Глава IV
О Вэрли и Мари
Вэрли, маленький горбатый почтальон, поднимался по лестнице курхауса, весело насвистывая и держа в руках тот драгоценный пакет заказных писем, который придавал ему положение самого важного человека в Петергофе. К тому же, он считался знатоком иностранных языков, не будь он Вэрли, и умел говорить на ломаном английском так очаровательно, что был приятен всем, но непонятен самому себе. Итак, он насвистывал и поднимался по лестнице, когда услышал милый голосок Мари, напевавшей свою любимую песню прялок.
- Эге! - сказал он себе. - Мари сегодня в прекрасном настроении. Загляну-ка я к ней по дороге.
Он поправил шейный платок и пригладил кудри; попав на нужную лестничную площадку, он чуть помедлил перед стеклянной дверцей. Никем не замеченный, Вэрли смотрел на Мари, которая чистила в кладовой подсвечники и лампы.
Услышав стук в дверь, Мари подняла от работы голову и увидела Вэрли.
- Добрый день, Вэрли, - поздоровалась она, поспешно взглянув на крошечный осколок зеркала на стене. – Никак, письмо мне принёс. Как мило!
- Погоди ты с письмом. - Вэрли махнул рукой, будто отметал всякие разговоры о письме. - Как приятно слушать твоё пение, Мари, и такое нежное! Боже мой, в старые времена, когда я жил в Грюше, я часто слышал эту прядильную песню. Ты забыла те времена, Мари, зато помнишь песню.
- Отдай мне письмо, Вэрли, и иди по своим делам, - сказала Мари, притворяясь, будто ей некогда. Но глаза её светились очень по-доброму. Было в лице горбуна нечто, что располагало к нему.
- Ах, Мари! - вздохнул он, тряхнув кудрявой головой. - Я тебя насквозь вижу. Ты похожа на людей в красивой упаковке. Но у них не всегда красивые сердца.
- Не говори ерунды, Вэрли! - проговорила Мари. – Лучше подай мне маслёнку. Налей-ка мне масла в эту лампу. Да не до краёв, простофиля! И вон в ту тоже. Да не лей же ты мимо! Ни на что не годишься, разве что письма разносить! Ну же, отдай мне письмо.
- Какие красивые цветы, - заметил Вэрли. - Знаешь, если я что и люблю, так это цветы. Тебе не жалко дать мне один, Мари? Вставь мне его в петлицу. Пожалуйста!
- Ты сегодня несносен, - улыбнулась Мари, прикрепляя цветок на синем пальто Вэрли.
В эту минуту раздался яростный звонок.
- Эти португальские леди сведут меня с ума, - сказала Мэри. – Вечно они звонят, когда я блаженствую.
- Когда ты блаженствуешь! – ликующе повторил Вэрли.
- Конечно, - охладила его Мари. - Я обожаю чистить масляные лампы; я всегда обожала их чистить!
- Ах да, масляные лампы! Я и забыл о них.
- Я тоже! - засмеялась Мари. – Ну вот, опять трезвонят! Они же разозлятся на меня! Они же заругаются! Ну же, Вэрли, отдай мне письмо, и я отстану от тебя.
- Я никогда не говорил, что у меня есть для тебя письмо, - заметил Вэрли. – Тебе просто показалось. Хорошего дня, фрейлейн Мари!
Португальские леди снова зазвонили, на этот раз ещё неистовее, но Мари и ухом не повела. В ней зрела мысль отомстить этому нахальному почтальону. Она вышла на лестницу и вкрадчиво позвала Вэрли.
- Спустись на минутку, хочу показать тебе кое-что!
- Мне нужно доставить заказные письма, - подчёркнуто официально отозвался Вэрли. - Я и так уже слишком задержался у тебя.
- Разве ты не потратишь на меня ещё несколько минут? - трогательно умоляла Мари. – Я теперь не так часто вижусь с тобой.
Вэрли снова спустился, лицо его сияло счастьем.
- Хочу показать тебе одну мою очень красивую фотографию, - сказала Мари. - Ах, до чего же она красивая!
- Ты должна подарить мне её, - нетерпеливо произнёс Вэрли.
- Не могу, - ответила Мари, открывая ящик и доставая из него небольшой пакетик. – Мне её подарил сам польский джентльмен. Он на днях увидел меня здесь, в кладовой. Я тогда так устала, что заснула прямо с метлой, вот с этой самой, что у меня в руках. Он взял и сфотографировал меня. Очень мной восхищается. Правда, миленькая фотография? Ну разве польский джентльмен не умница? И как мило, что мне одной так много внимания! О, опять этот несносный звонок! Хорошего дня, герр Вэрли. Это всё, что я хотела сказать вам, благодарю вас.
В этот день чувства Вэрли к польскому джентльмену были отнюдь не самые дружеские.