Леопарды расползаются по Украине. Недвусмысленные ассоциации с жестоким немецким семейством кошачьих. Тяжёлые Тигры разрабатывались по приказу Гитлера для Восточного фронта. Этот зверь, рождённый для прорыва укреплений Красной армии, был призван переломить критическую ситуацию на русском фронте с 1942 года.
В числе самых престижных профессий в Германии инженеры и конструкторы. Талантливый архитектор Альберт Шпеер создал для своего фюрера гигантскую инженерно промышленную конструкцию в Европе. Из её недр до сих пор выползают передовые европейские хищники.
Европейский обыватель сыт и ленив, 80 лет спустя в немецких Леопардах украинские экипажи, а в кабинете главкома ВСУ Залужного портрет Степана Бандеры на стене. Это явление уже исторического плана, называется Реваншизм. Война была неизбежна.
У меня на Родине в Эстонии демократия. Там нет ни одной партии мира. В Эстонии огромное количество русских, полно здравомыслящих эстонцев, но всякого политика призывающего к миру тут же называют агентом Путина. Эстонская демократия навязывает обществу модель войны как единственно возможный вариант. Проголосовать за мир там невозможно.
"Мы рабы, а вы украинцы подавно", - с кривой усмешкой говорит мне пожилой эстонец. В его улыбке чувство скупого прибалтийского удовлетворения, осознания, что эстонцы ещё не самый последний народ в ЕС.
Вообще, складывается впечатление, что Европа, как голодный желудок, начала переваривать сама себя. Ей непременно нужно что-то сожрать. И на Украину поехали Леопарды. Голодный зверь ощутил привкус лёгкой добычи, глаза налились, инстинкты обострились, призывами и окриками остановить его уже невозможно. Опытный охотник всегда подпускает зверя поближе.
В Херсон из Европы я вернулся в сентябре, уходили последние сроки посева озимых.
Осень в Херсоне выдалась дождливой, теплой, волнующей. Переполненной чашей необыкновенных событий. Всё случилось быстро, очень просто и оставалось на душе ощущение нереальности.
Люди не были готовы к стремительным переменам. К власти на Херсонщине пришли политические аутсайдеры из второго дивизиона развращенных незалежностью украинских элит, которые банально воспользовались удобным моментом. По большому счету для них нет принципиальной разницы, каким флажком размахивать украинским или российским. И это обстоятельство смущало меня больше всего. Я знаю цену украинским элитам.
Метрах в 200ах от моей фермы в низине среди акаций сторожевой домик моего соседа фермера Василя. Там живёт семейная пара, присматривает за усадьбой. Скважина, печка, старый сад на дрова, пруд с рыбой. Люди не совсем благополучные, но не злые и безобидные.
Встречаю фермера Василя в поселке, не виделись почти год, опухшее лицо, тянет трясущуюся руку, явно смущается своим видом.
"Как вы?" - интересуюсь я.
"Как-то так. На фазенду прилетел снаряд. Уже месяц как написал заявление в полицию, их не вывезли до сих пор" - отвечает Василь.
"Кого не вывезли...?" - недоумеваю я.
Василь не отвечает, смущённо, бессильно прячет глаза.
Год необыкновенно дождливый. Пробираюсь к Васиной фазенде не без труда, всё заросло. Амброзия и курай выше роста. Но издали вижу, что домик без крыши.
От внутренних перестенков не осталось и следа, две капитальных стены вывалились на ружу. Пожар был на столько сильным, что в проёмах выгорели оконные коробки, покраснела глина, а шифер рассыпался на мелкие кусочки. Такую температуру дают фосфорные боеприпасы.
Посреди комнаты два обугленных человеческих скелета объеденные собаками. Одна громко скалится где-то недалеко в кустах.
Снимаю картину на телефон.
Утром иду в Белозерскую военно гражданскую администрацию. В центре на площади огромный баннер - "Россия здесь навсегда!" Через два месяца от него не останется и следа.
Заместитель главы администрации Андрей Кошелев лет сорока. Мы знакомы, у него мясной магазин, он частенько брал с моей фермы свиней живым весом.
Показываю видео с телефона.
"Надо похоронить. Василь писал заявление месяц назад, реакции никакой" - говорю ему.
"Да, да, всё сделаем, завтра утром позвоню" - тараторит Андрей.
Ни утром, ни через день, два, никакого звонка. Опять иду в администрацию. Андрей бегает по этажам, нарочито суетится. Кругом натыканы российские флажки, съемочная группа в вестибюле. Монтируют ролик с участием всех представителей районной власти - Путин с нами!
"Андрей, ты почему не позвонил?" - нервничаю я.
"Да,да, я уже говорил с полицией. Завтра утром позвоню"
"Давай только не флажками махать, а по делу"
"Да, да, позвоню"...
Через два дня снова являюсь в администрацию. На проходной вооруженная охрана, вызывают Кошелева. Жду молча, он сбегает лестницей с выражением досады на лице.
"Понимаешь, там комиссию надо собирать. Выбрось ты их. Какое тебе дело вообще?!" - тараторит Андрей.
"Мне что в Херсон ехать, жалобу на тебя катать?"
"Ладно, ладно, завтра утром точно позвоню"
Спустя ещё два дня на прием к главе Белозерской российской военно гражданской администрации Ирине Козленковой пошла уже моя жена. У меня нервов больше не было.
"Их что до сих пор не похоронили?" - недоумевает Козленкова.
На следующий день меня попросили сопроводить к домику следственную группу. Оперативник, взрывотехник, криминалист, следователь, начальник полиции.
"Где их похоронят? Дети остались на украинской стороны, приедут когда нибудь" - интересуюсь я.
"За государственный счёт хоронят на городском кладбище. Будет номер могилы" - отвечает опер.
А ещё через неделю 12 октября у ворот собственного дома националисты подорвут Андрея Кошелева. Ему повезло. С раздробленной пополам ногой, вывороченными внутренностями его увезут в Крым где он на реабилитации до сих пор. Россия ценит тех кто ей служит.
Пишу эти строки оглядываясь назад и понимаю, что надо смотреть вперёд. А там как в украинской песне - Туман яром, туман долиною. За туманом нічого не видно...
Длинная, тяжёлая для всех нас дорога. Не все её одолеют.