до потолка, словно как подпирая гору, столб стоит золочённый, а к нему золотыми же цепями Марьюшка привязана. Перед Марьей Змей Горыныч стоит, слова говаривает:
- Скажи только «Да!» и всё это богатство твоим будет. А мало коль, то ещё добуду.
- Никогда не стану женой ворога проклятого. Лучше смерть приму, чем позор такой!
- Понапрасну ты сопротивляешься. Не отступлюсь я от своего решения – выйдешь за меня замуж, ведь у тебя нет надежды на спасение. Не родился ещё на земле герой, чтобы мог меня победить, тебя выручить.
Выскочил тут из-за укрытия Иван-царевич, мечом булатным помахивает:
- А вот и врёшь, чудо поганое! Я тебя одолею-осилю! Выходи на смертный бой!
Рассмеялся Змей Горыныч:
- Да ты предо мною – букашка мелкая. Да я тебя на одну ладонь посажу, другой прихлопну – мокрого места не останется!
- Не хвались на битву едучи, а хвались с неё возвращаясь.
16. На широкой поляне, что раскинулась перед входом в пещеру, сошлись в смертном поединке Иван-царевич и Змей Горыныч. Бьются с утра до ночи с переменным успехом, а одолеть до конца друг-друга не могут. Вот уж звёзды на небо скоро высыпят, заскользит в облаках луна серебристая.
Говорит Змей Горыныч:
- Давай перерыв сделаем, отдохнём до утра,
а утром продолжим бой со свежей силою.
- Незачем откладывать назавтра то, что ныне можно сделать! – отвечает Ванечка.
Изловчился, да ударил со всего размаха мечём булатным Змея Горыныча. У того голова и покатилась с плеч долой. Рухнуло тело, как мешок соломой набитый, на поляну и замерло.
Опустился устало Иван-царевич на траву, вымолвив:
- Нету больше супостата поганого. Будет отныне на земле мир и веселье!
17. Пока длился бой Ивана-царевича со Змеем Горынычем, Ратмир за камнем прятался, причитая молитвы Аллаху. А как бой тяжёлый завершился, помчался в пещеру – отвязывать Марьюшку.
- Победили мы Змея Горыныча! – говорит он ей, словно и вправду помогал в бою Ванечке.
Снял Ратмир с рук Марьи оковы золочённые и вывел из пещеры на поляну, где лежал Змей Горыныч обезглавленный и сидел усталый наш победитель.
- Не ранен ли ты? - бросилась Марьюшка к Ивану-царевичу, кровь вытирает, да пот, что по лицу градом катит.
А Ратмир в сторонке стоит, глаза прищурив, угрюмо на них посматривает.
Прежде чем возвращаться, перекусили съестными запасами, что нашли в пещере, отдохнули.
А поутру, набив седельные сумки золотом и алмазами, отправились в путь-дорожку, в царство-государство царя Кирилла.
18. В горах шли тропой по краю пропасти. Далеко внизу под ними бежала река со студеной водой. И в месте, где нельзя на конях проехать, спешились, чтобы пройти осторожно опасный участок. Первой прошла Марьюшка и за выступ горный укрылась. Вторым Ратмир перебрался.
Иван-царевич держал коней. Когда Ратмир встал крепко на тропе, подал он поводья одного коня, а затем и второго. Ратмир, отведя коней, вернулся и стал ждать, когда начнёт одолевать опасный путь Иван-царевич. И когда тот начал движение, выхватил свой меч, толкнул им его. Пошатнулся Ваня, не удержался на тропе и упал в пропасть, увлекая за собой камни.
Из-за горного уступа, за которым укрылась, выглянула Марья:
- Что за шум? Что случилось? – и, увидев, что тропа пуста, Вани нет на ней, - Как же так?
- Поспешил, видать, и оступился – отвечает Ратмир, отводя глаза в сторону.
В молчании дальнейший путь проделали.
Когда пришли к царю Кириллу, Ратмир рассказал историю битвы со Змеем Горынычем по-новому, поменяв в ней себя и Ивана-царевича местами.
И просил у царя Кирилла руки прекрасной Марьюшки.
- Быть посему! – ответил царь Кирилл и велел свадебный пир готовить.
19. А Иван-царевич упал на дно пропасти в речку студеную, не на камни, что и спасло его от смерти. Как выбрался на берег, оглядел стены гранитные:
- Как наверх выбираться?
Смотрит, а к нему орлица спускается.
- Спас ты птенцов моих, спасу и я тебя. Садись ко мне на спину, держись крепко за перья. – говорит орлица Ивану-царевичу.
Уселся к ней на спину Ваня, ухватился за перья крепко – она и взлетела, подняла его на дорогу.
Добрался он до дворца, вошёл к царю Кириллу и рассказал всю правду. Бросилась на шею Марьюшка, обняла крепко и, целуя, говорила:
- Ах, ты мой спаситель! Ах, ты, Ванечка, мой ненаглядный!
Велел царь позвать Ратмира, чтобы тот перед ним ответ держал. Но Ратмира уж след простыл. Как услыхал, что Иван-царевич вернулся живым-здоровым, так и сбежал к себе за границу. Ничего о нём с той поры и неведомо.
20. И устроили пир на весь мир – свадьбу Марьюшки и Ванечки справили. И гуляли на неё так долго и весело, что забыли день, когда начали.
И я на том пиру был, но мёд-пиво не пил – годами не вышел. А сидел я тихонько рядом с нянькой, что Ивана-царевича воспитала, и от неё всю эту историю слушал да запоминал, чтобы вам без вранья передать.