Одинокий звон колокола скромно огласил время обеда. Надежда сидела на ступеньках храма, обмахивалась носовым платком от жары и глазела вокруг. Ей было всё настолько интересно, что она даже не думала о том, где ей следует перекусить. В её сумке лежали остатки еды, которые она брала в дорогу.
На монастырском дворе было полно народу. Паломники всё прибывали и прибывали. Они буквально заполонили весь двор, лавки и скверы, толпились в очередях, где только можно было встать, и спешили получить благословение чуть ли не от каждого священника. Мимо прошли под руку женщина с девушкой, которая падала в обморок. Девушка шла уже совершенно нормальная, озарённо улыбалась и что-то живо говорила своей спутнице. Женщина тоже ей улыбалась и кивала в ответ. Прошла экскурсия негров. Они смешно таращились на купола и кресты во все свои огромные глаза и провожали неотрывным взглядом монахов и особенно монахинь. Не спеша ходили с младенцами и малыми детьми молодые мамки. Высокий батюшка благословил мамашу с мальчонкой на руках, и тот внезапно крепко вцепился ручонкой в его бороду. Священник засмеялся, осторожно высвобождая бороду. Глядя на него, Надежда тоже засмеялась от умиления.
И всюду чинно проходили монахи и священники, благословляя протянутые руки, и терпеливо беседуя с паломниками. С приезжими священниками и братией они обнимались и троекратно лобызались. Целая группа совсем молоденьких в веселом щебете монашек фотографировалась на фоне духовной академии. Тут же важно проходили молодые священники, лица которых пока ещё обрамляли очень скромные бородки без седины. Все они были какие-то аккуратные, чистенькие, словно новенькие.
Возле этой чистоты ходили и пристойные люди, и бомжующие. Много было калек и обыкновенных нищих, которые с тоскливой осуждающей завистью смотрели, как паломники и состоятельные прихожане белыми булками кормят голубей и воробьёв. Одна щедрая прихожанка прямо-таки засыпала крошками булки огромную клумбу, зайдя в её середину вместе с трёхлетним ребёнком.
- Покорми, покорми птичку, - ласково улыбалась она, подавая ему куски и, кроша их сама, учила: - «Гули-гули» зови.
- Гули-гули, гули-гули!.. – довольно зазывал ребёнок голубей и заодно мимоходом оборвал головку понравившегося цветка.
Неожиданно к клумбе подбежал худенький монах с метлой в руках и обрушился на любвеобильную мамашу:
- Вот вы думаете, что делаете?! – и гневно потряс рукой на клумбу: - Мало того, что вы засыпали цветник хлебом, так ещё и сами забрались туда с ребёнком! Ну ладно, дети неразумные на клумбы лезут, но вы-то взрослый человек! Надо учить, что нельзя этого делать, а вы что?!
- Ой, простите! Мы только голубей покормить хотели! – поспешно выводя обожаемое чадо из клумбы, жутко покраснела прихожанка.
- Нет - она на клумбах голубей кормить придумала! - с негодованием посмотрел монах на народ и с глубокой досадой разъяснил женщине: - Матушка, эти клумбы садят монахи для красоты и для вас! Чтобы вам же было приятно зайти в монастырь, полюбоваться цветами, а не топтать их, забрасывая хлебом! А ваш ребёнок ещё и обрывает эти цветы на ваших глазах, и вы умиляетесь!
- Ну он сорвал только один цветочек! – попыталась оправдаться женщина.
На это монах уже пристыдил её с новой волной досады, иронично возмутившись:
- Ну правильно! Давайте запустим каждого ребёнка по одному цветочку сорвать, и на клумбах ничего не останется! Чем хуже вашего ребёнка другие дети?
- Ну что вы из-за одного цветка бучу поднимаете-то? – уже огрызнулась мамаша.
Не выдержав, на неё тут же шикнула женщина рядом:
- Вот вам правильное замечание сделали, так возьмите и помолчите!
А монах растолковал:
- Да просто любите своих детей правильно, а не распускайте их. А то они потом вам же на голову и влезут! - и принялся за уборку клумбы.
«Ууу, какие тут страсти кипят! Строго он обошёлся с тёткой и, надо признаться, очень справедливо!» - поразилась в душе Надежда. Тут к ней подсели две полные пожилые женщины. Утомлённо отдуваясь, они стали вытирать с лица и шеи пот, и одна постарше произнесла:
- Ой… ноги гудят! Устала…
- Опять жарко очень, – отозвалась другая помоложе и пожаловалась: - Ночью довольно прохладно, а днём дышать нечем. У нас как-то полегше, – и она обратилась к Надежде: - А вы тоже нетутошная?
- Из Новограда, – сдержанно ответила Надежда.
- Ооо, как далёко! – подивилась постарше и известила: - А мы из Печор.
- В паломничество или к кому-то приехали? – поинтересовалась младшая.
Помня наставления новоградских бабушек – никогда никому ничего не открывать, ибо лукавый не дремлет, Надежда коротко ответила:
- В паломничество.
Женщины понимающе кивнули и, немного помолчав, старшая ненавязчиво поведала:
- А мы вот на пенсию ушли, и каждое лето стараемся куда-нибудь в паломничество выбраться. Ныне вот сюда надумали.
Младшая восхищённо улыбнулась:
- Как в раю здесь! Слава тебе, Господи! – и она перекрестилась на кресты куполов.
Надежда тоже сдержанно улыбнулась. Все трое примолкли. Из храма вышел сухонький седой священник, и тройка дружно поднялась и согнулась в лёгком поклоне, прося благословения. Протянув к нему руки, Надежда попросила в свою очередь:
- Благословите, батюшка!
