За запотевшим лобовым стеклом, в подступающей вечерней тени, провожающей последние солнечные лучи за горизонт, падал первый снег. Большие, молочные хлопья медленно оседали на старенькой Тойоте Аллион, засыпая ещё зелёную траву вокруг автомобиля. Редкие прохожие, прогуливающиеся по городской набережной, то поднимались по острому склону на проезжую часть, то спускались обратно, преодолевая небольшой круг. Там, в стороне от проторенной дороги, в сумеречной тишине пляжа пряталась одинокая фигура. Широкий, подтянутый мужчина лет сорока, с неаккуратной, короткой стрижкой, в увесистом тёмном пальто склонился над открытым капотом застывшей техники, тщетно пытаясь отремонтировать двигатель. Последнее предложение непроизвольно пробубнил вслух. Наверное, я был слишком увлечён моментом, чтобы заметить это. Так явственно мир вокруг меня кружился впервые. Когда небо заслоняли миллионы зёрен прохладного пуха и их нежные прикосновения каждый прожитый миг обжигали румяные щёки, пронизывая тебя своим слабым холодком, напоминая о том, как может быть чувствительна огрубевшая кожа. В те несколько секунд, пока злость от понимания ситуации заполняла меня, я прислонился к двери автомобиля и посмотрел вверх… звёзды. Ещё совсем недавно они вместе со мной провожали тлеющий ноябрьский закат. Теперь же на небе не осталась даже Луны. Только бесконечные, белые тучи.
После очередной неудачной попытки завести двигатель, в сознании окончательно поселилось отчаяние. Похоже, бесследно исчезающий тосол был не последней проблемой, которую стоило решить. А может и так, что уже давно нужно было задуматься о приобретении машины получше. Несколько часов за рулём обернулись бесповоротным финалом, проблемой, решение которой мне было неизвестно. С самого детства я довольно плохо разбирался в технике. Наверное, тогда оно мне действительно было не нужно. Ностальгическое прошлое, в котором кроме автобуса до школы тебя никто не подвезёт, а в соседнюю деревню к родственникам можно было добраться, разве что, на какой-нибудь электричке. Забавно, прозвучало так, словно сейчас мне запрещено ездить на чём-либо, кроме собственного автомобиля. С другой стороны, сегодня торопиться уже некуда. За весь день, проведённый в пути, успеваешь довольно сильно устать от своих мыслей. Пока за окном пролетают поля, реки, леса и высокие горы, внутренний голос словно следует своей, невидимой глазу дорогой. Он идёт, не разбирая препятствий, преодолевая самые глубокие впадины подсознания и покоряя его самые высокие вершины, однако, по возвращению к тебе, не говорит ни слова, оставляя лишь лёгкую головную боль. Поэтому мне кажется, нет ничего плохого в том, чтоб позволить себе отдохнуть от бесконечного наплыва земных проблем и вычеркнуть несколько часов из своей жизни, оставив любые заботы тому будущему себе, которому придётся всё это разгребать.
С этими мыслями я оглянул салон автомобиля. На откинутом переднем кресле было довольно удобно – всяко лучше, если бы я сейчас был снаружи. Под рукой тускло светился экран смартфона, чуть ярче горел экран на панели приборов – время без двенадцати десять, скоро закроются последние магазины. Тонкий, протянутый под тяжёлым пальто шнур наушников передавал прямо в голову строчки любимой песни:
« Don’t go around tonight,
Well it’s bound to take your life,
There’s a bad moon on the rise »
Свет от зажжённых фар в мгновение погас, вместе со слабым свечением, исходящим изнутри салона. Закрыв за собой дверь, мужчина, тяжело перебирая ногами, неторопливо поплёлся на вершину прилегающего к трассе пригорка. Выше по дороге ещё проезжали автомобили, но никто из водителей не обращал внимания на одинокую Тойоту, тонувшую в тени ночного побережья, затмеваемую светом вечерних огней. Ещё пару шагов, и дверь ближайшего магазина открылась, потянув за собой китайские колокольчики, наполнившие помещение ласковым звоном.
- Добрый вечер – Гость осмотрелся. За небольшим столиком с кассой сидел толстый, бородатый мужчина в годах, неотрывно смотрящий в маленький экран телевизора. Вместо ответа он лишь вдумчиво кивнул головой и немного поправил табуретку, на которой расположился.
