Они друг друга любили
Заведующий складом боеприпасов Отто Адам (в некоторых материалах его называют интендант) познакомился с Машей Васильевой, которая работала переводчицей в комендатуре города Рыльска. Исследователи часто выдвигают самые разнообразные версии об их знакомстве, взаимоотношениях и гибели. Как все было на самом деле, до конца не знает никто. Мы приведем отрывок из интервью, данного двоюродным братом Маши Александром Антоновичем Осадчих корреспонденту газеты «Курская правда» Анне Белуновой 21 августа 2014 года:
- В июне сорок первого она (Маша – И. С.) окончила девять классов (В Рыльске – И. Сущенко), ей было всего 16 лет. В сентябре к нам уже повалили немцы. И я совершенно не исключаю, что сестра сама пошла в немецкую комендатуру и предложила взять ее на работу. А может быть, у нее уже было такое задание от партизан. Немецкий язык она знала просто блестяще, много дополнительно сама занималась, мечтая после школы поступить в институт на факультет иностранных языков.
Ничего по поводу причин, побудивших дочь стать переводчицей в комендатуре, не назвала мать Маши Елизавета Николаевна. Все сообщения по этому поводу на уровне предположений. Возможно, девушка на свой страх и риск прошла на курсы переводчиков при немецкой комендатуре, а потом стала работать у немцев, надеясь при случае помочь подпольщикам или партизанам. Нельзя, конечно, исключать, что это было задание тех, кто формировал подполье в Рыльске перед отходом наших частей. Но потом у Маши могли оборваться связи с руководством подполья. В Рыльском районе действовал партизанский отряд имени Чапаева, в городе Рыльске были подпольщики. Но достоверных фактов, которые говорили бы в пользу того, что Маша была сваязана с рыльским подпольем или рыльскими партизанами - нет. Работала Маша в Рыльской комендатуре, но связной своего отряда ее называет Синегубов, командир партизанского отряда, действовавшего в Глушковском районе.
Чем на самом деле занималась в немецкой комендатуре Маша Васильева и как у них появились общие интересы с Отто – казалось бы, человеком из стана врага? Александр Осадчих считает, что Отто Адам был коммунистом, а его дядя даже членом ЦК коммунистической партии Германии. На самом деле это преувеличение. Коммунистом Отто не был, а его дядя не входил в состав ЦК компартии Германии. Это выяснилось уже после того, как сам дядя после войны приезжал в Глушковский район поклониться могиле своего племянника. Осадчий предполагает, что однажды (зная, что, в общем-то, рискует) он затеял с Машей непростой разговор. И в итоге его выяснилось, что по сути своей они вовсе не враги, а соратники: Маша работает отнюдь не на немцев, а на русских партизан, а Отто, ненавидевший фашизм, просто не смог избежать мобилизации.
Александр Антонович считает, что Маша сумела завербовать Отто Адама. Он ведал скаладским хозяйством: оружие, медикаменты, продовольствие – все было под его контролем. Маша и Адам, считает он, много всего этого передали в партизанский отряд. Он заявляет в интервью: «Я сам прятал мешки с гранатами и автоматами в саду под снегом у нас в Будках. Помню, как командир отряда имени Щорса Синегубов рад был этим гранатам – разве что только не целовал их: так необходимы они были в борьбе с фашистскими карателями».
Автоматы надо было как-то преправлять в Будки. По утвержению матери Маши, когда пара убежала ночью из Рыльска «их карманы были набиты гранатами и патронами». Автоматы как-то же должны были появиться в Будках. Есть сведения, что Маша летом 1942 года бывала в Званном в семье Пономаренко с улицы Средней. Уходила она от своих девушек-сверстниц, с которыми, возможно, вместе училась в школе через луг в Будки, к своей тете. Не исключено, что в такие посещения Будок и переправлялось названное оружие (источник – устная информация Дубоноса Николая, родился и вырос на ул. Береговой в Званном, проживает в поселке Теткино).
Что касается отношений между Машей и Отто, здесь гадать нечего: они любили друг друга. Елизавета Николаевна упоминала, что ее дочь ждала от немецкого офицера ребенка, когда они уходили к партизанам. О любовных отношениях прозрачно намекает и командир отряда им. Щорса Синегубов. Есть упоминание и партизана отряда им. Щорса Голованова о том, что пара мечтала о детях и совместной учебе в Москве после войне. Народная молва однозначно доносит до нас из прошлого, что это была пара влюбленных.
Достоверно известно, что Отто и Маша воевали чуть больше месяца в партизанском отряде им. Щорса, имевшим базу в Глушковском районе в лесах за Марково. Как они туда попали из Рыльска?
В одном из томов расследовавшегося уголовного дела бывшего старосты села Сухиновки Бондаренко имеются показания свидетеля Синегубова Афанасия Яковлевича, который был командиром партизанского отряда имени Щорса: «Примерно в январе месяце 1943 года к нам в отряд прибыла девушка, владеющая немецким языком, не помню ее фамилию, которая в отряде была связной. Примерно через месяц указанная девушка привела к нам в отряд немца Адама Отто, с которым она была в близких отношениях. Прибыли они из города Рыльска. Этот немец нами некоторое время проверялся, затем выполнял наши задания».
