Рождение ребёнка оставалось в тайне для всех, и для первой Вероники. От этого Команчуку было не по себе. Он знал, как на Руси отцы отмечают рождение своих детей, «обмывают» их в кругу друзей, принимают радостные поздравления. Ничего этого для него не могло быть. Даже родителей он не мог обрадовать, что сделал их «бабушкой» и «дедушкой». От этого ребёнка он отказался сам. Он был всего лишь суррогатный отец, которому разрешено общаться с сыном по своей воле, но не отнимать его из семьи. И находясь неподалёку от него, Авера теперь постоянно носил в душе большую вину. Конечно, можно было всё решить по-другому: став законным мужем Нелтэк и жить с тунгусами на их зимовье. Но он не мог жить с матерью Гарпани, потому что её не любил. Он любил только Веронику и не представлял на её месте никакую другую женщину. Утешало лишь то, что, в конце концов, он увезёт Веронику в город, женится на ней, и у них тоже родятся дети. Вот только рождение первенца надо будет всегда скрывать. Это дело, однако, оказалось совсем непростым!
Однажды гуляя с Аверой по снежным тропкам, Вероника спросила его:
- Знаешь, как характеризует женщину Френсис Бэкон?
- Ну… - приготовился Авера слушать её заумные речи.
Вероника глянула на него с лукавинкой во всём лице и поведала:
- Для молодых людей жёны – любовницы. Для среднего возраста – компаньонки. Для стариков – сиделки.
- Разумно, - засмеялся Авера и вдруг развернул её к себе за руку и, преградив дорогу, без смеха спросил: - А ты кем бы хотела стать из этих ролей?
Вероника сейчас же высвободила руку, исподлобья полоснула насмешливым презрением и твёрдо произнесла:
- Я себя ни в одной этой роли не вижу!
- А моей женой себя видишь? – напрямую спросил Авера.
Девица настолько растерялась, что впала в смешную панику! Она хотела и разозлиться, и рассмеяться и, возможно, расплакаться и убежать, но с трудом собралась с мыслями и выдавила из себя:
- А над этим ещё надо подумать…
Авера не дал ей договорить, резко схватил в объятия, как это он любил делать, и стал целовать ахнувшие губы и всё лицо. Он не хотел выпускать Веронику из рук и хотел видеть её рядом каждый день, каждый час, каждый миг! Против этого не сопротивлялась и она.
Но тут Авера вспомнил о своей тайне. Это мгновенно остановило бурные ласки и заставило почувствовать себя подлецом. Подлецом не по отношению к Нелтэк и Гарпани, а подлецом по отношению к Веронике, от которой скрывалась правда. Ведь это было очень серьёзно. Он не знал, как Вероника отнесётся к такому. Вдруг сразу откажется от него. Не каждой девушке нужен обременённый ребёнком мужчина. Да и как ей объяснить каким образом произошло это «обременение»? Сказать: я суррогатный отец? Узнав правду, она точно пошлёт его к чёртовой матери! С непростой тайной становилось жить тяжелее и тяжелее. Команчука жрала совесть хуже того медведя-людоеда!
Нелтэк хоть и наряжалась в живописные украшения и амулеты, но Авера так и оставался к ней абсолютно равнодушен. Особенно коробило его, что молоденькая тунгуска не мылась в бане, никогда не чистила зубов и вообще не имела понятия, что такое мыло. Переживая своё отношение к ней, Команчук постоянно укорял себя в душе: «И какой чёрт меня столкнул именно с этим Энече?! Чего у него вообще дочери не замужем оказались?! Вот же вляпался я, как кур во щи!» Но тут на него нападало жуткое самоугрызение совести по отношению тунгусов, и он ещё больше чувствовал себя последним негодяем! Ведь таёжная семья делала для него то, чего никогда бы не сделал никто. Он был одет, обут, всегда сыт и при таких деньгах, что мог вообще не работать, а полёживать на боку, поплёвывая в потолок. Драга по добычи щебня, куда он нынче устроился поработать горным инженером, была для него всего лишь, как отвлечение от скучного быта.
От таких тяжёлых раздумий в посёлке сбежать было некуда. И вдруг всё это неожиданно сломало родительское собрание, которое состоялось в интернат-школе. Команчука оно и насмешило, и заставило призадуматься над участью Гарпани. В школу прибыли только отцы тунгусят. Матерей не было ни одной, что сразу возмутило всех учителей. Среди них со своим неизменным блокнотом и карандашом была и Вероника. Вид её был дюже серьёзный!
Улица возле здания интерната вся была заставлена оленьими и собачьими упряжками. Они сбились возле двухэтажного интерната, соблюдая безопасное расстояние между животными. Если запряжённые в нарты важенки стояли спокойно, то некоторые олени-самцы в сторону друг друга угрожающе мотали рогами и недовольно хоркали. Ездовые собаки друг на друга облаялись и не желали угомониться. Из-за этого собрание и проводилось на улице. А школьники удобно расположились на нартах у родителей. Первой слово взяла завуч учебного заведения и с ходу беспощадно пригвоздила тунгусов:
- Извините за прямоту, дорогие папаши, но поведение ваших детей доходит до безобразия! Начнём с того, что девочки хоть и намного спокойнее мальчиков, но открыто с ними флиртуют!