«… После недавнего инцидента на границе, по всей стране проходят антивоенные митинги. Люди продолжают выходить на улицы с призывами закончить войну, однако всё чаще среди толпы можно услышать террористические лозунги, направленные на дискредитацию власти. В настоящее время проводятся задержания лиц, подозреваемых в связях с иностранными службами. По факту нарушения территориальной целостности проводится проверка. Официальные представители МИД на данный момент не дали никаких комментариев по поводу произошедшего. В стране сохраняется военное положение» Несколько небольших предложений, после которых телеведущая усталым голосом попрощалась со зрителями и призвала не поддаваться панике. Внезапно мужчина встал, отряхнул рабочий фартук и подошёл к прилавку:
- Чего-то хотел? Про комендантский час не слышал?
- С каких пор у нас комендантский час?
- Ты что, с луны свалился? Ввели несколько часов назад, после падения ракеты, сейчас это по всем новостям. Давай по-быстрому, что хотел, я закрываюсь.
- У меня там внизу машина сломалась. К вечеру завтрашнего дня я уже должен быть в Белгороде. У вас в городе есть эвакуатор или какие-нибудь службы…?
Громкий, протяжный хохот раздался по всему помещению – Ты бы ещё в полночь пришёл. Сейчас никого нет…
Незнакомец выключил телевизор, достал из-под тумбы небольшой переходник с длинным проводом и вынул все вилки из цепи, после чего свет в помещении погас. Некоторое мгновение спустя он вытащил из кармана ключи, и подошёл к входной двери, бросив устрашающий взгляд в мою сторону:
- Ты так тут и останешься на ночь? Выметайся давай.
- Мужик, ну вот куда я сейчас…
Короткая пауза, во время которой владелец магазина ещё несколько секунд пристально смотрел на меня, после чего показательно поморщил лоб и нехотя проговорил пару предложений:
- Ладно, покажу тебе дорогу до автомастерской. Она открывается с утра, если это тебя устроит.
Вне всяких сомнений, такое предложение в сложившейся ситуации устроит меня куда больше, чем отсутствие любой другой информации в принципе. Торговец ловко закрыл входную дверь, дёрнул её на проверку состояния того, как надёжно она закрыта, и, удовлетворившись результатом, зашагал в сторону длинного городского моста, простиравшегося на всю длину протекающей ниже реки.
- Как звать?
- Александр, а вас?
- Владимир, будем знакомы. Приехал откуда-то, или машина подвела на самом старте?
- Нижний Новгород. Еду навестить семью.
- Долго же ты добирался. Наверное, больше суток?
- Не знаю, может быть.
Мужчина посмотрел на меня с выраженным удивлением, в котором, скорее всего, читалось лёгкое недоверие к сказанному - Странный ответ для человека, который куда-то спешит.
- Признаться, я не привык следить за часами в дороге. Когда ты за рулём, время летит вперёд слишком быстро. Не всегда замечаешь это прежде, чем день уже подходит к концу. Если будешь знать время наверняка, то не получится позже, даже немного, но удивиться наступающему закату, или первой показавшейся в небе звезде.
- Да ты прямо философ, словно у зеркала ответ вызубрил. У нас в городе таких мало.
- Прямо уж, какой город будет жить без полемических бесед?
- Знаешь, а ведь мой сын любит философствовать. Раньше я читал, разве что, марксистскую литературу, поэтому собеседник из меня в этом плане так себе. Да и не по мне такие разговоры. На мой-то скромный взгляд, все они ни к чему не ведут.
- А сколько вашему сыну?
- Шестнадцать. Он на самом деле не по годам умный парень, но я не хочу лишний раз хвалить его по всяким пустякам. У тебя самого-то дети есть?
- Две дочери в Белгороде. Одна ещё совсем маленькая, а вторая уже во всю строит из себя занятую бизнес леди. Мы с ней редко видимся из-за её работы, но у неё явно есть, с кого брать пример. Я и сам уже как пятнадцать лет на вахтах. Вот, выкроил пару дней на то, чтобы съездить домой, а она на заработках в Москве.
- Ещё увидитесь, какие ваши годы… - фраза прозвучала несколько необычно, не вписываясь в атмосферу непринуждённого разговора, однако, её послабленный тон в мгновение утонул под хрустом свежевыпавшего снега, осевшего на металлическом переходе моста – Не в последний раз домой едешь.
- И то верно. А ты раньше много читал?