Показания Синегубова согласуются со сведениями, которые оставила мать Маши. В письме к Олегу Сергеевичу Викторову, курскому помощнику прокурора и исследователю судьбы юных партизан, Елизавета Николаевна писала: «Маша начала приносить домой револьверы и гранаты, всегда вечером. Я очень беспокоилась, но она говорила: «Не бойся, мама, все будет хорошо». В январе (1943 года – И. С.) Маша и Отто ночью хотели уйти к партизанам. Была возможность переправить на лошади большое количество оружия, но бушевала сильная метель. Я плакала и не разрешила Маше идти. Они ушли несколько дней спустя, и их карманы были наполнены гранатами и патронами... Вскоре я получила известие, Маша жива и здорова и работает вместе с Отто разведчиками».
Комендант Рыльска, полковник Риттер фон Вюффель, на запрос матери Отто Адама отвечал (письмо сохранилось у родственников Отто), что вечером 10 февраля 1943 года, его подчиненный Отто «исчез вместе с русской девушкой, не оставив никаких следов». На следующее утро часть Отто двинулась из Рыльска. Очевидно, Маша и Отто знали об этом, и поэтому ушли к партизанам, потому что не хотели расставаться друг с другом.
Таким образом, выбор времени ухода к партизанам немецким офицером вместе со своей возлюбленной русской девушкой был выбран не случайно. После победы советских войск под Сталинградом и последующего контрнаступления, Рыльск стал прифронтовым городом, а вскоре и фронтовым.
В этих условиях тыловые комендатуры немцев эвакуировались и на их смену приходили немецкие фронтовые части, которые должны были защищать город. Об этом, несомненно, знал Отто и Маша. Наверное, они знали и дату эвакуации. Маша могла бы уйти вместе с отступающей комендатурой и своим возлюбленным. Но выбор был сделан другой. Немецкий офицер, несомненно, учитывал, что в Германии его ждет жена с дочкой. На свою родину Машу он не мог отправить. Любимая девушка уже носила под сердцем его ребенка. Отто выбрал рискованный путь – уход к партизанам, который мог стоить ему жизни и от советских мстителей, и от своих соотечественников. В условиях войны его могли расстрелять и те, и другие. Несомненно, играли роль и его антифашистские настроения. Об этом можно судить по его разговору с Головановым, соратником по партизанскому отряду. Выживший сибирский ветеран передает свою беседу с немцем в воспоминаниях, публикованных в газетах «Красноярский рабочий» и глушковской «За победу коммунизма».
В некоторых материалах, опубликованных в СМИ, говорится, что Отто с Машей перед побегом из города подожгли склад. В сценарии пьесы, прототипами героев которой стали наши герои, говорится даже о том, что Отто застрелил коменданта. В художественном произведении событиями распоряжается автор, он старается сделать свое произведение ярким, чтобы оно производило неизгладимое впечатление на читателей и зрителей. В жизни бывает совсем по-иному. Отто и Маша ушли из города Рыльска, скорее всего, без шума, чтобы не навлечь за собой погоню. Совершили поход в село Будки ночью. Они надеялись найти партизан, чтобы уйти в отряд.
Осадчих говорит, что наши герои из Рыльска пришли в Будки к его матери – она была сестрой Елизаветы Николаевны. Отто явился в немецкой шинели. Соседки стали расспрашивать: никак, мол, у тебя, Матрена Николаевна, немецкий офицер квартирует? Пришлось прятать беглецов днем в сарае, а ночью в доме две недели, пока искали партизан. По сути, беглецы в партизанском отряде до своей гибели пробыли месяц. Но событий спрессовалось за этот короткий промежуток времени на целый роман.
Александр Антонович Осадчих вспоминает:
- Отлично помню также, как мы вместе с Машей, Отто и моим дядей Михаилом несли оружие в отряд – 12 километров шли по глубокому снегу. Мороз колючий. Месяц так светит, что действительно, хоть иголки собирай. Я иду первый, утопая в снегу по пояс и прокладывая дорогу. Остановились передохнуть: смотрим – Отто хватает ртом холодный воздух. Тяжеловато ему было, он крепким здоровьем не отличался, да и росточком был чуть повыше Маруси.
Александр Осадчих вспоминает людей, судьба которых тесно соприкоснулась с судьбой Маши Васильевой: это Владимир Голованов и Виктор Петухов (Голованов Владимир Фомич указывает, что это был Петр Поспелов – И. Сущенко). Они бежали с поезда, на котором немцы везли советских военнопленных. Голованов в своих публикациях утверждает, что их нашел и привел в отряд Отто Адам. По другим сведениям бежавшие из немецкого плена советские военнопленные присоединились к патизанам отряда им. Щорса в селе Артюшково Рыльского района.
Однажды, когда Голованов на лошади в очередной раз приехал в дом Осадчих «разведать обстановку в селе», он невольно обронил, что смерь словно ходит за Машей по пятам – уж слишком она смелая, отважная девушка. Как-то Маша и сама заехала к тетушке в Будки, а та поведала ей, что беспокоится, как бы немцы не угнали в Германию сына, на что племянница тут же ответила: «Забираю Сашу в отряд».
– Вот так и я попал в отряд имени Щорса, – продолжает свой рассказ Александр Антонович. – Конечно, от меня было мало толку. Оружие мне не выдали, хотя мне уже было 15 лет, и сам я считал, что могу воевать. Однако командир (чтобы я хоть как-то чувствовал себя при деле) приказал мне следить за лошадьми. Как только сестричка моя обо мне заботилась! И проследит, чтобы я не остался голодным, и укроет, чтобы не замерз – зима все-таки на дворе. Все трудности партизанской жизни так сразу и не передашь.
