Глава одиннадцатая
В краю Зачарованных Невест
На следующее утро, дети мои, мы покинули город и двинулись в путь. В повозке у нас лежали две котомки, наполненные горохом, и дядя Петя восседал около них, поглядывая то одним, то другим оком на проплывающие мимо пейзажи. Широкая река, на берегу которой стоял град царя Гороха, осталась позади и мы удалялись от неё всё дальше и дальше на запад; постепенно холмистую местность сменяла унылая низменность. Могучие вековые дубы, ясени и буки исчезли, появились осины и березы, пошло мелколесье, и воздух стал тяжелым и насыщенным болотными испарениями. И небо здесь было мрачным и угрюмым, и лохматые свинцовые тучи безрадостно нависали над нашими головами.
Я еще вчера срисовал на берестовый лист карту царя Гороха и теперь, уже в который раз, рассматривал её; Людка сидела около меня и заглядывала мне через локоть, задавая всяческие вопросы, как будто я был справочным бюро. Вы тоже можете взглянуть на эту карту, дети мои. Вот эта тропа ведёт к Чёрному Камню, и около него бьёт родник, от которого берет начало маленький ручеёк. В своём устье он столь узок, что его можно перешагнуть с одного берега на другой; от Чёрного Камня протоптана другая стежка, и она-то и приводит к Печальному Озеру; поначалу тропка эта идет по открытой местности, но затем скрывается в лесу. Как предупредил меня царь Горох, именно на этом-то, лесистом участке местности мы и должны соблюдать особую осторожность, поскольку Печальное Озеро охраняют силы зла и подходы к нему снабжены различными ловушками. В большинстве случаев на них расставлены растяжки из малозаметных нитей, и, если задеть какую-либо из них, начинают звонить колокольчики – своего рода сигнализация. Однако можно наткнуться и штуки похуже: замаскированные волчьи ямы, самострелы и прочие сюрпризы.
Озеро Печали (это второе название озера) по словам царя Гороха, не слишком велико и лежит в лесной чаще; по берегам его растут плакучие ивы, склоняя свои серебристые серёжки на длинных тонких ветвях к самой воде. Это – заколдованные невесты, похищенные злыми чародеями и навеки разлучённые со своими любимыми. На этих берегах они вздыхают о своей горькой девичьей участи под чуждыми им небесами и тоскуют о своей отчизне.
Однако есть среди них и другие девицы – и это белые лебеди. Эти невесты, как правило, похищены не так давно, и некоторые из них раз в год, на купальскую ночь, силой своей любви разрывают колдовские чары и устремляются к своим возлюбленным. И тогда они вновь становятся девушками и радуются встрече со своими сужеными. Но радость их бывает кратковременной, ибо волшебные чары снова овладевают ими, обращают их в лебедей и уносят обратно на Печальное Озеро…
Все это я, конечно же, уже растолковывал Людке тысячу раз, объясняя ей при этом, что её дело десятое – не путаться у меня под ногами, и идти за мною след в след, чтобы не зацепить растяжки и не угодить в волчью яму. Её задача проста, как мандарин – позвать сестру, когда мы окажемся на берегу Печального Озера, и когда та подплывет к ней, взять её на руки и следовать за мной с предельной осторожностью.
И, несмотря на это, она всю дорогу донимала меня разными вопросами: что, мол, да как? А почему? А если, да кабы? Одним словом – девчонка!
К вечеру мы приехали на некое безлюдное место, ямщик спрыгнул с повозки и стали бродить по окрестностям, что-то выискивая на земле. Уж не грибы ли он надумал собирать? В таком случае, почему не взял лукошко?
Но вот ямщик махнул нам рукой, мы с Людкой соскочили на землю, повесили котомки за плечи, я подхватил петуха, мы приблизились к вознице, и он указал нам на какую-то борозду.
– Вот этой чертой, – произнёс он, – лежит край Зачарованных Невест. Переступив её, вы уже не сможете возвратиться обратно.
И, окинув нашу троицу испытующим взглядом, спросил:
– Ну, так что, идёте?
– Да, – сказал я.
Прощание наше было недолгим.
– Ну, с Богом! – произнес возница и направился к повозке.
Мы переступили заветную черту и очутились в полосе тумана, так что уже едва могли различать перед собой лишь небольшой отрезок тропы, да расплывчатые пятна растущих по её бокам деревьев.