Зеваки тут же заметили такую девочку. Плутоватый чёрный взгляд маленькой чертовки жёг одного из школьников до жуткого конфуза. Мальчишка исподлобья зыркал на неё и, злясь на себя, дул губы. Команчук сейчас же вспомнил Нелтэк. У него отвисла губа, а в ушах зазвучало её смелое согласие на его вопрос «пойдёшь со мной?» - «пойду!»
Завуч школы тем временем продолжала:
- Никакой гигиены девочки соблюдать не хотят! Купаться не желают, заявляя, что они вечно чистые! Зубы чистить отказываются! Мыло не признают! С мальчиками у нас вообще сплошная беда! Во-первых, трое сбежали из интерната обратно в свои стойбища и возвращаться категорически отказываются! Их скрывают сами родители! Во-вторых, в курсе этого вы или нет, но ваши сыновья курят! И курят в открытую, в восемь лет, не таясь! У некоторых мы отобрали трубки!
К неприятному изумлению учителей на лицах таёжных отцов не шевельнулся ни один мускул ужаса. А всё потому, что о курении сыновей они знали, дарили им эти трубки и лично давали прикуривать. Учителя об этом не знали и потели от негодования, глядя на полное спокойствие как отцов, так и школяров. У Команчука же в отличие от этих родителей даже зачесалась шея. Он представил своего сына в восемь лет с трубкой в зубах и вспомнил, что сам начал курить с восьмого класса. Сейчас бы он сам себе за это надавал бы по шее!
А папаши-тунгусы вообще непонимающе моргали на учителей и между делом исподтишка кормили своих ребятишек сырым мясом, сырой печенью и поили оленьим молоком. Детишки с неописуемым удовольствием уплетали гостинцы за обе щеки, и эти щёки у некоторых оказались испачканные кровью.
- Да вы что делаете?! – впали учителя в ужас и чуть не покрутили пальцами в висок: - Вы в своём уме, давать детям сырое мясо?! Да вы их сейчас нам перетравите, и у них начнутся повальные поносы и глисты!!!
- Это у вас наши дети заболеют всем подряд! Вы их кормите мёртвым жареным мясом и водой с капустой! – бурно заспорили тунгусы, уже в открытую давая детишкам мороженую строганину и прочее, и принялись втолковывать: - Как можно долго жить без живого мяса, без тёплой крови? Цинга будет, туберкулёз будет! Помирать будут!
- Да им прививки поставили и ничего не будет! – кинулись спорить учителя.
- Какие прививки? Зачем прививки? Свежее мясо надо и всё! – отмахивались тунгусы.
- Вот поэтому они у вас и не понимают ничего в учёбе, потому что витаминов не едят! – хором наехали учителя и привели, как им казалось, жуткие факты:
- Ваш сын только из рогаток стреляет по птицам! Уже на кошек перешёл!
- Ваш сын, мало того, что убил кошку, ещё и шкуру с неё содрал и хотел высушить! Зверство неслыханное!
- Одну рогатку у кого-то отберёшь, он опять уже с рогаткой ходит и лупит всё, что перед глазами бегает и порхает!
- Другие луки делают со стрелами и в кур местных жителей стреляют! Посельчане жаловаться не успевают на беспредел!
- В интернате ножи всаживают в двери! Они были у всех поголовно! Слава Богу, вовремя отобрали!
- Ведь нянечку едва не закололи, когда она входила в дверь! Она теперь на работу ходить боится!
Но вместо того, чтобы надавать по шее своим сыновьям, отцы-тунгусы одобрительно переговаривались между собой, расхваливая своих чад:
- О, из рогатки метко птицу бьёт! Молодец! Хороший охотник растёт!
- Курица птица прыткая! Чтобы её пробить стрелой, хватка нужна! Меткая рука у моего сына! Молодец!
- Мой прошлым летом уже белку в глаз бил. Да ружьё в школу сказали давать нельзя. Так что, и рогатка хорошо, и нож хорошо, и лук хорошо!
С такими похвалами у мальчишек-тунгусят загорались огнём глаза, и колесом выпирала грудь! Ведь в тайге кто-то из них уже настрелял ни одну лису. Кто-то поймал в свой капкан горностая. Кто-то ходил с дедом или с отцом на рысь, на волка. И они взахлёб по-тунгусски хвалились родителям своими скромными достижениями в посёлке, а те безмерно радовались и хвалили их, тем самым давая добро на истребление местной живности. Команчук вместе с зеваками над таким родительским собранием катался со смеху!
После отбытия тунгусов в стойбища учителя ругались чуть не матом, а тунгусята надменно смотрели на них, как на недотёп и врагов, которые уничтожают в них будущих охотников. Каждый из них был упрямый до ужаса, дерзкий в любом деле и в разговоре, и не болтливый. При этом дети тайги постоянно находились в бдении. И грозно глядя на наевшихся сырого мяса самоуверенных крепышей, учителя скомандовали:
- Так, живо строимся и марш по комнатам в общежитие!
Авера же подошёл к Веронике, чтобы пройтись с нею за околицу и поделиться впечатлением о родительском собрании.
продолжение след.------------------------