Люди, бывшие совместо в отряде, сообщили О.С. Викторову о Маше и Отто следующее: «Они ездили на разведку во вражеский стан в повозке. Отто как фашистский офицер, Маша как переводчица, Владимир Голованов - кучером. Чтобы придать процессии мирный вид, они брали с собой белого пуделя, которого Отто где-то подобрал. Несколько недель совершали Маша и Отто такие вылазки. Потом наступил трагический конец...».
Вскоре отряду пришлось провести боестолкновение с карателями в урочище «Дерева», местные жители его еще называют «Кумова яма». Это очень глубокий лог, а вокруг лес. Осадчих вспоминает:
- Нас окружили. Стреляют минометы, разлетаются осколки, лошади отрываются от привязи… Каким-то образом с нами оказалась женщина с двумя ребятками. Младшему сыну перебило ногу – кровь, крики. Голованова ранили в руку, Петухову прострелили легкие (Голованов утверждает, что это его ранило в легкие, а Петр Поспелов погиб - И. Сущенко). В общем, картина страшная. Поступила команда вырываться с боем. К утру мы начали по сугробам выползать из этой ямы. Я шел, ведя в руках лошадь. Мария и Отто шли рядом. Мы полем вышли в село Самарка. Знаете, я потом часто прокручивал в памяти страшные события того времени. Сколько людей погибло во время переправы через Сейм…Хорошо зная свой родной район, я пришел к выводу, что отряду на соединение с частями нашей армии (это ведь уже был март сорок третьего, немцев уже начали гнать с нашей территории) следовало бы идти другим путем, но, наверное, командиру было виднее… В Самарке мы с Машей расставались. Она сказала: «Саша, тебе опасно оставаться в отряде. Ты хорошо знаешь здешние дороги и, надеюсь, незамеченным доберешься до дома. Береги наших мам». И я пошел. Оглянулся: она все стоит и смотрит мне вслед. И так защемило у меня сердце, словно предчувствовал, что вижу я нашу Машеньку в последний раз…
Сын Владимира Голованова Дмитрий в газете «Аргументы и факты. Енисей» пишет со слов отца о событиях после боя под Кумовой ямой: «Наши выстояли, немцы, потеряв несколько сотен бойцов, вынуждены были отступить. А отец мой с простреленным лёгким был спрятан в избе тёти Саши Бойченко – женщины, много помогавшей партизанам. Молодой организм победил – отец пошёл на поправку… Однажды, спустя где-то недели две, тётя Саша рассказала ему, что Отто и Маша погибли… «Сдал» их гитлеровцам, как выяснилось впоследствии, Бондаренко, староста села Званное. Он же вскоре после этого и арестовал моего отца – кто-то из «доброжелателей» донёс. Его долго избивали в гестапо, но отец так и не сознался в том, что он – партизан. Дескать, дальний родственник тёти Саши, приехал погостить и попал случайно под обстрел…».
Голованов допускает странную неточность - старостой Бондаренко был в Сухиновке и Ходяковке. В Званном был свой староста - Терентий Игнатенко. Станность эта непонятна, поскольку Голованов был вызван в качестве свидетеля на суд над старостой Петром Бондаренко, который состоялся после войны в 1958 году. С именем Голованова связаны многие неточности, появишиеся в публикациях о легендарной паре. Таких публикаций немало. Все они полны нелепостей. Его сын пишет о сотнях погибших немцев, в то время, как в партизанском отряде было всего 180 человек, с места боя отряд был вынужденй уйти – как было подсчитано число убитых врагов? По времени все не сходится. Поэтому можно сомневаться в и том, что Отто и Маша погибли, когда Голованов еще пребывал в Ходяковке, а не был уже в Теткино в комендатуре. Даже ранение в разных материалах, исходящих от Голованова, у него указываются в разных местах тела. Сын пишет, что он был ранен в легкое, сам Голованов пишет о моменте его ареста в Ходяковке полицаями: «Бычьи глаза полицая ещё раз сверкнули передо мной, и тупой удар прикладом в больное плечо лишил меня сознания». Получается, что он был ранен в плечо.
Сопоставив даты, которые указывают Синегубов, Голованов, Осадчий и некоторые другие свидетели о завершающих днях драмы Отто и Маши, можно выстроить последовательность событий.
Бой в Кумовой Яме предположительно по хронологии самого же Голованова был 20 марта. Перейдя Сейм, о чем упоминает Осадчий, партизаны двинулись по Карыжскому лесу на восток. Подошли к Ходяковке. Здесь 21 марта оставили несколько раненых. Если разговор Голованова с Бойченко состоялся через две недели – это где-то 5 апреля. Но Голованова полицаи взяли в Ходейково и потом отправили в Теткино 24 марта. В тот же день были расстреляны три из оставленных в Ходяковке раненых партизана. Голованова не расстреляли. По всей видимости, в этот же день, 24 марта, произошел бой разведывательной группы из 4-5 человек, в состав которой входили Отто и Маша. Все партизаны-разведчики погибли. Перед боем именно старосте Сухиновки Бондаренко стало известно, что разведывательная гуппа партизан, в которую входили Отто и Маша, была замечена у Ходяковки. Бондаренко в тот же день 24 марта вызвал карательный отряд для погони за партизанами-разведчиками. Григорий Каёта, автор истории Ходяковки, считает, что партизаны погибли в лесу 25 марта. Но почему-то в Ходяковском лесу. Скорее всего, точного места их гибели он не знал, можно сомневаться и в названной дате гибели Отто и Маши. Логика же событий неизменно приводит к выводу, что зачистка полицаев в Ходяковке как-то связана с посещением ее группой разведчиков-партизан, в составе которой находились Отто и Маша. В тот же день произошел бой карателей с партизанской разведгруппой в Карыжском лесу.