Я, с дядей Петей на руках, двинулся по тропе первым. За мною, как было и оговорено нами, топала Людка.
Вряд ли на этой тропе нас могли ожидать сюрпризы, поскольку она лежала в стороне от Печального Озера, и, тем не менее, я глядел в оба.
Впрочем, ничего подозрительного я не заметил, однако же меня не покидало ощущение того, что что-то тут было не так… какая-то нестыковочка была, что ли, и мне понадобилось пройти, быть может, с полкилометра, прежде чем я осознал, в чём закавыка: там, за чертой, в царстве царя Гороха, был вечер, здесь же наступало утро, и бледный солнечный диск всплывал над землею, сея сквозь молочную пелену свои холодные лучи.
Но и это ещё было не всё, дети мои! И это ещё не всё!
В стране царя Гороха было лето, а тут деревья уже нарядились в багряную листву и, как казалось, готовились обнажиться.
Одним словом, шалунишки мои, в краю Зачарованных Невест царила осень.
Так вот, мы продвигались по тропе, не теряя бдительности; солнце начало пригревать, и туман постепенно рассеялся; я справился по карте, проверяя направление. Пока всё шло, как надо.
Мы миновали Сонную Балку, обозначенную на карте волнистой линией, поднялись на невысокое взгорье и увидели в долине Чёрный Камень. Через четверть часа мы уже стояли около него.
Этот валун был высотою в два человеческих роста, никак не меньше. Темя его, если можно так выразиться, было покрыто мхом, и он напоминал бурого медведя, привставшего на задние лапы. Ибо был он, вопреки ожиданиям, не вполне чёрный, а скорее, тёмно-бурый, с зеленоватым отливом. Неподалеку от этого камня лежала булыга поменьше. Вокруг этого места произрастали тощие кривые березки и осины, рос кустарник, и у самого Чёрного Камня бил родничок, давая начало мелкому ручью.
Одним словом, всё было в точности так, как обозначено на карте царя Гороха.
Мы с Людкой сняли свои котомки и устроили короткий привал. Попробовав воду из родника, мы убедились в том, что она была холодной и чрезвычайно приятной на вкус.
Я велел девчонке сидеть у камня в компании с петухом, а сам двинулся вдоль ручья. Мало-помалу его берега расширялись, ибо в него впадали и другие роднички. Потом я вернулся обратно и стал обследовать местность вокруг Чёрного Камня, шаг за шагом расширяя область поиска; наконец, я нашёл то, что искал: едва заметную стежку, которая уводила в сторону леса, и над ним, как я заметил, кружила стая чёрных птиц. Вороны, подумал я. Наверняка, это были вороны. И, возможно, среди них, парит и Бустард. Так что следовало держать ушки на макушке.
Я сверился с картой. Да, ошибки быть не могло – тропинка вела именно к Печальному Озеру.
Я вернулся к Чёрному Камню и наказал дяде Пете оставаться на месте, дожидаясь нашего возвращения и наблюдая за местностью. Ведь я не знал, дети мои, какие сюрпризы поджидают нас впереди, и потому не собирался таскать с собой ещё и этого голосистого гусара. Я бы и Людку с собой не брал, однако без её помощи никак нельзя было обойтись, ибо тете Маше я был неизвестен.
Я еще раз проинструктировал Сметанину, как вести себя в пути, и что делать, когда мы окажемся на берегу Печального Озера. Затем мы двинулись по тропе. Я – впереди, а за мной – Людмила.
Миновав заросли чингиля (а судя по его мясистым листьям и красновато-бурые плодам, это был чингиль) мы прошли участок мелколесья и начали углубляться в лесную чащобу.
Первую растяжку я обнаружил на самых подступах к лесу.
Я поднял указательный палец левой руки и обернулся к Людке, привлекая её внимание к сигнализации. Потом указал палкой, выломанной по дороге, на едва заметную нить, натянутую на нашем пути. Людка кивнула. Я поднял ногу, словно цапля, и перешагнул растяжку. Прошёл несколько шагов и обернулся. Людка проделала то же самое. Молоток!
На пути к озеру нам попалось еще четыре растяжки. Последняя, у самого берега, была замаскирована столь искусно, что я едва не задел её. И всё-таки мне удалось оставить её в неприкосновенности.
