Партизаны. (Про Юльку)
Из Духовщины выходили в белой пелене тумана. На большаке было пустынно и тихо. Сентябрьское солнце едва показалось над закрайком леса и с трудом пробивалось сквозь густую бело-молочную завесу.
Прошедшие накануне дожди превратили душившую Юльку в июле пыль в непролазную грязь, по которой разве что на телеге и без особого груза можно было проехать.
Шли по краю дороги, по зелёной траве, по возможности обходя лужи и особо грязные места.
Страшно было идти. Юльке постоянно казалось, что вот-вот из тумана вынырнет погоня, их арестуют и отправят обратно в Духовщину.
Утешало одно – немецкие мотоциклисты вряд ли отважатся на преследование по такой разбитой дороге, к тому же, стрёкот мотоциклов или вой мотора машины был бы заранее услышан в тумане и позволил бы отойти с дороги и спрятаться в кустах. Ну а то, что начнут преследовать полицаи на конях, в это тоже не очень верилось. Слишком они были ленивы.
Сколько успели отойти от Духовщины за пару часов? Может быть вёрст пять-семь. Обогнули три или четыре деревни по окружным дорогам, опасаясь заходить в них, прислушиваясь к лаю собак, редкому ржанию лошадей.
На окраине последней осторожно подошли к колодцу, подняли ведёрко воды, напились вдоволь, неспешно перекусили. Валюха от тяжёлой грязи и нудной дороги устала так, что задремала, заснула, привалившись к Юльке.
Солнышко поднялось к полудню, ветерок окончательно разогнал туман, и осенний погожий денёк заиграл яркостью красок: золотом желтеющих в отдалении деревьев, ярко-красными гроздьями рябиновых ягод по улицам деревни, шарами красных, жёлтых и зелёных яблок в садах жителей.
На востоке небо окрасилось особой прозрачной синью, такой, которая рождается в небе на первый ночной заморозок и может даже обещать иней по траве. К последующему утру.
Только вся эта красота дня мало тронула Юлькино сердце. Забота о судьбе Валюхи тяжёлым комком сдавливала грудь.
Мимо них проходила женщина. Завидев Юльку и Валю, подошла тихонько, спросила:
-Из беженцев штоль будете? Так щас и бежать-то уж некуда. Што в Смоленске, што в Демидове или Духовщине, давно немцы стоят. Мужик мой говорил, только по деревням их пока нет. Опасаются немцы в деревнях оставаться. В лесах-то теперь партизаны появились, окруженцы бродят, а недавно в соседнюю деревню красные кавалеристы нагрянули.
Столь подробное объяснение немного расслабило Юльку, и даже испуг, вызванный появлением женщины, немного отпустил сердце.
-А полицаи в деревне есть? – спросила Юлька.
-Не, пока Бог миловал. В соседнем селе, говорят, объявились полицаи со старостой, правда, по деревням пока не ездят, никого не трогают. Так вы куда идёте-то, беженцы? – уточнила женщина. – Девочка-то, смотрю, совсем умучилась. Приснула…
-У Валюши маму полицаи убили, так мы теперь в сторону Демидова идём, там по большаку, в деревне, тётка её матери осталась.
-Свят Бох, свят Бох! – закрестилась женщина. – За што ж убили-то, изверги?
-Муж у неё из отступленцев, отец Валюши, в лесу скрывался. Ночью за продуктами пришёл, да в засаду полицейскую попался. Одного полицая убил, другого ранил. А утром Дуню, мамку её, арестовали. А через три дня уже и повесили в Духовщине на площади, как пособницу бандитов.
Она тяжело вздохнула.
-Только вы полицаям-то не рассказывайте про нас, если они тут объявятся, - вдруг обеспокоившись, попросила Юлька.
-Не волнуйся, девушка, - снова закрестилась женщина, - никому пока ничего говорить не буду. Может, зайдёте в хату, молочка на дорогу попьёте.
…Из деревни вышли после полудня. И хоть грязь не подсохла, идти на солнышке стало легче. Раза два по большаку попадались навстречу повозки, и Юлька с Валюхой от греха подальше прятались в кустах при их приближении.