- Ну, было дело. По молодости вступил в партию, какое-то время посвятил политике. Даже сегодня могу по памяти зачитать парочку коммунистических выписок.
- И как, карьера не удалась?
- Да ты знаешь, не то, чтобы я сильно старался. Мы как-то давно, ещё подростками, катались на отцовской буханке с друзьями на рыбалку, и в местной избушке встретили тамошнего егеря. Хороший мужик был, ветеран войны. Он тогда нам у костра рассказал о том, как служил, как прошёл через ад войны. Но самое главное – ради чего родину защищал. Как вчера помню его слова: «Любовь объединяет двоих, семья – троих, идея объединяет поколения». Идеалы объединяют людей вокруг чего-то высокого, политика учит с ними общаться. Недостаточно выучить один лишь русский язык, чтобы общаться с русскими. В этом и дело – политика должна стать для человека жизненным стержнем, вторым языком, на котором ты сможешь свободно говорить, в том числе и с самим собой. Не все понимают важность этого бремени, и уж тем более не все понимают тебя. Выбор заключается в том, что ты либо до конца жизни перебираешь бумажки в офисе, либо рискуешь чем-то ради других. Однако даже самые искусные мастера языка слишком поздно осознают, что разговаривают с неприступными стенами, за которыми у каждого своя единственная истина. Все в этом мире верят во что-то своё, будь то советский солдат в окопе, или признанный офицер СС. Каждый думает, что поступает правильно, каждый уверенно идёт на пути к цели. Закончатся любые войны, разрешится каждый конфликт, но люди продолжат верить только в свою правду.
- А говорил, что не любишь философствовать.
- Нахватался от некоторых. На самом деле это лишь вырванные из контекста фразы политических публикаций, которые я соединил в небольшой общий рассказ. Язык, на котором общаются политики.
Фраза оборвалась в момент, когда основание металлического моста подошло к концу. Спустившись по ступенькам, владелец магазина рукой указал в сторону небольшого здания, на котором красовалась тусклая надпись «Автосервис».
- Они открываются в восемь. Подойдёшь, спросишь. Если машина не далеко, они может даже сходят, посмотрят, что не так.
- Спасибо, был рад пообщаться.
- Как скажешь. Ты сам-то что думаешь?
- Ты о чём?
- О мире в целом. О том, что творится вокруг. Интересно узнать мнение приезжего, раз уж на то пошло.
- Признаться, я не силён в политике. Когда в детстве родители рассказывали мне об истории СССР, я с воодушевлением их слушал. Гордился подвигами родственников, чтил память о том, что пришлось вынести им во времена войны. Но больше всего меня поразила их вера в будущее. Когда нужно было отстраивать города, возводить разрушенные мосты, вспахивать придавленные танками поля, забыв о собственной боли, о смерти, о жизни, наполненной страхом, простить кровавого врага ради общего будущего. Тогда я думал, что всё это делалось ради нас, детей, но слишком поздно осознал, что был точно такой же частью большой системы, важной деталью, способной разрушить механизм. Правда оказалась лишь в том, что только дети способны дарить нам эту надежду. Мы сами должны были выбирать путь, поступать по совести, вести за собой новые поколения и преподать нужные уроки. Но мы утопали в словах, за которыми скрывалась наивность, даже не подозревая, что так и не научились плавать.
- Знаешь, ты мне напомнил одну статью, которую я как-то прочитал среди новостных выписок – «Мечта, которой не суждено сбыться – самый трагичный финал для любого человека на земле. Ведь в таком финале мы видим собственный конец». Социализм для меня ребёнок, который умер, не успев родиться. Наверное, дело даже не в моих собственных убеждениях, как и не в том, сколько партийных слов было высказано впустую. Ему просто не повезло возникнуть в умах человечества прошлого столетия. Символ лучшего мира, прекрасное стремление ударилось о сокрушительную действительность, попав в окружение самых ужасных пороков. Вместо общего будущего мы шли маршем по собственной земле, обливая её кровью. И я точно знаю – другие смыслы скрестили нас в войне, решили нашу судьбу. Ребёнок, рождённый в умах поколений, взращённый на советских полях предстал перед человечеством как болезненное клеймо, перечащее старому миру. Наверное, каждый видит его по-своему. Но покоится он под одной единственной могильной плитой. Мы ходим по ней каждый день, наступаем на высеченные письмена, топчем цветы, раскалываем на части. Я верю лишь в то, что такими нас сделал мир. И нет в этом не правых, не виноватых. Просто у этой истории был свой финал.