Конечно, я помнил и о волчьих ямах, и о самострелах, и вообще был готов к любым неожиданностям. Но, очевидно, к Печальному Озеру уже давно никто не наведывался, и кряклоиды утратили бдительность.
Царь Горемысл сказывал мне, что службу эти вояки несут спустя рукава, и упражняются, главным образом, в пьянках и дебошах. К тому же они чрезвычайно глупы и ленивы, а их начальники – еще тупее и ленивее своих подчинённых, ибо руководят у них не самые смелые да умелые, а те, кто подлее и трусливее всех.
По этой-то причине, быть может, мы и проникли к Печальному Озеру без особого напряжения, залегли под одной из плакучих ив, уныло склонивших свои ветви к воде, и приступили к наблюдению.
Было тихо, и всё вокруг казалось сонным и неподвижным.
Сквозь тонкие веточки с поредевшей листвой нам было видно почти всё озеро. Лебеди плавали метрах в тридцати или сорока от нас, и над ними парили чёрные вороны.
Иногда, впрочем, какая-либо из птиц подплывала и ближе к нашему секрету, но все-таки недостаточно близко, чтобы можно было окликнуть её без опасения быть услышанными летающей стражей.
Между тем погода стала портится, как это обыкновенно случается поздней осенью. На небе начали собираться рыхлые тёмные тучи, подул сырой ветерок, и воздух посерел.
Мы же были одеты довольно легко для такой непогоды, и лежать на сырой земле, было, конечно, делом не очень приятным. Людка задрожала от холода, да и меня, признаться, пробирало изрядно, и я подумал о том, что так мы можем застудить себе легкие…
Но вот одна из лебедей подплыла к иве, под которой мы скрывались, и Людка открыла рот, чтобы окликнуть её, но я коснулся её руки, сигнализируя об опасности. На верхушку нашего дерева, громко каркая, уселась стая ворон.
Лебедь тотчас отплыла от ивы.
Вороны посидели немного над нами, а потом дружно, словно по команде, снялись с неё и, громко хлопая крыльями, полетели к другому берегу.
Мы выжидали.
Если эта лебедь была тетей Машей, подумал я, она вернется. Наверняка вернётся. Ибо Людка, намереваясь окликнуть её, чуть раздвинула ветви плакучей ивы рукой и, как мне показалось, лебедь заметила её.
И она действительно вернулась.
Она приплыла к нашей иве, и Людка тихонько позвала её:
– Маша! Маша! Плыви скорей сюда, к нам! Это я, Люда!
Лебедь просунула свою прекрасную голову в шатер свисающих над водою ветвей и подплыла к самому краю берега. Людка поднялась на колени, и протянула руки к сестре. Тетя Маша расправила крылья, готовясь взлететь, Людка подхватила её, прижала к своей груди, и по её щекам заструились слёзы. И лебедь тоже прижалась к ней, робкая и беззащитная, а Людка всё гладила сестричку по её белоснежному оперению и шептала всякие нежные словечки…
– А это, – произнесла она, всхлипывая и растроганно улыбаясь, – Витя Конфеткин, племянник дяди Васи. Мы вместе с ним пришли тебя спасать.
Всё это было, конечно, распрекрасно, подумал я, но пора было и делать ноги, пока нас тут не засекли.
– Ну что, идём? – сказал я Людке, решительно вставая.
– Да, да, идём, – торопливо ответила она.
Мы двинулись в обратный путь.
Наш отход, увы, прошёл не столь удачно, как наше вторжение. Людка слишком уж расчувствовалась от встречи с сестрой, ослабила внимание и допустила досадную оплошность: зацепила ногой последнюю растяжку, хотя я и указывал ей на неё.
По лесу зазвенели колокольчики.
Не прошли мы и половины пути до Чёрного Камня, как над нашей головой уже пролетел ворон. Не к добру это, промелькнуло в моей голове, ох, не к добру… Очевидно, та же глубокая мысль посетила и светлую голову Сметаниной, потому что она тут же воскликнула:
– Витя! Ты видел?
– Видел, что? – огрызнулся я.
– Над нами пролетел ворон.
– И что с того?
– А вдруг это Бустард?
– И что теперь прикажешь делать?
Я был зол на неё. Эта дуреха зацепила ногой растяжку, хотя я и ткнул в неё палкой прямо перед её глазами, и устроила такой перезвон… а теперь ещё и нагнетает…
Я ускорил шаги.