Очевидцы, жители Ходяковки, тоже оставили рассказы о судьбе спрятанных у них партизан. Они в своих воспоминаниях указывают Голованова, Петухова, и еще одного партизана, от которогор у них осталось в памяти только имя Николай. Марфа Филеевна Пупенко приютила тяжелораненого Петухова. Голованов скрывался у Александры Ивановны Бойченко.
В тот момент, когда в Ходяковке была проведена полицейская облава старостой Бондаренко, Николай спрятался на чердаке одной из хат, и его не нашли. Виктор Петухов не успел скрыться, был расстрелян во дворе женщины, которая его приютила. Голованов сам вышел из погреба, когда каратели начали избивать Александру Ивановну. Его пытали, доставили в комендатуру Теткино, потом отправили в концлагерь.
О судьбе нескольких партизан после боя в Кумомй Яме повествует и выходец из Ходяковки, журналист Григорий Каёта из Екатеренбурга в своей рукописной книге, опубликованной в интернете. Вот что он пишет: «Отступая, они оставляли в деревнях тяжелораненых товарищей. Так в Ходяковке, на Монголии, оказались двадцатидвухлетний Виктор Петухов, уроженец Архангельской области (по другим сведениям – из деревни Кекино), и девятнадцатилетний Владимир Голованов из Красноярского края. Каким-то образом, это стало известно сухиновским полицаям во главе с головорезом Бондаренко. 24 марта они нагрянули в деревню и нашли раненых партизан». По сведениям ходяковцев старосте Сухиновки и Ходяковки о прятавшихся раненых партизанах донесла одна из соседок тех, кто спасал партизан.
Командир отряда Синегубов в показаниях по делу старосты Сухиновки и Ходяковки Бондаренко говорит: «Через некоторое время (после боя у Кумовой ямы – И. С.) командованием отряда в Глушково была послана на разведку группа партизан в количестве 4-5 человек, в числе которых были немец Отто и указанная девушка. Как впоследствии нам стало известно, об этой группе партизан кто-то сообщил немцам в селе Званное. В связи с этим между партизанами и немецкими солдатами произошел бой, при котором все партизаны погибли». Синегубов не был очевидцем боя партизан разведчиков и карателей.
Есть иная версия о том, кто назвал местонахождение разведывательной группы. Вполне возможно, что партизаны-разведчики в составе 4-5 человек, направленные Синегубовым для разведки прохода через линию фронта, прибыли в Ходяковку 24 марта, чтобы заодно посетить и оставленных здесь раненых. В Званном среди тех, кто хоть как-то был связан с партизанами и захоронением участников этой группы, указывали, что предатель из Сухиновки Бондаренко, заметил разведгруппу партизан возле Ходяковки у леса. Партизаны оттуда двинусь в Званное. Но сообщение Бондаренко ушло в Глушково и Теткино. Немедленно были посланы несколько машин на задержание или уничтожение партизан.
Погоню за разведывательной группой производил карательный отряд Коржа. Вполне возможно, что его в составе были немцы-офицеры. Очевидцы из Званного указывают, что рядовые каратели говорили на украинском языке.
После того, как партизанская разведгруппа от Ходяковки дошла до Званного, два партизана отправились ко двору Антоненко на улице Береговой, который находился почти рядом с лесом.
Антоненко А. А. (ей в то время было лет 11-12) рассказывает, что в тот мартовский день, когда погибли Отто и Маша, в ее двор зашли два партизана-мужчины с оружием. Они спрашивали у ее родителей, есть ли в селе немцы. Во время разговора в лесу послышались выстрелы. Партизаны со словами «стреляют наши» убежали в сторону леса. Антонина Алексеевна сообщает, что выстрелы в лесу раздавались долго, этот факт говорит, что шел бой.
Партизанка Татьяна Дмитриевна Тимашова в своих воспоминаниях пишет, что, заметив преследователей, Отто и Маша залегли за кучей дров в Карыжском лусу, недалеко от Званного. Партизаны отстреливались, отступали, а когда осталось два патрона в пистолете, Отто убил Машу и себя. Погибли немецкий офицер и юная рылянка на берегу реки Сейм в урочище «Затон». Все званновцы, кто знает об этой истории, говорили о том, что Отто и Маша убегали от преследовавших карателей от шляха до реки.
Дочь Ивахненко Якова Борисовича, расстелянного гитлеровцами председателя колхоза, Мария Яковлевна Царенко (Ивахненко , рассказывала своей дочери Надежде Саенко, что ей в 1943 году было лет 14. На Береговой слышали выстрелы в лесу, знали, что там произошел бой. Много людей ходило смотреть на трупы погибших партизан. Она даже утверждала, что несколько подростков вместе с ней подоспели к месту боя у Затона, когда он только что закончился. По ее словам, трупы Маши и Отто находились в углублении под большой липой у обрыва. Их каратели вытащили из этой ниши и стали колоть труп Отто штыками и что-то кричать по-немецки. Видимо мстили за то, что несколько человек из них было убито в перестрелке с партизанами.
Таким образом, подтверждаются слова командира партизанского отряда Синегубова, что на разведку было отправлено 4-5 человек. Вначале в бой вступили Отто и Маша. В это время два партизана находились во дворе Антоненко, убежав на звуки выстрелов, они предопределили свою судьбу – погибли в бою вместе с Отто и Машей. Трупы партизан многие жители Званного потом ходили смотреть к урочищу «Затон». После они были там тайно захоронены. 19 сентября 1943 года перезахоронены в братской могиле в центре села.
