апокриф*
«А родился он так: ещё до того как его мать стала женой, она уже была беременной»
М 1:18 (вольный перевод)
Свадьба в больнице.
Улыбающаяся старушка в инвалидном кресле — мама невесты. Невеста с пузом на больничной кровати. Вся в цветах. Подружка, строгий жених.
Сияющая женщина с золотом через плечо: «Объявляю вас мужем и женой»!
Врачи закрывают глаза на контрабандное шампанское. Медсёстры утирают слёзы.
У невесты начинаются схватки...
Она родом из Армении.
Смешливая. Не очень похожая на кавказских женщин, разве что склонностью к полноте.
- Тут уж деваться некуда - гены, — смеётся она, — вы бы видели мою прабабку. Колобок! А ещё нос: «На троих рос одному достался». Думаю, меня все это ожидает на старости лет.
Она уже давно живёт в Петербурге. Училась на искусствоведа, работает в книжном на Невском. В Ереване у неё больная мать, брат-инвалид — «афганец» и жена брата: на удивление не приспособленная к жизни мать троих детей.
Они беженцы из Карабаха. Ещё первой волны.
Был одноклассник. Первая любовь. После армии он мечтал приехать к ней в Петербург. Звонил часто, потом перестал. Она страшно переживала — думала, что погиб.
Ей долго не говорили, но потом она узнала, что он женился...
Мама вяжет шарфики и даже ухитряется их продавать. Несмотря на протесты все вырученные копейки она отправляет дочери. Брат режет миниатюры из камня. Очень красивые: подсвечники, статуэтки. Она сдаёт их в сувенирные лавки на Манежной. Продаются они не очень.
- В моде сейчас японское «НЮ» — самураи гейш шпилят, манга-шманга всякая, но не цыганское барокко, — лениво втолковывает её барыга, — ну, если не получается, то пусть режет свои идолища поганые, но только надо чтоб с сиськами, как у тебя.
Она криво улыбается, мол, понимаю — тоже юмор. И даёт ему пощёчину. Мысленно.
Не распроданные изделия она дарит друзьям. Им они очень нравятся. А брату высылает деньги из своего кармана. Он об этом так никогда и не узнает.
Она главный добытчик в семье, но уже много лет мечтает о своём доме, детях…
- Мы — женщины. Даже если мы чего удумаем, разве ж это нас остановит? И чего ждём?!
Это любимый тост её питерской подруги. Ироничная, красивая и такая же одинокая...
К ним в магазин устраивается один парень. Откуда-то из глубинки с Дальнего Востока.
Красивый и очень какой-то... наивный, что ли. Как ребёнок. Она помогает ему ассимилировать в большой город. Повышает культурный уровень. Подкармливает иногда. В общем — влюбилась девка.
Она репетирует, как бы это ему сказать. Наконец решается и предлагает ему снимать одну квартиру на двоих. Из соображений экономии разумеется. Парень соглашается и...
Ничего романтического не случилось — теперь они просто живут рядом. Дружат...
Какое дурацкое слово — дружат.
Она жутко комплексует, а ей даже поделиться не с кем. У подруги как на зло случился бурный роман со страстями и с ней ни встретиться, ни поболтать толком.
У парня открываются неожиданные таланты. Он выучился танцевать мужской стриптиз. Пригласил её на своё выступление. У неё ощущение, словно её обокрали, а он счастлив. Вроде как нашёл себя. Его стали звать на фотосессии. Он зачастил в Москву.
Поначалу она даже помогает ему. С билетами и вообще... просто советом.
Наконец он окончательно переезжает в столицу…
У них появляется новая традиция — видеоконференция за утренним кофе: он ей рассказывает про столичную жизнь, она ему петербургские «культурные» сплетни.
Крещение…
Звонок. Подруга начинает многообещающе: «Ты не поверишь…»
Да — мне очень-очень стыдно... просто сначала я боялась сглазить, потом боялась признаться, а потом просто боялась… И вот. Родила… Да какая теперь разница — «Кто?»! Был, да сплыл. Главное, что я счастлива!
В общем она просит её стать крёстной для её сына...