Я заметил, что ворон скрылся за кустарником чингиля, и решил побыстрее достичь этого места. Это заняло минут сорок и, когда мы пришли туда, я велел Людке остановиться, а сам приблизился к кустам и принялся тыкать в них палкой. Я был готов треснуть по башке любого кряклоида, который мог тут засесть. Но моя палка нашаривала лишь пустоту меж ветвей и, несколько успокоившись, я миновал кусты. До Чёрного Камня оставалось всего-то метров десять, и дядя Петя расхаживал около него, как часовой на посту. Разве что бердыша на плече не носил. Увидев позади меня Людку с лебедью на руках, он спросил:
– Ну, что, порядок?
– Не совсем, – ответил я. – Похоже, нас обнаружили.
За камнем я увидел лягушку-квакушку. Она сидела на траве у ручейка и смотрела на меня пучеглазыми глазами. Я обернулся к Людке и двинулся ей навстречу:
– Люда, – сказал я, – иди ко мне, но только будь предельно осторожна.
Людка двинулась мне навстречу. Когда она проходила мимо кустов Чингиля, из них вдруг выскочил Бустард и попытался вырвать птицу из её рук. Но Людка рванулась вперед, подбросила сестру вверх, и та полетела ко мне; я принял невесту дяди Васину в свои руки. Бустард же, упустив лебедя, ухватил Людку за локоть и привлек её к себе.
– Отдай птицу, – прорычал он, – или я…
В его руке блеснуло кривое лезвие ножа, и он приставил его к Людкиному горлу.
Ну вот, доигралась, подумал я. Бустарду всё-таки удалось околпачить нас. Он прилетел к кустам чингиля, поклевал волшебных зёрен, и ему хватило времени на то, чтобы принять человеческий облик. И вот теперь он держит в заложницах мою подружку, совсем как в гангстерских кинофильмах. Ситуация – хуже некуда.
И тут у меня мелькнула мысль. А что, если…
И я повёл свою игру.
– Послушай, Бустард, – крикнул я ему нарочито небрежным тоном. – А зачем тебе эта лебедь? Ведь ты же всё равно не можешь снять с неё своих чар, иначе ты не стал бы просить об этом Аль-Амина, не так ли?
Колдун, казалось, был озадачен моими словами.
– А ты-то откуда об этом знаешь?
– Неважно, – сказал я. – Главное, что мне известно об этом. И ещё кое о чём. Например, о том, что у тебя есть волшебная лампа, в которой живёт джин Аль-Амин, и что ты велел ему расколдовать Машу Сметанину от наложенных тобою чар. Да только Аль-Амин послал тебя куда подальше, не так ли? И правильно сделал, как я считаю. Тогда ты натерся волшебной мазью, прилетел в Край Зачарованных невест – и что же дальше? А? Скажи мне, что же дальше, о, Бустард? Ну, допустим, ты получишь эту птицу обратно – и что же ты намерен делать с нею? Любоваться, как она плавает в Печальном Озере? Или полетишь назад, к своей очаровательной Долдоне?
– А ты что предлагаешь? – закричал Бустард враждебным голосом.
– О! Вот это – уже деловой разговор, – ответил я. – А предлагаю я тебе вот что: ты отпускаешь девочку, которая тебе ведь всё равно не нужна, а я за это отдаю тебе её сестру, коль ты по ней так сохнешь. И, к тому же ещё, я сниму с неё и твоё заклятье. Ну, как? Идёт?
– А как же ты его снимешь? Ведь это невозможно!
– А вот это уже не твоя забота, Бустард. Это ты предоставь мне. Ну, так что, по рукам?
Он смотрел на меня как-то исподлобья – зло и недоверчиво. Я решил усилить натиск.
– Ну, смотри, Бустард, – сказал я. – Смотри. Как знаешь. Не хочешь – и не надо, дело твоё. Но только учти, второй раз я предлагать тебе это уже не стану.
– А как же ты её расколдуешь?
– А как, по-твоему, я проник сюда, в Край Зачарованных Невест, а, Бустард? И зачем бы я стал похищать эту лебедь, если бы не был уверен, сумею снять с неё твои чары. Я – великий волшебник, ученик Аль-Амина! И, представь себе, кое-чему я научился от него.
