Бернхард фон Плюйс проснулся во второй половине девятого утра и почувствовал себя бодрым - выспался.
Подняв корпус с импровизированной кровати, представляющую из себя восемь стульев без спинок и с синей мягкой обивкой, поставленных в два ряда, он откинул мундир, служащий ему одеялом, и потянулся.
Оказавшись при генерале Фундаменте по воле императора, фон Плюйс покинул свою холостяцкую квартирку и поселился в особняке князей Голицыных, поближе к генералу.
В особняке князей Голицыных он жил в гостевой комнате, где всё было в тёмно-синих цветах: стены, обитые синим бархатом, синие ковры на полу, синии обивки, рамы, шторы, мебель...
Целый этаж одного из крыла особняка был оборудован в гостевые комнаты, сделанные по всем цветам радуги - покойный князь Вадим Андреевич имел репутацию большого оригинала.
Вообще-то фон Плюйс хотел выбрать для себя фиолетовую комнату, но там шёл ремонт и он поселился в синей, по цвету своего мундира.
Поднявшись с кровати, фон Плюйс подошёл к полке и взял турку, жестяную банку, налил в первую воду и включил примус - решил приготовить себе кофий.
На одной из стен висело фото Владимира XVII и короля Сиама Рамы V, сделанное в Порфирном дворце, а на синей тумбочке стояло чучело мексиканского тушкана.
Когда кофий сварился, фон Плюйс перелил его в эмалевую кружку и, полулёжа разместившись в кресле и положив ноги в выдвинутый нижний ящик стола, стал пить маленькими глотками, обхватив кружку ладонями.
За свою долгую жизнь Бернхард Бернхардович фон Плюйс научился не иметь собственного мнения, ни о чём не жалеть, ни о чём не мечтать, ничего не чувствовать. Он был человек-автомат, чётко и качественно выполнявший любую работу, которую назначит ему император, будь то соблюдение правопорядка в Киевской губернии или охрана генерала Фундамента и выполнение его мелких поручений.
Простой парень из Вейсенштейнского уезда, сирота, чья фамилия была насмешкой, потратил немало времени и сил для того, чтобы пробиться в люди. И хотя эпоха Регентства и эпоха двадцати восьми лет самостоятельного правления Владимира XVII была временем нового витка кумовства и фаворитизма, всё же они не были тотальными. Бернхарда не сильно мотало по стране: родной маленький Вейсенштейн, столица, Киев, где он служил под началом начальника губернского управления корпуса жандармов Петра Гавестона.
В оконное стекло забился голубь. Бернхард, оставив кружку в левой руке, встал, открыл окно и, впустив голубя, тут же захлопнул его обратно. Поставив кружку на подоконник, он перевязав птицу жгутом, после допил напиток и направился к генералу Фундаменту. Было жаркое утро и мундир он не надел, а накинул на плечи.
Катя Ларионова проснулась и попыталась выскользнуть из комнаты генерала Фундамента, но едва она доползла до конца кровати, как в комнату вошёл Бернхард. Он злобно цыкнул на девочку и та забилась в угол, тихо-тихо заплакав.
Бернхард вальяжно развалился в кресле, вытянув ноги в чёрных начищенных сапогах с высокими голенищами под стол, и достал из полевой сумки роман Уэллса "Когда Спящий проснётся", с увлечением погрузившись в чтение - он ждал, когда проснется генерал Фундамент.
Луч утреннего солнца вылез из-за белого облака, пробежал по странице и ласково коснулся Бернхарда. Он замер - вдруг показалось, что что-то шелохнулось внутри. Закрыл глаза. Нет, не шелохнулось.
Генерал Фундамент проснулся минут через сорок после того, как зашёл жандармский полковник, резко встал с кровати и сделал несколько гимнастических упражнений. Бернхард сзади надел на генерала Фундамента розовый халат, на карманах которого были вышиты золотом павлины, а генерал Фундамент, просунув руки в рукава, запахнул халат на голом теле и завязал парчовый пояс на узел.
Бернхард указал на туалетный столик, где лежал связанным голубь и нервно крутил головой.
- Минутку, Бернхард.
Генерал Фундамент обул ноги в тапки и нажал на кнопку, что была на стене - эта кнопка посылала сигнал на кухню о том, что хозяин проснулся и ждёт завтрака.
В сим ожидании генерал Фундамент разместился за туалетным столиком, на белоснежной белой в цветочек софе с золотыми изогнутыми ножками, а Бернхард, убрав роман в полевую сумку, достал записку штабс-капитана Серова и небрежным движением руки сбросил голубя на пол и пнул в дальний угол.
- Ну, что же пишет наша крыска?
Бернхард начал зачитывать письмо вслух. Генерал Фундамент задумчиво смотрел в окно и барабанил средним пальцем по столу.
- "Котиха слетел с катушек! Он со своей сворой вырезал сотни мирных, ни в чём не повинных людей, сжёг целое село! Вы сказали, что это будет лишь небольшая разведывательная операция, а ввязали меня в карательную экспедицию! Нас же заметят партизаны! Немедленно отошлите Котиху к чертям собачьим, а иначе я в эмиграцию!".
Бернхард бросил записку на стол.
- Я заметил, что он каждое предложение окончил восклицательным знаком.
Генерал Фундамент усмехнулся.
- Котиха творит дела, Бернхард, убивает, сжигает. Его встреча с партизанами Драгуновича неизбежна. Конец гадёнышу.