Нет, она конечно же рада и конечно же она будет крёстной для малыша, только...
- Неужели прошёл целый год?
В её жизни ничего не поменялось… Разве что на прикроватном столике появилась фотография: она в платочке, с белобрысым смешным мальчишкой на руках.
Ей кажется, что материнство ей очень к лицу…
Амок. Неконтролируемая ярость...
В дверь стучат. Нагло, кулаками. Ночью. После отъезда друга в Москву пьющий сосед повадился приходить к ней. То просит денег, то сигарет, а может и ещё чего перепадёт... В конце-концов она перестаёт ему открывать.
Сегодня всё происходит особенно мерзко: мат, где самое печатное слово — «черножопая».
Нет. Она сталкивалась с таким и раньше: и здесь, и в Москве, а ещё подростком там, где война... Она знает как терпеть. Но сейчас внутри неё словно что-то сломалось.
Армянский язык умеет быть чёрным.
Она никогда не позволяла себе таких слов. Даже не думала, что способна на это.
Ломая ногти она рвёт перекрученную дверную цепочку. В узкой щели маячит размытое лицо соседа, белые от водки глаза. Он блеет ещё что-то про «понаехали», про шлюх и вдруг замолкает. Дверь нараспашку.
Лестничная площадка пуста. Где-то за спиной настойчиво звонит забытый ею телефон.
Только сейчас она замечает в своей руке огромный кухонный нож...
Звонок друга. У неё «адреналиновый шторм». Слёзы.
Она рассказывает про урода соседа, про угрозы, про нож. Рассказывает про крестины, про одиночество, — неужели не видно, что ей просто нужна любовь?! — про тёмные вечера, фотографию, изнасилование...
Тут она по-настоящему пугается. Это выползло само, из черноты тщательно забытого...
Друг зовёт её в Москву, — тут другие деньги, другая жизнь, другие надежды...
- Да тут всё другое! Даже солнце!
Вместе они опять будут жить в одной квартире. Вернее, теперь это он зовёт её жить вместе с ним в московской квартире…
- Нечего и думать: два чемодана: четыре часа на Сапсане и всё…
Третий Рим...
Её друг — гей. Ну, или как это назвать? У него есть дружок: они работают вместе, живут в одной квартире. Правда, у них отдельные спальни...
В общем, бойфренд не против её переезда: он считает, что она им совсем-совсем не помешает. Такой вот славный паренёк.
Они начинают жить втроём. Встречаются по утрам на кухне за завтраком, а вечером в гостиной у телевизора. Смеются. Шутят. Сериал «Друзья», да и только...
Кино...
На творческой встрече с одним пожилым, средней известности режиссёром она задаёт ему уместный вопрос. Режиссёр, возьми, да и возбудись — битый час отвечает.
Потом кофе с коньяком в Доме Кино. Режиссёр говорит об одиночестве в искусстве. Она кивает, мол... знакомо. А ещё она с детства влюблена в его фильмы.
Режиссёр решает одарить её своим покровительством. Нет, ничего такого!
Он провожает её до такси, рук не распускает, правда и такси не оплачивает. Многозначительно записывает номер её телефона под ником «Зеленоглазая».
На следующее утро ей звонят чтобы она срочно приехала на Мосфильм.
Там она ждёт его два часа, но зато становится ассистентом режиссёра. Его ассистентом.
Вскоре выясняется, что режиссёр человек неплохой, но, как всякому бытовому пьянице ему иногда нужно выговориться. Желательно по телефону и желательно ночью.
Оказывается она хороший ассистент — она умеет слушать.
Парни зарабатывают приличные деньги и часто уезжают на океан. Дауншифтинг. Йога. Бали. Случается, что она по несколько недель живёт в квартире одна.
Одна в огромном городе, а ей уже под сорок. Ухажёры есть конечно, но... какие-то не настоящие. Киношные.
Ей сообщают, что умер её брат. Ей нужно лететь на похороны. А вслед за этим звонит одноклассник. Тот самый. Он оказался в Москве по делам и вот...
Они долго сидят на кухне. Она плачет — он успокаивает.