В тот же день, через некоторое время после боя с партизанами, каратели появились в селе Званное. Их Антонина Алексеевна назвала «бандеровцами». По воспоминаниям партизан, каратели в бою понесли потери, были убитые и раненые. Тимашова называет, что Отто убил несколько человек. Возможно, поэтому была проведена зачистка с расстрелами в Званном – ближайшем к полю боя селе.
По улице Береговй они двигались от леса в центр села, заходили в каждую хату, смотрели на вешалки у дверей – нет ли там мужских шапок или картузов. Требовали сказать - есть ли пан. Говорили по-украински, панами называли мужей, как глав семей. Так в Званном не принято называть мужчин.
Нигде в соседних хатах никого они не нашли за исключением той, что была напротив Антоненко. В ней проживали семья Ивахненко: жена, муж Алексей и их глухо-немой сын Шура. Мужчины спрятались на чердаке, когда появились каратели. Коржовцам удалось убедить хозяйку, что они пришли проверить документы мужчин и, если бумаги есть в наличии, никого не тронут. Наивная женщина позвала своего мужа с чердака. Как только тот спустился и вышел во двор, его тут же расстреляли. Ничего не слышащий парень тоже вышел из укрытия. Безжалостные каратели расстреляли и ни в чем не повинного молодого человека. Отец и сын были затем похоронены родственниками в своем саду. (Рассказ записан со слов сына Антонины Алексеевны - Завдовьева Михаила Дмитриевича, проживающего на улице Луговой, 6).
Каратели продолжили прочесывать улицу Береговую. Новая трагедия чуть не случилась во дворе семьи Мирошниченко. Хозяин Митрофан Давидович, узнав, об опасности, спрятался под амбаром, построеном на каменных столбах. По словам соседей, Больбот Павел (уличное прозвище Павело) сообщил карателям о том, что Митрофан дома. Они зашли в хату Мирошниченко, увидели на вешалке опрометчиво оставленную мужскую фуражку, и стали пытать жену Митрофана Давидовича Марфу Орестовну и сына-подростка Павла. Стреляли из автомата в потолок, чтобы напугать. Сыну удалось все же ускользнуть от карателей через огород, а жена так и не выдала мужа. Изверги не нашли мужчину и ушли.
По рассказам очевидцев, каратели 24 марта 1943 года застрелили еще одного жителя Званного - Антоненко Григория на улице Мочир. Он нес охапку сена, которое было сложено на другой стороне дороги от двора, как это часто здесь делают. По словам Ивахненко Петра Михайловича, проживающего на улице Набережной (он племянник убитого Ивахненко Алексея) Антоненко Григория застрелили в тот же день, что и его дядю с двоюродным братом. Два отряда преследователей партизан после боя шли одновременно и параллельно по двум улицам, идущим от леса, проводили зачистку. Каратели имели потери, жаждали мести, стреляли любых мужчин, кто попадался под руку.
Похоронили тела Отто и Маши на месте гибели жители Званного, которые рыбачили в той стороне почти каждый день. Устанавливать, кто же совершил первое захоронение погибших, пришлось долго.
Многим жителям Званного было известно место героической смерти легандарных партизан. Мне его показал отец, Сущенко Михаил Федорович, которому в свою очередь указал первичную могилу героев Бондаренко Тихон Григорьевич, организатор тайного захоронения.
Тихона Григорьевича уже не было в живых, когда решил писать данный очерк, расспросить его лично не удалось. Обратился к его сыну, моему однокласснику Владимиру Бондаренко. Вот что он написал: «По рассказам моего отца (он родился и жил на улице Средняя) Отто и Маша отступали со стороны Ходяковки до предела, т.е. до р. Сейм, в районе "Затона". Отец показывал мне место, где погибли партизаны. Он, говорил: «Я бы мог на их месте уйти за Сейм в горы Лещиновки. Так как, хоть был и март, но еще были места, где сохранился лед на реке». Отец говорил, что трупы Отто и Маши лежали на берегу Затона. У Отто было прострелено сердце, а у Маши - висок. Пол-села ходило смотреть их гибель. Через несколько дней, отец проведал убитых, наверное, ради интереса. Так вот, у Отто был отрезан палец, где было золотое кольцо. Вот сволочи люди. Он, отец, обратился к Терешко (Терентий Магинычев – староста села Званное. Он тоже жил на Средней): мол, надо бы захоронить убитых, а то наступает (прибавляет) вода и трупы унесет Сеймом. Терешко сказал: «По тихому - ночью, чтобы никто не видел». И отец, не помню с кем, точно хоронил первоначально Отто и Машу в лесу возле Затона (возможно с Василием Николаевичем Лысенко, по званновскому "Гнатеив", он дружил с моим отцом). После вступления наших войск в село, отец показал место, где погребены партизаны. Их перенесли для перезахоронения в центр села Званное, возле сельсовета. В 1965 году (апрель-май) трупы еще раз были перезахоронены в братской могиле парка п. Глушково. В 1969 или 1970 году приезжал родственник Отто. Отца вызвали в райком КПСС, и он вместе с секретарем райкома и этим немцем выезжали в лес, к этому самому Затону. Отец рассказывал и показывал им место смерти Отто и Маши. Я так чувствую, что папа лучше всех знал историю их гибели. Почему-то в райком вызвали именно его. Отец еще говорил, что поминали погибших в лесу "шнапсом" и коньяком».
