Чёрт рисует красиво дивно
мир прекрасный и сам таков
полный красочного налива
словно с божеских бы подков*.
А монах написал спесиво
серый мир, как и сам монах,
ну и чёрта опять блудливым
безобразным, - жуткий страх,
и рогатым, да и хвостатым.
И Вакула ему - кузнец
так помог, что как сын казачий
был представленным во дворец.
Чёрт же - лучший башмачник мира, -
в черевички ему светил
месяц краденый для кумира,
но царице не угодил.
Князь Потемкин был чёрта чище,
настоящей его любви
испугавшись, любовь обидел, -
сказал, - сделано на крови.
И отдала царица обувь,
словно б дочку да хоть тому,
а кто первый словно воду
у ней попросит на хомут.
А Оксана о чём же плачет, -
она чувствует, не кузнец, -
не счастливый герой гаданий
обувает в хмельной венец.
* Разумеется, в этом месте - подвох самого образа мировоззрения, - ну, какие у Бога могут быть подковы, даже если и подковы счастья - всё таки находки чужого, а иначе, прибивали бы не на двери, а обратно на копыта.