ВАЛЕРИЙ СЛЮНЬКОВ - http://proza.ru/avtor/valeriyslyunko - ПОЧЁТНОЕ ВТОРОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ «ЛАУРЕАТ 69» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Помню то время, время потерь и осмысления побед, надежды. Недавно закончилась война и люди снова учились жить и радоваться жизни, хотя работали по прежнему много и жили трудно. Но в летние вечера, патефон на табурете под клёнами у дома и...танцы, а пары-то чаще девичьи. Остались их парни лежать в полях и лесах на тяжком пути от Москвы и Волги до прОклятой Германии. Но не остановима жизнь.
Мама моя рассказывала, как в начале осени сорок первого, в тревоге от сводок с фронта, решилась отправить багажом из Моздока, где жили в военном городке, что по ценнее - на Урал, к своим родителям. Отец наш, кадровый военный, с первого дня - на фронте. В ящик уместила и семейное богатство, патефон. А осенью, получив письмо от мужа, что ранен, и сейчас в госпитале в Харькове , решилась моя мама отправляться на родину, и постараться заехать в Харьков, может, последний раз повидаться, показать детей - брата моего и меня, пару месяцев от роду.
Всё получилось. Встретились в госпитальной палате, посмотрел и подержал отец на руках младшего, то есть меня, и отправились дальше. На отходе от города поезд попал под бомбёжку, вагон раскачивался и летели разбитые стёкла. Обошлось, а другой, последний поезд, вырвавшийся из Харькова, догнал нас наполовину разбитый и изрешеченный пулями. Госпиталь успели эвакуировать и отец написал нам письмо с фронта, уже зимой, откуда-то из под Москвы.
Всё это - рассказы неспешные зимними вечерами при свете коптилки, да уютных отсветов открытой топки печи. В эти годы, в конце войны началась и моя память, только жаль, что не запомнил отца, приезжавшего на побывку после ранения в начале 45-го Мне напоминали и то и это, как играл со мной, катал на санках...ничего не запомнил. Только ярко помню как летом вошёл во двор военный, отдал какие-то бумаги и... мама потом молча сидела и глядела куда-то, а рядом плачущая бабушка.
Не дожил чуть до Победы наш отец...
Моя весёлая мама, до этого вечерами часто заводившая наш патефон, подпевавшая ему, замолчала и затихла. Да и не до веселья, надо было просто выживать С плачем продавались отцовы ружья, какие-то дорогие книги, всё из того, что смогла мама тогда уложить в багаж перед отъездом из военного городка. На патефон были покупатели, но мама решительно отказывала. Иногда ставила пластинку, слушала, но недолго. Смахивала слезу и останавливала... Время, оно если не лечит, то смягчает горе, новыми заботами отвлекает от печальных воспоминаний. А забот в то голодное и холодное послевоенное время хватало.
Летними вечерами приходил кто-нибудь из соседских парней или девчат, и просили маму дать им патефон, "танцы чтобы", и мы, малые ребятня, сновали между танцующими в своих играх.
Менялось время, налаживалась жизнь. По вечерам уже из многих окон разливались модные песни из приёмников и радиол. И всё реже звучал наш патефон. Куда ему, тихо скребущему пластинки, и он постепенно прописался в уголке на табурете, накрытый кружевным покрывалом.
Мы росли-росли, да и выросли. Переженившись, разъехались по разным частям города. Старела наша мама. Конечно, заезжали, правда, не часто. Оправдывались: "Дела, работа, дети..." . А она только понимающе кивала, соглашаясь.
В то время пристрастился к зимней рыбалке. Занятие так влекло меня, что каждый выходной проводил на льду. И в недобрый час мой взгляд привлёк патефон. Да вот же он, крепкий, лёгкий, вместительный ящик для снастей, и сидеть на нём около лунки ловко. Но мою просьбу мама, отвернувшись, как бы не услышала. Но мне это уже втемяшилось в башку. И снова и снова заводил речь. "Ну он давно сломан... ну что зря стоит, пластинки есть на чём послушать"...
И мама сдалась. Радостный дурак, быстро разобрал, вынул механизм и, сложив в пакет, унёс в подвал. Оглянуться, бы посмотреть в глаза мамы... На первом же выезде, эдакий удачник, удивил друзей-рыбаков своим ловким и удобным ящиком. Шло время. Однажды инженер лётно-испытательной станции авиазавода, в сборочном цеху которого работал, предложил перейти к ним на ЛИС. И я согласился, работа там была интересная, подготовка к полётам, и пр... . Пришлось многому поучится новоиспечённому технику, но потихоньку привыкалось, и пришло время, и могу работать на равных.
