После молитвы объевшиеся трудники буквально выползли из трапезной. Затем мужчин забрали на другую работу, а женщин оставили отдыхать на пеньках и лавочке в тени вековых берёз в ожидании микроавтобуса. Здесь от нечего делать Надежда невольно выслушала исповедь Наташи. Женщины просто поинтересовались, с какой отчиткой к ней приставал Пётр. Объяснение всех ввергло в шок!
- Он не понимает, что этого просто так делать нельзя! – кротко возмутилась Наташа и рассказала: – Я ведь к отцу Герману ходила уже несколько раз, и мне ещё и ещё надо отчитываться. А Ванечке с четырёх раз помогло. С первого-то разу он всё лицо в муках разбил. Его в простынь натуго сворачивали, чтоб не убился, так его корёжило.
- Господи, бедненький! – вырвалось у Пелагеи, и она перекрестилась.
У других трудниц к Наташе возник незамедлительный вопрос, и они машинально спросили с круглыми глазами:
- Так вы из бесонутых?!
Наташа немного помолчала, словно помолилась в душе, и поведала сразу всем:
- Мы вместе с сыном с Кубани приехали. Там сект море! Замуж я вышла не глядя за денежного парня. Даже в голову не приходило толком поинтересоваться, где он работает. В офисе, да и в офисе… Отказа ни в чём не было, остальное и не интересовало. Безмозглая совсем была. Потом Ваня родился.
- А муж-то кем работал? – не выдержал кто-то.
- Да я знала, что начальником офиса и всё. Вовремя уходил, вовремя приходил. Что ещё нам – жёнам, надо? – ответила Наташа.
Соглашаясь с этим, Надежда тут же закивала головой, и у неё защипало в носу. Её Шурик ушёл на работу и домой не вернулся. Наташа всё рассказывала:
- А когда сыну исполнилось три года, муж и открылся, как на ладони! «Пора, - говорит, - тебе узнать, кто я такой, для чего живу, и определять нашего сына, потому как для этого он и родился мальчиком». Я-то приготовилась к радостному сюрпризу, а он говорит: «Я главный слуга сатаны, и наш сын по исполнению трёх лет должен быть предан тому же служению! А ты, говорит мне, сними православный крест, отрекись от своей веры и тоже следуй за мной!»
- Господи, помилуй! Упаси, Бог! – послышались шепотки в открещивании.
По телу Надежды неприятно пробежали холодные мурашки. Наташа помолчала, чуть прикрыв глаза, словно набиралась сил для продолжения страшного рассказа и, перекрестившись на кресты церквушки, продолжила:
- Я сразу взбунтовалась против всем своим существом, и моя жизнь превратилась в ад! Он лишил нас всего, чего только смог, вплоть до еды и воды, удерживая под замком. Он всё время требовал, чтобы я сама сняла крест. Они так бояться этого Распятия! Однажды ночью он не приехал домой, и мне удалось выломанной спицей от зонтика вытолкнуть запоры ставень, открыть окно и сбежать. Подруга помогла мне с билетами на Ростов, куда я с сыном и сбежала к родителям. Но он нашёл нас за очень короткий срок и пообещал: «Будешь помнить своё упорство и жалеть, что живёшь!» Я-то не поняла сразу его угрозу, а он и в меня, и в сына такого беса вогнал, что мы чуть не погибли от сумасшествия!
- Как это?! – в ужасе вырвалось у Надежды.
- Нам бы узнать, на всякий случай, в чём оно проявлялось? – поумнее спросила Анастасия.
- Это правильно, - охотно отозвалась Наташа и предостерегла: - Уберегайтесь ото всего зла и рассказывайте о подобных бедах другим, чтобы не попадались сектантам! Страшные вещи они творят над людьми. А нам достались муки неслыханные! Это, когда ты, вроде, здоровый, но если с тобой кто-то заговорит добрым или нормальным голосом, в тебе что-то внутри переворачивается так, что душит и вздымается к самому горлу! А потом изо рта изрыгаются такие проклятия в адрес этого человека, а заодно и в адрес всех святых, Богородицы, Иисуса Христа, что от тебя все разбегаются, словно от чудовища! А ты в обморок падаешь!