Лишь к вечеру добрались до деревни, где проживала Дунина тётка. С трудом отыскали нужный дом и осторожно постучали.
Дверь открыла не старая ещё женщина, на вид, может быть, чуть больше сорока лет. Узнала Валюшу, захлопала руками по бёдрам, заохала, запричитала.
В домике жила она одна, муж перед войной скоропостижно умер, а сыны, женившись, уехали жить и работать в Смоленск.
Послушав коротко изложенную Валюхину историю, она быстро собрала еду на ужин, поставила два больших чугуна в печку греть воду, чтобы обмыться с дороги.
Постоянно расспрашивала про Дуню, но Юлька отвечала односложно, и лишь после ужина, ещё раз, подробно рассказала Дунину историю, когда Валюша уже спала беспробудным сном, сморённая тяжёлым переходом и устроенная ко сну на тёплой ещё печке.
Юлька сообщила Дуниной тётке, что Валю она предполагает оставить здесь, у известного ей родного человека, а сама будет возвращаться в Демидов к сестре матери, где, если повезёт, надеется встретить мать, к этому времени отбывшую тюремный срок и брата, ранее оставленного у этой родни.
Дунина тётка сразу же согласилась приютить Валю у себя, и, если объявится отец, сообщить ему все известные подробности про Дуню.
Из деревни Юлька выходила ещё затемно. Редкие петухи голосили по курятникам, да местные собаки негромко, с ленцой, побрёхивали из будок.
Сколько она отошла от деревни? Возможно, с версту, когда из-за кустов, в плотную подступающих к дороге, раздался тихий оклик:
-Эй, дивчина, подойди-ка сюда.
Юлька от испуга вжала голову в плечи и хотела броситься бежать напролом через кусты, но ноги подвели её. Ноги словно приросли к земле и налились такой тяжестью, что сдвинуть их, показалось, не хватит никаких сил.
-А ты не бойся, подойди, - раздался из кустов тот же голос. – Чего торчишь истуканом на дороге? Подходи, не обижу.
В кустах раздался шорох, и на дорогу выбрался молодой парень в военной форме, в кавалерийской овчиной тужурке, перепоясанной ремнями, в кубанке со звёздочкой, лихо заломленной на бок, с выбивающимися из-под неё вихрами. Всё это Юлька успела разглядеть в утреннем рассветном мареве.
-И чего боишься? – снова спросил он. – Не бойся. Свои мы, советские.
Оторопь у Юльки прошла, и она осторожно придвинулась к кавалеристу.
-О какая складненькая и симпатичная дивчина, - удивился он, рассмотрев Юльку поближе. – И чего такая красотка одна, да на дороге в такую рань делает?
-Из Духовщины иду, - зло буркнула Юлька. - Там полицаи Дуню повесили, а я с её дочкой убежала!
-Не уж и взаправду повесили? – удивился парень. - И за что же?
-За связь с партизанами! – вызывающе ответила Юлька. – У неё муж в партизанах после окружения остался.
-Да-а! - огорчённо выдохнул кавалерист. – Фашисты!
-И не фашисты вовсе! А полицаи! Наши ведь бывшие советские граждане! Предатели!!!
-Давай-ка поедем к нашим командирам, там об этом подробно и расскажешь.
-Вот ещё! – возмутилась Юлька. - Никуда не поеду! Откуда знаю, кто вы такие?
-Ну вот! – обиделся парень. - Я ей про козу, она мне про Ярёму! Я же сказал, советские мы, не бойся, вреда тебе не причиним. А нам твоя информация очень нужна будет.
-Ладно, - подумав, согласилась Юлька, - только недолго. Мне в Демидов нужно.
Парень провёл её через кустарник к ближнему лесочку. Там у болотца на длинном поводе паслась лошадка кавалериста, потихоньку объедая болотные заросли.
При их приближении она негромко всхрапнула и радостно запрядала ушами.
Кавалерист усадил девушку верхом, а сам взял лошадку под уздцы и неспешно повёл вглубь леса.