В ходе розысков достоверных сведений о захоронении Отто и Маши несколькко деталей к гибели наших героев добавили воспоминания Василия Николаевича Лысенко, сообщенные его дочерью Марией Лысенко. В ее пересказе воспоминаний отца получалось, что будто бы вместе с Отто и Машей карателями был убит еще один мужчина (было 3 тела). Маша была убита выстрелом в голову - одно пулевое отверстие. Лысенко Мария подтвердила, что место захоронения после освобождения села нашими войсками матери Маши показал Тихон Бондаренко. Лысенко В. Н. в это время уже был мобилизован и был на фронте.
Жители улицы Набережной, живущие ближе к лесу, в разговоре с автором утверждали, что тела погибших партизан у Затона хоронил так же их сосед Поправка Михаил. Они так же сообщили, что староста Игнатенко Терентий Михайлович (Тырэшко) предупредил жителей Званного, чтобы трупы никто не предавал земле, иначе немцы расстреляют.
В письме к Олегу Сергеевичу Викторову мать Маши Елизавета Николаевна писала: «…Как погибли Маша и Отто? Они погибли недалеко от Званного, в тридцати километрах западнее Рыльска. Определенно они были окружены и долго защищались. Рассказывали, что последние выстрелы они сделали в себя, чтобы не попасть живыми в руки фашистов. Я ничего не слышала. Здесь находился фронт, немцы в городе, наши за Сеймом. Один мужчина из Званного рассказывал об этом. 6-го сентября (1943 года – И. С.) мне удалось сходить туда. Мне дали лопату, показали могилу. Там лежало три трупа. Только по косам я узнала Машу. Они были перевезены в Званное 19 сентября в братскую могилу. Трудно понять, что произошло».
Долго ни в одном источнике нельзя было найти сведений о том, кто же был третьим в первичном захоронении у Затона. Какова была судьба еще 2-3 партизан, входивших в разведывательную группу вместе с Машей и Отто, посланных разведать путь к фронту.
Но эта загадка все же разрешилась в результате краеведческих поисков. Среди информаций о ветеранах Великой Отечественной войны, собранных заведующей Званновской сельской библиотекой Губенко Л. Б. имеется краткий рассказ Лысенко Василия Николаевича, запись сделана с его слов о процессе захоронения партизан. Вот эти бессценные сведения, которые рисуют полную картину захоронения партизан в лесу на берегу Сейма у Затона: «Я и мои друзья - Поправкин Михаил Андреевич, Бондаренко Тихон Григорьевич и Больбот Егор Филиппович, похоронили четырех партизан; Отто Адама, Машу Васильеву и двух сибиряков. В то время в нашем селе свирепствовали фины. И когда они узнали, что нет трупов партизан, они долго свирепствовали, где они и кто похоронил, но так и не нашли (ни трупов партизан, ни тех, кто их похоронил – И. С.)».
Далее ветеран войны подробно описывает сам процесс захоронения: «Была весна, был разлив воды. Мы выехали на лодке в 3 часа ночи, когда еще совсем не рассвело, похоронили партизан и замаскировали могилу на уровне с землей, и прикрыли наносом из ситника и рогозы, а сами переехали на Великий луг и до самой ночи просидели в кустах. Из нас четверых сейчас я остался один. Больбот погиб на фронте, Михаил Андреевич и Тихон Григорьевич умерли».
Надо отдать должное смелости и гуманности наших земляков. Их было, оказывается, не два и не три, а четыре человека, учавствовавших в тайной траурной церемонии: Больбот Егор Филиппович, Бондаренко Тихон Григорьевич, Лысенко Василий Николаевич, Поправкин Михаил Андреевич. Четыре человека, которые по зову сердца, не убоявшись возможной кары, решили поступить так, как поступают люди – похоронить мертвых, предать их земле. Им никто не приказывал. Так они решили сами. С риском для жизни. Если бы немецкие власти узнали о том, кто похоронил партизан – их бы расстреляли. Они знали об этом – староста предупредил народ. И, тем не менее, поступили по-человечески с риском для собственной жизни. Поступок по тем временам геройский.
Есть еще одна деталь в деле с первичным захоронением Отто и Маши и их товарищей, которую стоит упомянуть. Бондаренко Нина Митрофановна, заслуженный учитель школы РСФСР, родившаяся и выросшая в Званном, утверждает, что в захоронении участвовал и ее дед Панченко Яков Иванович. Будто бы вместе с Тихоном Григорьевичем он вылавливал трупы сетью, уже плавашие в воде. Вполне возможно, что так оно и было. Накануне захоронения, рыбачившие вместе родственники Панченко и Бондаренко, могли вытащить снастями ушедшие в воду трупы – с конца марта они у берега пролежали довольно долго, в начале апреля начался разлив. А ночью с другими товарищами Бондаренко похоронил партизан у Затона.
Мать Марии Васильевой указывает в своих воспоминаниях, что сразу же после освобождения нашего района, она побывала в Званном. По некоторым данным она была со своей сестрой из Будок. Те, кто первично захоронил партизан у Затона, показали место погребения в лесу. Мать Марии в воспоминаниях говорит, что в захоронении было три человека. По словам присутствовавшей во время эксгумации Марии Яковлевне Царенко (Ивахненко), с собой Елизавета Николаевна захватила платье Маши, чтобы одеть покойницу. Возможно, мертвых партизан каратели раздели. Но облечь метрвую Машу в платье было невозможно –трупы уже разложились. Елизавета Николаевна взяла косы дочери, омыла их в водах Сейма и забрала их с собой. Они долго хранились у нее дома в Рыльске.