Женщины в ужасе молчали, боясь что-либо произнести, и каждая в душе читала молитвы, которые пришли на ум. Перед ними сидела настоящая бесонутая, от которых открещивались и отходили от греха подальше, чтобы не «поймать» их беса. Словно винясь перед ними, Наташа тихо продолжила свою исповедь:
- Врачи от нас отказались сразу и все до одного послали в церковь. Но ни я, ни сын даже подойти не могли к церкви. Как собираться, так уже дома начинало тебя ломать и выкручивать. А когда мама передала слова батюшки, что обязательно надо причащаться, ей пришлось запереть нас на ключ в комнате, такое с нами начало твориться. Она со страху убежала в церковь и сильно там плакала в переживании за нас…
Наташа махнула рукой и подняла глаза на церковь, утопая в страшных воспоминаниях, но продолжая делиться своей бедой:
- Тогда батюшка пришёл к нам на дом, а потом помог уехать сюда. Дай, Бог, ему здоровья и долголетия! – и, перекрестившись на церковные кресты, она с облегчением вздохнула с засиявшим лицом: - Теперь отец Герман успешно бьётся за наше спасение.
Сейчас Надежда поняла, почему матушка разговаривала с Наташей, как с давно знакомой. Наташа жила здесь для изгнания беса. Это поняли и женщины, и кто-то с осуждением возмутился:
- А этот Пётр ещё и путается под ногами.
- Он подпольно что ли отчитывает? – спросили другие.
- Да какое там «подпольно»? – возмутилась Наташа. – Он вообще не имеет на это право! Только хуже делает. Сколько его уже Андрей прижимал, монахи ловили и предупреждали, нет, он пристаёт… Денег жаждет.
- Кошмар! – ахнула Надежда и поразилась, осеняя себя крестом: - Даже на таком несчастьи наживаются! Господи, помилуй!
- Ооо, ещё как наживаются! – махнула рукой Наташа и рассказала: - Тот же Пётр даже может подойти к тем, кто попроще, и будет им навязывать свою отчитку, убеждая их, что они бесонутые или на них сглаз. Будто не для них в писаниях сказано: «многие придут под моей личиной».
- Ну и бегите от них! Отец Герман хорошо спасает! Он церковью поставлен, - твёрдо проговорила Анастасия.
- Ещё бы! – вскинула Наташа голову, прищурившись на церковь, и словно бросила вызов тому, кто сотворил над ней и её сыном эту страшную беду: - Мы с Ванечкой уже несколько раз причастились! К мощам святого Сергия ходим. А сейчас нас на целый год отец Герман отправляет на исцеление в Оптину Пустынь. Там будем жить, работать, молиться и исцеляться. Бог спасёт. Верьте Ему! – и она снова перекрестилась на кресты церквушки с сияющим взглядом.
Надежда поняла, что она солгала Петру, что едет в Дивеево, чтобы он запутался в её дорогах. Видно было, что Пётр ещё и неровно дышит на красивую женщину. «Вот страсти-то-мордасти какие! - подивилась в мыслях Надежда и решила: - Мой муж точно бесонулся возле кого-то и, прости, Господи, не иначе, как возле своей мамочки. Надо будет на отчитку его сюда свозить». Ей захотелось крепко обнять и прижать к себе эту несчастную бесанутую, спасшуюся силой Бога. И с гордостью за православную веру, в который раз дивясь чудесным спасениям от молитвы, Надежда произнесла:
- Вот после таких встреч пусть кто-нибудь мне скажет, что Бога нет! – и тоже перекрестилась на кресты церкви.
- А я тоже, между прочим, через бесовщину к вере пришла, - неожиданно открылась Пелагея и поведала: - Лет сорок назад это было, а вижу, как сейчас. С мужем мы оба комсомольцы были, атеисты, в Бога не верили. Родители нас не трогали, хотя сами дома втихаря молились на иконы. Бабушка сильно верующая была. Дочке нашей годик тукнуло, когда мы к ним приехали внучку показать. Поели, попили, застольные разговоры покалякали. За ребёнка разговорились, и они прицепились хором, что она некрещёная. Мы с мужем посмеялись, побунтовали и отмахнулись от них. Я ещё сказала: «Не в крестах сила, а ребёнок у нас такой, что и сам всех чертей разгонит. Такая шустрая дочка, что мы её обзываем бесенёнком». Бабка тогда пальцем погрозила и строго так говорит: «Нехорошо смеяться над нечистою силой! Ещё и к ребёнку всё это дело приваживаете!» И закрестилась на иконы. Потом её подруги-старухи приходили, правнучку смотреть. Тоже за крещение долдонили дня два. Я всё отмахивалась от них. А среди ночи проснулась я от того, что по моим ногам лезет кошка. Она частенько в ногах умащивалась. Тихо так лезет, но какая-то больно тяжёлая и сопит не по-кошачьи. Я голову-то приподняла глянуть, что с ней и вся обомлела! То не кошка по мне лезла, а самый настоящий чёрт, каких на картинках рисуют! Вот верите, нет - рыло, рога, уши ослиные, хвост с кисточкой, лапы с длинными когтистыми пальцами, на ногах копыта и глаза, как плошки во тьме светятся!