- Кто его знает… – Мужчина протянул руку в мою сторону, намереваясь попрощаться, как внезапно лицо его изменилось, наполнившись неподдельным страхом, подобно тому, как сморят люди на дуло заряженного пистолета, направленного в их сторону. Холодный взгляд застыл, остановившись на чём-то позади меня. В то момент, не придавая случившемуся особого значения, я продолжил фразу с момента, на котором она оборвалась – Спасибо, что показал дорогу, был рад пообщаться.
В ответ последовала тишина. Мгновение, в котором владелец магазина, невнятно бубня себе что-то под нос, развернулся, и, оглядываясь по сторонам, быстро ушёл в неизвестном направлении. Я обернулся, в надежде выяснить причину произошедшего, однако быстро осознал, что позади меня не было ничего, кроме реки, длинной лентой растянувшейся на весь видимый в ночи городской пейзаж. Странный, еле слышимый гул наполнил пустоту улиц. Недолго постояв на месте и придя в себя, я медленно поплёлся назад к машине, прокручивая в голове момент прощания с мужчиной. Таинственный ужас перед неизвестностью прокрался в голову, заполняя внутри всё свободное пространство. Наверное, только самые пугающие вещи на земле сопровождаются ужасом на лице взрослого человека.
Приближаясь к склону, ведущему к речной набережной, я увидел яркий свет фар, верно освещающий речную гладь. Из выхлопной трубы вырывались клубы едкого дыма. Стоило подойти ближе, как голову тут же покинули всякие сомнения – она заведена. Её старый, потрёпанный двигатель, ещё менее часа назад не способный функционировать, выдавал стабильные обороты. Я заглянул внутрь салона через боковое стекло, прислушиваясь к странным звукам, исходящим изнутри. Радио было включено. Диктор неразборчиво бурчал себе что-то под нос, как, внезапно, голос его резко оборвался, уступив место белому шуму. Открыв дверь, я решительно отключил вещание, погрузив внутренне пространство автомобиля в тишину. Слабый, ритмичный писк исходил откуда-то изнутри моего тела – всё это время под плащом играли наушники. Те же знакомые строчки припева, комбинация звуков, подхватывающих созвучные слова:
« Don’t go around tonight,
Well, it’s bound to take your life,
There’s a bad moon on the rise »
Нет, не наушники. Звук явно исходил откуда-то неподалёку, перемещаясь от одного места к другому, незримо растворяясь в воздухе и внезапно оказываясь в другом месте. В попытке выяснит его источник, я, не мешкая ни секунды, выскочил наружу, когда внезапно, ноги ощутили резкое покалывание по всей области чуть ниже голени - вокруг автомобиля по колено плескалась вода. Страх овладел телом, не позволяя выскочить из своих цепких лап, заставляя непроизвольно пятиться назад, кидаться по сторонам в попытках выйти на берег. В какой-то момент, зацепившись ногой за неизвестный предмет, тело под всем своим весом рухнуло в воду. Когда холод иглой пронзил каждый сантиметр кожи, в голову снова вернулось сознание. Тяжело поднявшись и скинув с тела промокшее пальто, я осмотрелся, медленно пятясь назад в сторону трассы. Вокруг, на протяжении нескольких десятков метров, виднелась только вода. Подступившая городская тьма приближалась всё ближе, вместе с тем, как тонули в реке горящие фары. Слабое течение уносило за собой ветки деревьев и прочий мусор, ещё несколько минут назад лежавший на всём протяжении берега. Похоже, в какой-то момент река вышла из берегов. Гул, который ранее казался призрачной галлюцинацией, неожиданно приобрёл явные формы, различимый объём созвучий, схожих с воздушной тревогой. Безумный вой сирены, оглушительный, пробирающий до костей. Внезапная судорога скрутила правую руку, заставив с силой прижать её к груди. Резкая боль выше плеча проносилась по всему телу, в то же самое время, как исчезали силы продолжать двигаться в сторону берега. Я остановился примерно в десяти метрах от земляного выступа, ведущего к уклону с шоссе. Капли стеной стекали по мокрой одежде, обрушаясь вниз с приятным, ласковым звоном. В тот момент, высокого в небе, яркая вспышка озарила основания панельных домов, нежно обернув воду под ногами сверкающим блеском золотистых бликов. Похоже, за отступившей пеленой облаков показалась луна…