У них случается ночь...
Утром она слышит, как в туалете он разговаривает по телефону с женой, с детьми. Оказывается, что вечером он улетает к своим. В Америку. Навсегда.
Они долго молча сидят в аэропорту — её рейс задерживают, а говорить уже не о чем.
Больше они не увидятся.
Режиссёр объявляет, что хочет жениться на молоденькой актрисе.
Она хорошая. Он хочет снять её в новой картине. Это будет лучшая его картина, да и вообще... Вроде бы любит.
На свадьбе она напивается вместе с каким-то... Они кричат: «Горько!», танцуют.
Утром, уже закрывая за ним двери она обнаруживает, что не знает его имени…
Знает только, что вроде бы он администратор... а может и актёр.
Испытание...
Из Петербурга к ней приезжает подруга сыном. Она показывает им Москву.
Ночью, уложив малыша, они сидят за бутылкой вина. Говорят о непорочном зачатии.
-…только представь — вынашивать ребёнка и не знать кто его отец. Не знать какие у него будут глаза, какой голос... разве это не странно?
- В любом случае это будут твои самые любимые глаза. Уж поверь. А по поводу голоса... Кстати, ты знаешь, что самый молчаливый персонаж в Евангелии это плотник Иосиф? Названный папа Христа. Ему в этой истории вообще не дали произнести ни одного слова! А, уж, кто-кто, а он-то наверняка имел что сказать!
Их прерывает телефонный звонок. Режиссёр. Его ночные звонки возобновились уже через два дня после свадьбы.
Дождавшись окончания сеанса психоанализа подруга говорит своё самое убедительное:
- Так… Считай, что я ангел Гавриил, а ты благодатная дева под сорок. И чего мы ждём?
- Уже…
- Чего?
- Уже сорок…
Она делает ЭКО.
Всё проходит удачно. Врачи говорят, — чтобы в её возрасте с первого же раза всё получилось — это чудо. Обычно делают несколько попыток, и что ей нужно себя беречь.
А у неё появляются сильные боли в районе крестца. Очень сильные.
После похорон брата её мать перестаёт ходить, начинает слепнуть. Как-то очень вдруг и сразу впадает в деменцию. Никого не узнаёт,
Жена брата звонит ей и спрашивает, — что она думает с этим делать?
Она привозит маму в Москву. Жена брата и трое племянников так и остаются на её иждивении.
Искушение...
Дальше жить с ребятами она считает уже невозможным — сиделка, врачи, запах. Она решает снимать квартиру сама. И ещё беременность. Неужели у всех проходит так тяжело? Больно…
Работать всё труднее, а деньги тают. Если бы не ребята…
Её мальчишки ей здорово помогают.
Она и не заметила, как стала называть их — «мои мальчишки». Они привозят экзотические фрукты, водят к врачам, а ей становится всё хуже и хуже.
На очередном осмотре ей ставят страшный диагноз.
Неоперабельный…
Мать прикована к постели, а на кухонном диване она. И боль. Ей прописали очень сильное обезболивающее, но это навредит ребёнку и она терпит. Пытается терпеть...
Врачи говорят, что нужна лучевая терапия, а это однозначно погубит плод. Врачи говорят, что нужно прервать беременность. В противном случае погибнут оба.
Убить её мальчика...
Она уже давно не спит. От боли мысли мечутся по кругу: «…она не может спасти своего ребёнка… она не сможет жить без него… она не может… она не может…»
Она садится на кровать рядом с матерью.
Та глядит в потолок и улыбается кому-то там в своём прошлом. Там ей хорошо.
Неожиданно она успокаивается. Они всегда будут вместе. Мама, сын, она...
На столе лежит упаковка ампул. Шприцы. В интернете пишут, что этого с лихвой хватит двум взрослым чтобы никогда не проснуться.
Под руку попадается телефон. Кажется нужно попрощаться. Так ведь положено... Только с кем, и как? Не устраивать же рассылку: «Привет. Я покончила с собой. Всем чмоки». Она смотрит на длинный список контактов. Ей кажется, что они подглядывают за ней. Она нажимает «выделяет все» и разом удаляет их. Всё.