- Господи, помилуй! – прошептал кто-то.
- А меня словно парализовало со страху, ни крикнуть не могу, не шевельнуться! - ответила на этот шёпот Пелагея. - Одно понимаю, что на чертовщину молитвы читают, а я-то ни одной их не знаю! И вот так лежу и только глазами за ним веду. А он перебрался через мои ноги и - к коляске с ребёнком шасть! Дитё спит, а он нагнулся над ней и лапы к личику тянет! Как я тут заорала не своим голосом на всю хату, так он и сиганул с грохотом аж под потолок и исчез! Все подскочили, ничего не поймут, меня всю колотит! Я кое-как только и выговорила: «Чёрт!..» Дочь на руки схватила и до утра её держала в охапке! А на следующий день мы её и окрестили мигом! Церковь там действующая была, слава Богу. Заодно окрестили и моего мужа. Я-то с рождения крещёная была. Так что, после такого я больше никогда не смеялась над нечистыми силами. Недаром их и зовут «силами», потому как их силу нам не сломить. Сломит её только Бог!
И Пелагея перекрестилась на церковь.
- А по мою душу, девоньки, тоже черти приходили, - обмахиваясь крестным знамением, тихо произнесла Анастасия и поведала всем свою историю: - Замуж вышла я за пьющего парня. Двоих детей ему народила, но это его не остановило. Он их только гонял, да ещё и меня возле дубасил так, что едва вставала. Сыну тогда было пять лет, а дочке – три. Родня от меня вся отмахивалась и руками, и ногами, «дурой» только и звали из-за того, что с пьяницей связалась и детей ему умудрилась нарожать. И решила я тогда повешаться. Битиё его сносить сил уже не было. Думаю: «Повешаюсь, а детей в детдом заберут, потому что отец их несусветный пьяница». Приготовила я верёвку, а дети возле меня вьются. Решила я тогда: «Покормлю их последний разик и пойду в сарайку». И вот, кормлю я их, а в окошко вдруг как застучат сильно! Я туда глянула, а там стоит здоровенный чертяка и так зло мне кричит: «Ну ты скоро там?! Давай, иди в сарай вешайся, а то мы тебя уже заждались!» А за ним во дворе стоит телега, и в ней сидят ещё два чёрта. И запряжена та телега тройкой грязных громадных свиней! Как я вскрикнула, занавеску задёрнула, верёвку в печь в огонь кинула, на колени рухнула и только реву и одно причитаю: «Господи, помилуй меня грешную!!! Господи, помилуй!!!»
Надежда в страхе аж прижала кулаки ко рту и неслышно в них зашептала:
- Слава Тебе, Господи, за всё, что от страшного вовремя отводишь!
А Анастасия продолжала:
- И сразу во дворе слышу, ругань жуткая матерная поднялась, и так зло говорят: «Ну всё, мы её упустили! Надо было за ней пораньше приходить, когда она ещё детей не надумала кормить!» А потом следом такой удар влетел в окно, что из него вылетели все стёкла! Вот после того я и взялась за голову! С мужем пришлось развестись, устроиться на работу, детей самой поднимать. Но всё у нас пошло совсем ладно только тогда, как мы с детьми начали ходить в церковь. И батюшка нам всегда помогал, чем мог, и люди.
- Да, у Бога все братья и сёстры, - улыбнулась Наташа, на что Надежда с лёгкой душой тоже улыбнулась и согласно закивала. Это она испытала на себе лично.
Их разговоры внезапно прекратил подъехавший микроавтобус, и все засобирались в обратную дорогу в Святую Лавру.
продолжение след.--------------------