Эти слова заставили его призадуматься. И всё-таки он мне ещё не поверил.
– А с чего это ты такой заботливый, а? – осведомился колдун. – Тебе-то какая от всего этого выгода?
Это вопрос бил в самое яблочко, и надо было что-то срочно выдумать. И, причём, это что-то должно прозвучать весьма убедительно – для колдуна, конечно.
– А тебе что за дело до этого, а, Бустард? – крикнул я, тяня волынку.
– Да подозрительно всё это как-то…
Особо раздумывать я не стал, и начал импровизировать:
– А что тут такого подозрительного, а? Что я хочу свести с этой девушкой свои счеты? Ведь это же по её милости мой дядя стал котом, разве не так? Вот мне и хочется теперь насолить ей!
Конечно, эта версия выглядела неубедительно. Для того, кто знал меня, понятно. Но Бустард меня не знал, и мог решить, что мы с ним – одного поля ягоды. На этом-то я и строил свою игру.
– Ну, так что, Бустард? – дожимал я его. – Согласен ты, наконец, или нет?
– Ладно! – зарычал Бустард. – Давай, расколдовывай её, коль ты такой умник, и девчонка твоя!
– О’кей! – крикнул я, и повернулся к нему спиной.
– Э, ты куда? – окликнул меня колдун.
Я обернулся.
– А ты что же, и в самом деле решил, что я начну произносить свои заклятия прямо здесь, у тебя на глазах? – насмешливо спросил я. – И дам тебе выведать все свои секреты? Ну, нет, Бустард, не на таковского напал! Постой немного там, где стоишь, а я зайду за камень, и расколдую её. Опасаться тебе ведь все равно нечего, не так ли? Ведь её сестра в твоих руках.
Я зашёл за валун, успев шепнуть при этом лебеди:
– Не бойтесь ничего, тетя Маша, сейчас мы надуем этого козла.
И негромко наказал петуху:
– А ты присматривай за ней.
Зайдя за камень, я опустил птицу на землю – так, чтобы её не было видно с тропы.
– Только не высовывайтесь, тетя Маша, – предупредил я лебедь, – чтобы Бустард вас не засёк.
Лягушка-квакушка всё еще сидела у родника. С того места, где находился Бустард, ему её видно не было. Я подошел к лягушке, вынул волшебное перышко из кармана куртки и произнёс:
– По петушиному веленью, по моему хотенью, лягушка-квакушка, прими облик Маши Сметаниной и, как только Бустард начнёт домогаться тебя – превратись опять в лягушку.
Я взмахнул волшебным перышком, и моё желание исполнилось: лягушка приняла облик тети Маши. Я взял её за руку и вывел из-за камня. Увидев это чудо, Бустард просто обалдел от увиденного. Он потрясённо смотрел на нас, не в силах вымолвить ни слова.
– Ну что, Бустард? – насмешливо крикнул я. – Как тебе это нравится, а? Ты всё ещё сомневаешься в том, что я – великий маг и волшебник?
– Нет! Нет! – вдруг закричала Людка. – Не надо! Маша, не иди к нему. Пусть он лучше убьёт меня! Нет!
Она начала извиваться в руках колдуна.
– Убери нож, – приказал я. – И отпусти эту малышку. Если ты хочешь, конечно, получить эту девицу. А не то ведь я могу и передумать…
Он убрал нож. Но Людка, похоже, и не собиралась убегать от него.
– Маша, не подходи! – вопила она. – Не подходи, прошу тебя! Не надо!
Сама того не ведая, она играла мне на руку. Пока я вёл квакушку к колдуну, Сметанина устроила концерт, так сказать, по заявкам телезрителей, и на это, скажу я вам, дети мои, стоило посмотреть. Она выкрикивала не очень-то приличные для девочки словечки, царапалась, кусалась и визжала.
– Люда, – миролюбиво сказал я, когда мы остановились в шаге от колдуна. – Давай, не чуди. Иди ко мне.
– Предатель! – крикнула она, злобно свернув глазами.
– Ну, чего ты ждешь? – сказал я Бустарду. – Чтобы она тебя покусала? Давай её сюда, и забирай свою добычу.
Бустард схватил за руку «свою Машу» и толкнул Людку в спину.