Слуги в ливреях принесли завтрак - пирожные и напитки, после чего, бросив любопытный взгляд на генеральскую кровать, быстро ушли. Бернхард носком сапога дотронулся до ручки подноса и проговорил:
- Серебро.
Генерал налил в бокал бледно-розового вина и взял в руки небольшого размера мильфей по-неаполитански.
- Что, Бернхард?
Бернхард осушил часть графина с клюквенным морсом.
- Серебро говорю, ваше высокопревосходительство.
Генерал Фундамент, скрыв от жандарма лукавую улыбку, сказал:
- Отстоим Киев, я за тебя перед нашим благоверным императором походотайствую, бригадира получишь и Рюрика на шею.
Бернхард в знак благодарности склонил голову.
- Ты спросишь меня, Бернхард, зачем вся эта конспирация? К чему эти все эти записки без имён заказчика, которые летят к тебе, а не ко мне, хотя я сам, генерал Фундамент, подтвердил, что Котиха действует по моему, генерала Фундамента, распоряжению? Зачем вся эта тайна с засланным штабс-капитаном? А я отвечу: не знаю, Бернхард, не знаю. Я так устал всё знать.
Бернхард молча пил из графина, смотря в окно. Генерал Фундамент сунул в рот ещё один мильфей и с набитым ртом спросил:
- Ты читаешь газеты, Бернхард?
- Только литературные, ваше высокопревосходительство.
- Взгляни.
Генерал Фундамент достал из кармана и протянул Бернхарду газетную вырезку.
Бернхард нахмурился, положил графин и приступил к чтению. Генерал Фундамент налил себе ещё пол бокала.
Вырезка была кричащей, полной гнева и возмущения статьёй, но явно писанная непривычной к этому делу рукой.
- Ну. Кто-то написал в европейскую газету про недавний еврейский погром. - произнёс Бернхард, бегая глазами по строчкам. - Погодите...
Под текстом значился автор статьи - поручик князь Сергей Вадимович Голицын.
- Не внучатый ли племянник вашей ныне покойной супруги сей князь Голицын, ваше высокопревосходительство?
- Он самый, Бернхард. Выносит мусор из собственного дома. Я бы сказал, что им движут высокие мотивы, но это просто подло.
Бернхард внимательно посмотрел на генерала Фундамента.
- Я вижу, что у вас что-то ещё, ваше высокопревосходительство.
Генерал Фундамент достал из другого кармана и бросил на стол ещё одну газетную вырезку. Бернхард взял её тонкими пальцами.
Это было заявление Международного комитета Красного Креста. В нём он заявил, что решил вмешаться и в связи с этим немедленно отправляет в Киев своего представителя.
- Да кому какое дело до этих маргиналов, ваше высокопревосходительство. Если вспомнить, то ещё несколько лет назад в Сербии венгры организовали концлагеря и всем было всё равно на то, что в них сгинуло несколько сотен тысяч сербов и черногорцев.
- Всё верно, но пришли британцы и все, к радости Красного Креста, услышали про концлагеря в Сербии. Всем, кроме сербов и черногорцев, разумеется, было, как и прежде, плевать, а войну венгры проиграли и концлагеря закрыли. Здесь, я считаю, будет так же, но всё равно, Бернхард, подумай, как по-тихому избавиться от этого представителя, едва он окажется в нашей досягаемости.
- Не вопрос. Как понимаю, у вас есть определенные планы на сегодняшний день?
- Ты абсолютно прав, Бернхард. Мы нанесем визит.
- Уж не к князю ли Сергею Голицыну, ваше высокопревосходительство?
- К нему самому, Бернхард.
- У него хорошая репутация.
Генерал Фундамент встал и начал одеваться.
- У губернатора тоже хорошая репутация и где он сейчас?
Бернхард с досады кулаком раздавил мильфей.
- Да кто спорит.
Генерал Фундамент стоял у зеркала, застёгивая рубашку на все пуговицы, кроме верхней.
- Как считаешь, Бернхард, надеть ли мне ордена или ограничиться планками?
- Конечно же ордена.
Бернхард покосился на свой скромный иконостас, что не ушло от взгляда генерала Фундамента.
- Не грусти, Бернхард. Ордена ещё будут, а генерал-лейтенантом, может, и не станешь, но на пенсию точно выйдешь генерал-майором, я тебе это гарантирую.
Генерал Фундамент налил себе ещё бледно-розового вина, в этот раз до краёв, и, отхлебнув большой глоток, задумчиво продолжил:
- Это хорошо, Бернхард, что ты не съел ни одного пирожного. Девочка должна получать максимум энергии для плотских утех. Кончено, пирожные не то чтобы еда, но по возвращению мы покормим её получше.
Бернхард безразлично смотрел в окно.
- А знаешь, Бернхард, вы с Котихой очень похожи. Оба холодные, невозмутимые, сосредоточенные, серьёзные, опасные...
Сравнение оскорбило Бернхарда, он нервно дёрнул скулой.
- Котиха рецидивист, я же служака.
- Конечно. Да, Бернхард, и скажи своим людям, что бы всё разузнали про этого представителя. Кто он, как он выглядит, с чем его едят.
- Всё будет, ваше высокопревосходительство.
Одевшись, генерал Фундамент нацепил награды, оставил не до конца осушенную бутылку бледно-розового вина Кате Ларионовой и вышел с жандармским полковником, заперев на все замки окна и обе двери сквозной комнаты.
Примечание. Всё вышесказанное является вымыслом автора и не относится к реальной истории. Произведение является представителем жанра "альтернативная история"