И тут же звонит телефон. Питерский номер. Господи, пусть это будет хороший человек!
- Захотела тебя услышать, — говорит, — не помешала?
- Господи, да конечно же, — отвечает...
Это подруга. Ей не спится и она готова болтать. О чём угодно.
Они вспоминают, смеются, отчаянно сплетничают. И происходит то, чего с ней не случалось уже несколько недель — она засыпает. Прямо с трубкой у уха.
Ей снится сын. Взрослый и сильный. Её сын.
Он стоит посреди огромного зала с колоннами, а его опять приговаривают какие-то люди. Да и люди ли? Тени. Опять они кричат: «Возьми! Возьми его!» Почему опять?
Она ничего не может понять. Она знает только, что его ждёт что-то страшное. В этом она абсолютно уверена. Знает, что должна остановить это любой ценой. Нельзя, чтобы это случилось. Опять…
Разрывая рот она кричит как безумная:
- Меня! Меня берите!
В наступившей тишине среди колонн мечется эхо. И ещё подруга, как ни в чём не бывало продолжает какую-то свою истории. Она перебивает её.
- Послушай, я знаю, что... мне всё равно, что ты сейчас обо мне подумаешь, но мне нужно это сказать. Мне кажется, что ты права… что я и вправду — дева. Избранная. Та, что должна родить бога... или умереть за него...
Она замолкает. Она ждёт ответа.
- Ты знаешь, у меня есть одна теория... Почему «Второе пришествие» так и не произошло до сих пор? Я думаю, что за последние две тысячи лет после Девы из Назарета ни одна мать больше и не согласилась, чтобы её сын прошёл такой же путь как… Он. Матери берут «удар» на себя… Добро пожаловать в клуб, подруга.
Утром, из Тайланда прилетели её мальчишки. Загорелые как черти.
Сушёный Дуриан и другая экзотика. Они уже всё придумали.
Друг предлагает оформить фиктивный брак и записать его отцом ребёнка.
- Ну, не писать же в свидетельстве: «Со слов матери отец ребёнка неизвестен»?
Значит так. Они будут ухаживать за ней и за её мамой. Столько, сколько потребуется.
И самое главное — что бы ни случилось, они будут растить её сына…
Рождество...
Странное это зрелище — свадьба в онкологической палате. Невеста на больничной койке вся усыпана цветами как гоголевская панночка. Зарёванная подруга, медсёстры, врачи, сосредоточенный жених. Словно сквозь толщу воды всплывает улыбка мамы. Кажется, что она всё понимает... «Объявляю вас мужем и женой»
Очень тяжёлые роды. У организма нет сил на схватки, у неё нет сил на стоны...
Через всю операционную к ней идёт женщина. Она кладёт прохладную руку на её лоб и ей становится легче. Странно, что на эту женщину никто кроме неё не обращает внимания.
А ей кажется, что они уже где-то встречались. Раньше...
Она была ещё совсем девочкой, когда умер её отец. Взрослые всегда больше заняты мёртвыми, а ей страшно. Она спряталась. Эта Женщина тогда оказалась рядом с ней и что-то говорила... Что-то очень важное... Она мучительно пытается вспомнить.
Кажется, что любовь это тяжёлая ноша и каждый несёт её сколько может. Что смерть это начало новой любви. Что сложно услышать тех, кто не хочет быть услышанным. Что рано или поздно каждый ребёнок останется один на один с целым миром... Она вспомнила, что именно, тогда, так испугало её — маленькую девочку... Это — неизбежность...
Ей хочется говорить об этом, но Женщина улыбается и подносит палец к губам.
И тут она услышала его крик...
«...неужели они не видят, что он просто ангел… она никогда не встречала таких детей...
...вы посмотрите на него — чистый ангел... красное сморщенное личико, маленькие пальчики... Боже, как же он прекрасен…»
Она успеет покормить грудью своего мальчика. Прижать его к себе и прошептать:
- Господи, пусть будет всё, как ты хочешь, но только на этот раз пусть он будет счастлив...
Через полчаса её не станет.