– Нет! – заорала она и, обернувшись, вцепилась ему зубами в руку. – Нет! Лучше убей меня!
– Забери от меня эту сумасшедшую! – заорал Бустард.
Я стал оттягивать Людку от колдуна, и, когда мне это удалось, Бустард потянул лягушку к лесу. Людка рухнула на колени, уронила лоб на землю и разрыдалась.
– Люда, – шепнул я ей на ухо, – успокойся. Все нормально. Мы его обманули.
– Да иди ты! – огрызнулась она. – Предатель!
Её плечи вздрагивали, и я осторожно погладил её по голове и по плечам:
– Люда, – мягко увещевал я, – твоя сестра ждёт тебя за Чёрным Камнем, она цела и невредима.
– Врёшь ты всё!
– Идём, посмотрим.
– А кто же это был? – закричала она, поднимая ко мне заплаканное лицо.
И в эту минуту, дети мои, я впервые увидел, как она была красива. Её лицо было прекрасно, глаза сияли… И веснушки под ресницами, и чуть вздернутый носик совсем не портили её. Странно, как же я раньше не замечал такой красы.
– Лягушка, – сказал я.
– Какая лягушка?
Я рассказал ей историю с заколдованной лягушкой-квакушкой. Людка мне, разумеется, не поверила, но, когда я завёл её за Чёрный Камень и она своими собственными глазами увидела лебедь, все её сомнения отпали.
– Прости, Витя, – сказала она, потупляя очи.
– А, пустяки, – ответил я и, желая приободрить её, прибавил: – Ты здорово держалась.
– Правда? – её глаза радостно засветились.
– Конечно. Ты устроила этому типу такое представление и совсем сбила его с толку. Так расходилась, что он уже и не думал ни о чём другом, как только заграбастать свою пучеглазую милашку и поскорее уволочь её в свою норку на ложе любви.
Людка хихикнула в кулак.
Я понял, о чём она подумала.
Конечно, мысль о том, что этот старый греховодник в самый патетический момент обнаружит в своих объятиях зелёную квакушку, не могла не понравится и мне. Но это таило в себе и большую опасность. Нет никого более непредсказуемого и злобного, чем осмеянный любовник.
А что, если ему так разгорелось, что он, не дотащив её до леса, затянул в кусты, и там… С этого козла станется. И тогда он очень скоро узнает, что его надули. Да и другие кряклоиды, возможно, уже вышли на тропу войны. Надо было поскорее сматывать удочки.
– Подъем! Труба зовёт! – возгласил я.
Мы нацепили на плечи свои котомки, взяли на руки – я – петуха, а Людка – лебедь – и вышли из-за Чёрного Камня.
Но было поздно… слишком поздно…
Кряклы уже вывалили из леса и беспорядочной толпой и катились в нашу сторону. Одеты они были феерично – словно на фестивале геев и лесбиянок. На головах у многих красовались перья, иные напялили на себя маски свиней и козлов. Вооружено это отродье было кольями, цепями и мечами.
Увидев нас, кряклоиды возбужденно закрякали и, потрясая оружием, устремились в атаку. Они приближались, и Людка смотрела на всю эту орду чертей расширенными от ужаса глазами.
– Люда, – скомандовал я, – снимай свою котомку и высыпай горох на землю.
Как ни странно, но на этот раз она выполнила мое распоряжение без всяких вопросов. Я тоже рассыпал свой горох на тропе. Затем простер над ним руки и произнёс:
– О, воины царя Гороха! Встаньте на защиту Света и Добра против сил злобы, и тьмы поднебесной!
И восстали из зёрен царя Гороха его непобедимые воины. И все они были как на подбор – в чешуйчатых кольчугах и шеломах, с широкими мечами и щитами. И очи их блистали мужеством и чистотой. Они выстроились в боевые порядки и грозно двинулись на бесовскую рать.
О, если бы воинство кряклов так же стремительно, в таком же едином и дружном порыве устремилось навстречу воинам царя Гороха, как оно побежало с поля брани! Но кряклы, дети мои, храбры лишь только перед беззащитными вдовами да стариками, в бою же они оказываются трусливее зайцев. Что, понятно, не помешало потом их «историкам» крякать повсюду о великой победе кряклоидов над «руснёй» в битве при Чёрном Камне.
Окончание 12. Конец этой правдивой истории http://proza.ru/2023/01/28/1199