После благословений старшая женщина вдруг обратилась к священнику, обиженно и смущённо указывая на двери храма:
- Простите, батюшка, ограбили нас вчерась прямо вот здеся – в этом храме!
- Да-да, батюшка, ограбили средь бела дня! – горячо подтвердила её подруга: - Два баула вещей спёрли токо так! Прямо не знаем, чё теперя делать!
У Надежды мгновенно вылетели из головы все наставления бабушек и, схватившись за грудь, она невольно произнесла:
- Как это «в храме спёрли»?! Прямо в храме?!
А священник посмотрел на них как-то смешливо и спокойно спросил:
- Когда, матушки, вы говорите, это с вами случилось?
- Вчерась, батюшка! – наперебой затараторили ограбленные паломницы.
– В полдень мы приехали, сумки оставили!..
- Да, поставили вот в этом храме под колоночкой, а сами скорее побежали к мощам приложиться!..
- Пока очередь отстояли, да приложились, вернулись, а сумок наших – тю-тю! – уже нет!
- Мы даже с переляку подумали, что в другой храм их поставили! Вот так всё было.
Священник с отеческой укоризной покачал головой и как учитель растяпистым ученикам стал вдалбливать:
- Правильно, матушки, правильно! И чего вы свои сумки сразу за вратами монастыря не пристроили? Там бы их ещё быстрее прибрали.
Надежда невольно уставилась на женщин, а те недоуменно замолчали, растерянно моргая на священника, который продолжал выговаривать:
- Вы что ж думаете, если храм, то тут только одни добропорядочные люди собираются? Да заносит кого угодно: и лукавых, и цыган, и сомнительных нищих, которые во время большого паломничества только за тем сюда и устремляются, чтобы пощипать вот таких доверчивых, как вы. А уж когда престольный праздник и паломников полно, им и вообще есть чем поживиться! – и он призвал: - Ну будьте вы уже благоразумны!
Во все уши слушая такие речи, Надежда прижала к себе сумку и незаметно проверила её замок. В памяти всплыл грубый попрошайка. А женщины закрестились, оправдываясь перед батюшкой:
- Господи, помилуй! А мы-то думали, что надёжнее, чем в храме, места нет. Бог заступится…
- Ох, люди, люди, до чего же наивны! – с укоризненным вздохом покачал священник головой и многозначительно поднял палец: - В храме Бог - заступник, но не сторож! Документы, деньги хоть целы остались?
- Слава Богу, отец, в сумочках с собой всё такое таскаем! - хором схватили тётки свои сумки, показывая их батюшке.
- Ну, тогда считайте, что спаслись, – словно возлил священник бальзам им на душу и мило улыбнулся: - А насчёт своего украденного добра вора поблагодарите за то, что он избавил вас от тяжёлой ноши. Теперь вот вы налегке ходите и на себе вам нечего таскать – надрываться, и думать не надо, что что-то украдут.
И Надежда, и женщины невольно рассмеялись.
- Ну простите меня, матушки, – лучисто посмотрел священник на тройку. - Дела ждут, а время только вперёд бежит. Будьте повнимательнее. Храни вас Господь.
С этими словами он ещё раз осенил их крестом и пошёл по двору, благословляя каждого, кто перед ним склонялся. Его чёрная ряса колыхалась за спиной подобно большим крыльям, и в ярком свете разгулявшегося солнца казалась не чёрной, а какой-то уютной и тёплой, как бывает сумрак у вечернего тлеющего камина, когда в зимней ночи за окном бушует ледяная пурга.
- Хороший батюшка, - проводив священника тёплым взглядом, тихо произнесла ему Надежда вслед.
Тётки же как-то приуныли и молча шарились в своих сумочках. От их вида Надежде вдруг настолько стало жалко их – обобранных, что она зажмурилась в душе на поучения новоградских бабушек и, желая подбодрить паломниц, обратилась к ним с весёлой искоркой в голосе:
- А я вот только одну эту сумку взяла, потому что первый раз выбралась в паломничество.
- Вот и правильно сделала, – встрепенулась старшая.
- Не то, что мы – лопоухие. Набрали для вора, - вздохнула младшая.
Пожилые ограбленные тётки выглядели и жалко, и комично, напоминая неопытных девчонок в первой вылазке из родительского дома. И, совсем проникнувшись к ним доброй симпатией, Надежда приподняла свою сумку и предложила:
- А вы не переживайте. У меня и мыло есть, и салфетки. Я с вами поделюсь.
- Правда? – сразу воспрянули они духом и рассыпались в благодарностях: – Вот спасибо! Мир не без добрых людей! А тебе втрое воздастся за твою доброту!
Надежда хотела миролюбиво прервать их деферамбы, а старшая паломница неожиданно просто представилась:
- А меня зовут Анастасия.
- Меня в миру Полиной кличут, а в православии я Пелагея, – отозвалась её спутница.
- А у меня одно имя – Надежда, – махнула рукой Надежда.
- Хорошее у тебя имя, – серьёзно похвалила Анастасия. – Красивое, сильное!
- А ты, дочка, нигде ещё кроме Лавры здесь не была? – поинтересовалась Пелагея.
- Нет, ещё не успела, – созналась Надежда. – Я только утром приехала и сразу на литургию попала.
- Ну, если хочешь, пойдём с нами на родничок святого Сергия. Мы вчера уже там были, – предложила Анастасия.
- Водички попьём, отдохнём от жары, – поднялась Пелагея, одёргивая юбку и кофточку. – Хорошо там, места дивные!
Впереди был длинный день, в котором надо было что-то делать, куда-то себя девать. Лучшего предложения не было и, накидывая на плечо ремешок сумки, Надежда тут же откликнулась:
- С удовольствием пойду!
Они покинули монастырь и направились к роднику по узенькой тропке, протоптанной под его высокими белыми стенами.
продолжение след.-------------------