© flamingo
26.01.2023
03.00
Лягушка была ничего себе. Этакая "латентная Царевна". И жила не в какой-то дремучей чаще на болоте, а была, можно сказать, вполне столичной. Правда, попала в какой-то провинциальный гадюшник не гадюшник, но очень специфичный природный террариум. И жила себе тихо, спокойно, не мечтая ни о каком принце на белом коне — насмотрелась и на других лягушек, и на их "принцев". Да и кони эти больно быстро пачкаются, хлопот не оберёшься, — как там в песне: "Но что-то кони мне попались привередливые..." — у принцев нонешних ни на конюхов в казне денег нет, ни на хоромы, а сами непривычные оне что-то делать. Вот и сваливают потом принцы все хлопоты на Лягушек, забыв, что они вполне себе ещё, возможно, и Царевны. В результате ни при каких условиях лягушачья шкурка уже не снимается — прирастает насмерть.
А потому жила Лягушка без особо больших ожиданий от жизни. Жила себе и жила, а там как судьба пошлёт. И судьба послала. Правда, только потом, много позже стало понятно, что послала и не того, и не туда. Ей не того, а её — не туда.
Как-то раз — как потом выяснилось, это был не самый добрый раз — прилетела к Лягушке стрела. Не золочёная, не меченая царскими знаками и вензелями. В общем, обычная стрела, масс продукт. Хозяин, само собой и к счастью, не принц. Как оказалось, далеко не принц. Ещё позже выяснилось, что это "далеко" было настолько далёким, словно этот Непринц с другой планеты. Недолго длилось счастье. Но сказка есть сказка, в ней всегда чем дальше, тем страшнее. Нелетели бури-ненастья, невзгоды-несчастья. Жизнь не сахар, но кое-какие сливки ещё имелись. Немного, но если скиснут и пропадут, то что будет дальше? И обуял всю родню Непринца страх, что утекут те сливки Лягушке, а им и на чай не останется. И стали они нашёптывать на маленькое аккуратное Непринцево ушко, чтобы он сливки-то поберёг, а для этого... Шу-шу-шу, жу-жу-жу... Решили, что Лягушка поможет сливки сохранить, если бросить её в крынку — есть такой старый народный способ. Слушали — постановили.
Не успела Лягушка и глазом моргнуть, как оказалась в глубоченной и тёмной крынке, наполненной, пусть и не доверху, сливками. Ей стало так страшно, как не бывает страшно даже в самом мрачном болоте. Лягушка сидела на дне крынки и с тоской смотрела вверх. Где-то за краем горлышка днём виднелось небо и солнце, а ночью — луна и звёзды. Лишь небольшой кружочек неба. А там, за стенками глиняной крынки, небо было огромным, то звёздным, то голубым, то чистым, как огромный кусок голубого шёлка — у Лягушки хранился такой до лучших времён, которые так и не наступили — то в белоснежных облаках. Но всё это было хотя и недалеко, но недоступно для любования. Лягушка была умной и, зная историю про взбитые в масло сливки, принялась трудиться, не покладая маленьких, но трудолюбивых лапок. В одну прекрасную зимнюю ночь она поняла, что ждать больше нечего — масло взбилось полностью, вокруг лишь кисловатая пахта. Если дожидаться дня, то от тепла взбитый с таким трудом колобок масла скорее всего подтает и станет мягким, а все её труды окажутся напрасными. Взобравшись на скользкий от жира ком масла, собравшись с духом и приложив все силы, Лягушка оттолкнулась длинными лапками, зажмурилась и выпрыгнула из своей темницы. Она пробкой летела из горла крынки навстречу звёздам, чувство свободы и счастья переполняло её, хотелось, чтобы этот полёт был бесконечным. Он ей таким и показался. Но Лягушка не птица. И даже не муха. Летать не может. На самом деле это был всего лишь прекрасный миг. На то он и миг, чтобы Лягушка, не успев моргнуть, поняла, до какой степени она не птица и не муха и, подчинившись закону всемирного тяготения и ощутив на себе всю его силу, со всего размаху куда-то плашмя плюхнулась. Пузу было больно от такого приземления, но по звуку и разлетевшимся брызгам Лягушка поняла, что это было не приземление, а, скорее, приводнение. Открыв глаза, она с ужасом обнаружила себя... в другой крынке. "Господи, ну как же меня опять угораздило?" — подумала Лягушка и впала в такой ступор, что со стороны это было похоже на спячку: не было ни сил, ни желания пошевелить хотя бы одной перепонкой на лапах. Но как в народе говорится, с бедой нужно только ночь переспать, а там найдётся какой-то и выход из положения, и силы на этот самый выход. Погоревала наша Лягушка, погоревала да и подумала: "Хуже, чем есть, уже некуда. Значит, любой выход хорош для меня. Главное — не попасть опять в крынку!" Но кто поручится, что, выпрыгнув из этой крынки, она не попадёт в третью? Даже теория вероятности ручалась за такой исход лишь наполовину. И всё бы ничего, но... Сливок в крынке было совсем немного, а значит и масла будет немного. А если масла немного, то или прыгнуть нужно будет сильнее, или, смирившись, остаться в этой крынке охранять и охлаждать сливки. Ни один из вариантов Лягушку не устраивал. Пуще прежнего пригорюнилась наша Лягуша-Квакуша. Но думай, не думай, чудо само по себе не случится, чудо совершить нужно. Но она ж не волшебница! Лягушка, но не Царевна! Это та могла махнуть одним рукавом, другим — и вот вам чудо, получайте! Ну никак не находился выход! Отчаяние Лягушки было настолько беспросветным, что от этой беспросветности и злости она стала биться об стенки крынки всё сильнее и всё отчаяннее. И — о чудо! — крынка, лёгкая оттого, что в ней было мало сливок, накренилась, закачалась...
Упав с полки, крынка разбилась на мелкие кусочки. Лягушка, очнувшись после падения, выбралась наружу, увидела над собой огромное небо в ярких звёздах и от счастья у неё закружилась голова! Луна, звёзды! А утром взойдёт солнце. Свобода!
Выпрыгивая из одной крынки, легко можно попасть в другую, несмотря ни на какие утешительные прогнозы Теории вероятности. Только разбив крынку, можно исключить повторение неудачного прыжка и освободить себя.