Как-то перед выходными, хорошо перемёрзнув на стоянке в мороз с ветерком, не захотелось выходить на лёд озера. Так, не сразу, но отвык любитель от зимней рыбалки. Хватало "природы" на работе, весь день "под солнышком". Ящик, бывший патефон, отнёс в дом к маме, пообещав восстановить всё как было. И она, с непонятной улыбкой, в которой и понимание, и недоверие, и лёгкая грусть, сказала с печалью, что этот патефон - их первая с мужем семейная покупка. Мне бы, самодовольному дереву, внимательно посмотреть на неё, помчаться в подвал, собрать патефон, и поставить на прежнее место, под кружевное покрывало. Но...
Сколько же лет прошло... Однажды наткнулся на ящик-патефон. И что-то торкнуло в душе, и память, безжалостно и ярко начала всё прокручивать, напоминать слова, глаза мамы... . Господи, вот оно и пришло, когда вместе с годами затупилось собственное "я", когда встаёшь на место других, дорогих тебе людей, когда твои поступки, слова, невнимательность, обиды нанесённые вольно или невольно, злая память начинает доставать из далёкого далека и терзает тем, что это всё было, и ты виноват, и нет тебе прощения...
"Мама, всё восстановлю, и пластинку твою любимую "В лесу" найду." А мама, всё так же, с тихой, всё понимающей и прощающей, улыбкой, смотрела на меня. В подвале, куда давно отнёс "внутренности" патефона, в том пакете, нашёл кучу металла, ржавчиной спекшейся в хлам. Всё, крах... . Удалось высвободить трубу и головку, где игла, более-менее сохранившиеся.
Ещё не зная зачем, упросил ребят из заводской гальваники восстановить хромированное покрытие этих двух деталей. А потом пришла мысль совместить патефон с механизмом и усилителем от проигрывателя с названием "Юность". Удалось разместить внутри всё, а в центре, как и положено, вал мотора с диском для пластинок; пришлось повозиться с закреплением иглы зукоснимателя в патефонной головке.
Но прежде надо было как-то восстановить внешний вид патефона. "Подлечил", подкрасил сбитые углы; удалось купить матовый, прозразный лак. "Видишь, мама...,а ты не верила? А он как новый. Теперь надо найти твою любимую пластинку, найду обязательно". А мама только по прежнему улыбалась, всё понимая.
А найти ту пластинку оказалось непросто. Не помню, как она появилась у нас, но сразу стала любимой. И не знаю, как пластинка исчезла потом.В магазинах, тогда ещё торговавших такими вещами, удивлялись названию. Я ведь спрашивал грамзапись с известной в послевоенное время трофейной пластинки, о котором молодые продавцы и слышать не могли. А это была действительно очень красивая мелодия, исполняемая высококлассным оркестром.
И тогда вспомнил о соседе, моим ровеснике, настоящем меломане, и то, как он доставал модные записи у некого умельца, делавшим на самодельном оборудовании
те самые записи "на костях", на рентгентовских плёнках.
Уговорить "фирмача", уже человека в возрасте, стоило трудов. "Давно всё отставлено, кому это сейчас нужно. И мне какая выгода из-за одной... . Запись-то есть у меня, это ж была ходовая вещь, на неё навар хороший был." Но сошлись в цене. И вот радость, держу в руках заветную запись. Дома раскрыл наш "модернизированный патефон". И... как и не было стольких лет, и опять мы с братом что-то делаем своё, мама у швейной машинки, а патефон ведёт и ведёт нас по летнему лесу красивой мелодией.
"Видишь мама, как обещал... Звучит твой патефон, твоя любимая пластинка". А мама всё также тихо улыбается, положив руку на плечо мужу, нашему отцу, он в гимнастёрке с "кубарями" в петлицах, и они оба, смотрят на меня с портрета на стене, они предлагают мне самому порадоваться результату, и самому растревожив свою душу, пройтись по памяти, вспомнить и оценить, и взмолиться о прощении. За многое, только ли патефон: за недоданную сыновью любовь, за забывчивость и невнимательность, за непонимание, в силу возраста и проклятого эгоизма, её забот
и желания видеть ответное внимание от своих сыновей. Как же поздно приходит это понимание, когда уже ничего не изменить, просто попросить прощения - не у кого.
А пластинка кружит и кружит по далёкому лесу, вот вышла на цветущую поляну, и музыканты как бы удивились её чистоте, нежной красоте, и повели по тропинке среди высоких трав. И от разбуженной памяти защемило в груди, от незаживаемой вины, , которая на всю мою оставшуюся жизнь.
На Конкурс - Лауреат 69 - http://proza.ru/2022/11/16/1006 Международного Фонда ВСМ