Еще один труп был обнаружен жителями Званного в дни после боя в Карыжском лесу за урочищем «Второй Мосток», недалеко от шляха. В месте, которое называлось «Центральная», стояли в те времена несколько строений карыжского кооператива лозоплетельщиков. Там проживал в годы войны старик.
Мария Яковлевна Царенко (Ивахненко) пошла со своими родственниками на базар в Карыж в апреле 1943 года, когда мимо «Центральной» к пешеходам подошел старик и попросил посмотреть на труп, который давно уже лежал там. Старик надеялся, что может быть званновцы смогут опознать в нем своего односельчанина. Путники осмотрели поойника. Убитый мужчина был в полушубке, и опознан не был. В последствии этот труп был, по рассказам опрошенных званновцев, похоронен возле шляха там же в лесу. Могилу видели многие люди. Можно только предположить, что это был один из тех 4-5 разведчиков-партизан, которых Синегубов послал на разведку для поиска прохода партизан к линии фронта. Что стало с той могилой достоверно не известно. Возможно, это был один из двоих партизан, что заглянули перед боем на подворье Антоненко, а потом убежали в лес. Один погиб у дороги, а второй вместе с Отто и Машей погиб у Затона, где вместе с ними и был похоронен. Возможно, это был пятый партизан, указанный в воспоминаниях Синегубова, оставшийся с Машей и Отто у дороги, когда два их товарища отправились в Званное, чтобы разведать обстановку.
Сведения о казнях в Званном после боя с группой партизан в Карыжском лесу не заканчиваются названными выше тремя смертями мирных жителей. Каратели провели в селе публичную казнь еще трех человек. Во время боя в лесу, на шляху, немцы захватили двух подростков и пожилого мужчину с бородой, посчитали их за партизан. Продержали пару дней в Званном под замком, а потом повесили на осинах возле дома Дмитрия Галича на Одырванке (часть улицы Центральная). Сгоняли смотреть на казнь людей со всех концов села. Но, как оказалось, партизанами казненные не были. Это выяснилось уже после казни.
Трупы повешенных для устрашения местного населения немцы не разрешали долго хоронить. В апреле стало тепло, началось разложение, и мужики с Одырванки убедили начальника полиции снять казненных и похоронить. В кармане одного из них нашли записку с адресом, сообщили родственникам. В Званное приезжала сестра мужчины из села Ивановского Рыльского района. Она рассказала, что двух подростков и ее родственника немцы под конвоем заставили угонять скот, предназначенный для нужд Германии. Когда жителей Ивановского схватили каратели в Карыжском лесу во время боя с групой партизан-разведчиков, они просто возвращались домой из Теткино. Похоронили казненных в Званном за трассой, в районе нынешней заправки, в тех ямах, в которые на зиму закапывали свеклу. В наше время это место раскопали, чтобы подготовить площадку под заправку, но останков людей не обнаружили. Возможно, копали не в том месте, но не исключено, что родственники трупы забрали еще во время войны.
В источниках приводится несколько дат гибели О. Адама и М. Васильевой: 24, 25 и 30 марта 1943 года. «24 марта» обозначено на памятнике в Глушково, где они похоронены. «25 марта» упоминает двоюродный брат Маши Александр Осадчих и многие СМИ – это дата дня рождения Маши. Дата «30 марта» стоит на справке Синегубова, выданной матери партизанской разведчицы Елизавете Николаевне, в ней указывается, что М. Васильева «.. действительно находилась в Глушковском отряде имени Щорса и погибла в бою с немецкими оккупантами 30 марта 1943 года в Званновском лесу».
По воспоминаниям товарищей по отряду Маша намеревалась стать врачом, а Отто мечтал строить мосты, как и его отец (хотя в других источниках говорится, чтоотец был скорняком). И ещё они планировали иметь детей.
В Глушковском краеведческом музее, равно как в музеях Рыльска и Курска, есть экспозиции, посвященные этой паре. История стала широко известной легендой благодаря нескольким авторам.
Рыльский писатель выпустил книгу «Пуля на двоих», в которой прототипами главных героев стали Отто Адам и Маша Васильева. Олег Викторов по собственной инициативе опросил жителей Глушковского района, собрав по крупицам сведения о деятельности М. Васильевой и О. Адама. На основе воспоминаний очевидцев он написал сценарий к спектаклю «Рядом друг», который ставили самодеятельные артисты завода Резино-технических изделий в Курске. Тот же спектакль под названием «Это было под Курском» был поставлен и в Белгородском драматическом театре им. Щепкина. Летним вечером в середине 60-х годов показали его курские артисты на импровизированной сцене и жителям села Званное, где в соседнем лесу погибла знаменитая пара. Имеется много публикаций в российских СМИ о легендарной паре. Снят игровой фильм. Правда, значительная часть этих публикаций и игровой документальный фильм сдобрены всяческими выдумками. Есть авторский вымесел и в книге Алехина, в пьесе Викторова, но там это хотя бы оправдано тем, что роман и пьеса – художественные произведения, что недопустимо для документальных статей и очерков и фильмов, вводящих чителей в заблуждение. Ниболее достоверные сведения о легендарной паре имеются у Н. Толченовой. Эта журналистка опубликовала одной из первых очерк о Марии Васильевой и Отто Адаме «Мать разведчицы» в журнале «Огонек» № 20 за 1961 год. После дважды она писала о них в сборниках: «Под одним знаменем» (Очерки о партизанах-интернационалистах. Москва. Госполитиздат, 1963) и «Плечом к плечу» (Сборник очерков. Москва. Политиздат, 1969). Краткая информация имеется о наших героях в книге, выпущенной в ГДР «Дружба – всего дороже» (издательство «No;es Leben», 1967 год). Много публикаций есть в периодике и в интернете, но в них полно неточностей и несомненных выдумок.