Может быть через версту вдруг пахнуло дымком и даже каким-то варевом. Спустя сколько-то минут кто-то их окликнул. Кавалерист тихо ответил. И, наверное, метров через сто они вошли в лагерь.
По обе стороны холмов в овраге были устроены землянки. Чувствовалось некоторое движение; меж ними, в двух-трёх местах, дымились чугунные печки, и на них готовилась пища.
К моменту их появления в лагере окончательно рассвело, и стало понятно, что здесь расположилась воинская часть. У некоторых землянок выставлены часовые с винтовками или автоматами, а у одной из них виднелись натянутые верёвки, на которых сушились простыни и бинты, а в большом чане на костре кипятилось что-то со специфическим запахом хлорки.
Всё это Юлька успела разглядеть, пока парень привязывал лошадку к стойлу, вёл её через лагерь к одной из землянок.
У входа стоял часовой с автоматом на груди.
-А што, батя на месте? – спросил кавалерист у него.
-Тама. Заседают с начальником штаба и помощником.
-Доложи-ка, прибыл Пахоменко с разведки. Есть сведения про Духовщину.
Часовой зашёл в землянку и через минуту вернулся, приглашая жестом пройти внутрь.
Войдя в помещение, Пахоменко козырнул:
-Товарищ командир! Вернулся с Демидовского большака. Привёл с собой девушку Юлю, которая пробиралась утром из Духовщины в Демидов. Про Духовщину она сама расскажет.
Командир, бородатый дядька в телогрейке, подпоясанный офицерским ремнём, кивнул Пахоменко, а Юльке показал рукой пройти к столу.
Землянка внутри оказалась просторной. Стены скатаны из брёвен, а щели подбиты мхом. Потолок тоже из брёвен, но гораздо большей толщины, в основном из осины. По бокам были организованы из досок лежанки, в отдалении, напротив входа, стоял большой стол с лавками вокруг него, в одном из углов было отгорожено доской помещение с дверью, а в другом углу стояла такая же, что и на улице, печка и потрескивала горящими поленьями.
В землянке ощущалось достаточно жарко, воздух казался спёртым и подванивал кисловатым запахом портянок.
Над столом ярко горели две керосиновых лампы, а под ними, наклонившись друг к другу головами, негромко разговаривали двое военных.
Юлька малость оробела, но взгляд бати с какой-то особенной, весёлой искоркой в глазах, расположил к себе сразу, и робость прошла сама собой.
Она подошла к столу и присела на лавку. Разговаривавшие между собой военные перевернули карту и с интересом принялись рассматривать неожиданную гостью.
Юлька назвала себя и принялась рассказывать свою горькую историю. Рассказывала где-то с подробностями, где-то опуская некоторые моменты, о которых вспоминать не хотелось. Про изнасилование пропустила, зато про жизнь в Духовщине доложила подробно.
Военные слушали внимательно. Лишь раз один из них перебил девушку вопросом о наличии в настоящее время немецких войск в городе.
Точное количество конечно же она не знала, но рассказала, где находится военная комендатура у немцев и как часто туда приезжают машины.
Выслушав её, батя спросил:
-Юля, что думаешь делать дальше?
-В Демидов иду, - ответила девушка. - Там у тёти брат остался, младший. Возможно, и мамка уже из заключения вернулась.
-Если захочешь, оставайся у нас, - неожиданно предложил командир, - у нас санчасть имеется, свой военврач, а вот медсестёр нет. Подучишься немного. Девушка ты грамотная, освоишь. А в Демидове что? Тоже немцы стоят. Ты же комсомолка, не ровен час, кто узнает и донесёт. Ведь могут поступить, как с Дуней.
У нас, конечно, тоже не сахар, но вокруг свои, советские. Не предадут. Опять же фрицы к нам в леса навряд ли сунутся. Боятся они далеко в лес заходить. Одним словом, подумай. Посиди на улице, а надумаешь чего – скажи часовому, чтоб до меня допустил.
Юлька вышла из землянки. На свежем воздухе голова даже закружилась. Посидела на пеньке недалеко от землянки, посмотрела по сторонам, посмотрела в серое осеннее небо с быстро бегущими облаками и решила остаться.