В начале 60-х годов в письме Министерству культуры ГДР О.С. Викторов писал: «Мне приходилось разговаривать со многими людьми, знавшими Отто и Машу и удалось разыскать фотографию, которую во время войны носил с собой партизан Отто Адам. Дорогие товарищи, может быть эта фотокарточка поможет разыскать родителей Отто Адама или его близких родственников. Нам очень хотелось бы найти и установить с ними дружескую связь. Может быть, обо всем этом можно рассказать на страницах какого-либо журнала или газеты. Нам очень хочется, чтобы о подвиге Отто Адама и Маши Васильевой узнали в Германской Демократической Республике».
Вскоре после этого письма в немецкой прессе появились первые публикации о судьбе Маши и Отто, подготовленные журналистом Вернером Штандфусом (их перевод хранится в фондах ГАОПИКО): «4 мая 1963 года в Фолькмарсдорфе были распроданы все экземпляры еженедельной газеты. Фолькмарсдорф не деревня, но на улицах города как в деревне. Каждый знает друг друга. Макс Мёллер хорошо знал обоих сыновей Адамов, Отто и Артура, когда они были детьми. Он был живописцем по стеклу, имел мастерскую, и мальчики часто приходили к нему, смотрели на его работу и были счастливы помочь ему. Это было в двадцатые годы. Макс Мёллер вспоминает: «Отто, старший, учился скорняжному мастерству, работая вместе с отцом. Он женился, стал солдатом. Позднее слышали, стал перебежчиком, погиб».
Последние слова в извещении из далекой России «пропал без вести» питали надежду в сердце немецкой матери. Лина Адам после обрушившегося на нее газетного сообщения заявила: «… я хотела бы вам сообщить, что я мать Отто Адама. Мне очень интересно и, может быть, было бы более спокойно, если бы я лучше узнала о трагической судьбе своего сына и о Маше. В Лейпциге живут его родственники: Артур Адам – брат Отто, Фритц Байер – дядя Отто, Дора Кауфманн – Отто был ее первой любовью, ее мужем, Рита Тиме – его дочь».
Ответом на газетные публикации в ГДР стало письмо О.С. Викторова В. Штандфусу: «С глубоким чувством благодарности мы прочитали в «Еженедельной почте» Ваши репортажи «Могильные курганы - раны земли». Нас глубоко тронуло, что «Еженедельная почта» 8-го мая в день освобождения своей страны рассказала читателям историю жизни курских партизан Маши Васильевой и Отто Адама. Их смелый подвиг, их славный след героической борьбы не остались забытыми, не затерялись. Добрая память о них в сердцах многих людей, узнали теперь тысячи граждан в ГДР. Елизавета Николаевна плакала, читая Ваш репортаж. Она просила меня передать Вам сердечное спасибо за память о Маше. Она хочет, чтобы никогда больше не было войны, чтобы все люди жили на земле счастливо».
В фондах ГАОПИКО сохранилось письмо Е.Н. Васильевой к матери Отто: «Дорогая Лина Адам, здравствуйте! К сожалению, до сих пор я Вас не знаю, хотя хорошо знаю дорогого Отто Адама – Вашего сына и большого друга моей единственной дочери Маши. Мое материнское сердце наполнилось несказанной радостью, когда я узнала о возможности установить с Вами связь. Ваш сын часто бывал в нашей семье. Маша и Отто дружили, их сближало, прежде всего, стремление к прекрасному будущему, они мечтали после войны поселиться вместе в Москве. С такими мыслями Маша и Отто покинули меня в последний раз, уходя на выполнение задания. Но их светлым надеждам не удалось осуществиться: столь короткую жизнь юных оборвала проклятая война. Маша и Отто погибли геройски, сражаясь против общего врага, начавшего тогда кровопролитную войну, принесшего большое горе и в наши дома. Они похоронены в селе Званом Курской области. Могила наших детей свято оберегается. Рада Вам сообщить, что светлую память о себе оставили наши дети в сердцах их друзей. В лице Отто они видели достойного сына немецкого народа, который в черные дни для Германии нашел в себе силы и мужество встать на защиту правого дела. Его подвигу наш драматург Викторов посвятил пьесу «Отто Адам», премьера которой состоится в Курском драматическом театре 7 ноября 1963 года. Я была бы счаслива быть на премьере вместе с Вами, дорогая Лина. Приезжайте. Встречу Вас с большой радостью… С сердечным приветом, Елизавета Васильева. 14 сентября 1963 года».
Обращение Е.Н. Васильевой к Лине Адам было направлено с сопроводительным письмом Курского обкома КПСС, содержащим просьбу оказать содействие «в налаживании переписки двух матерей», Чрезвычайному и полномочному послу СССР В ГДР П.А. Абрасимову.
Родственники Отто Адама приезжали в Курск несколько раз. В 1970 году дядя Отто – Фриц Байер участвовал в митинге в парке культуры и отдыха Глушково. Сохранилась фотография с этого митинга. В последний раз родственники Отто побывали в Курской области в 1987 году. Вместе с мамой Маши Васильевой они посещали захоронение легендарной пары. Эта история служила важной составляющей в патриотическом воспитании. Возможно, живы потомки Отто Адама в Германии. Почему бы с ними не продолжить общение, которое проводилось в советский период?
Теперь о наших героях много пишут. Но подвиг этих молодых людей все же недооценен. Погибшие молодые люди достойны не только благодарной памяти, но и воинских наград.