На небе уже таяли последние лучи заката, опутанные предночной дрёмой. Улица посёлка была пустынна и тиха. Авера шёл рядом с девицей и никак не мог просмеяться. Его трясло и трясло дурацким смехом. Вероника стыдливо косилась в его сторону и шагала молча. Потом решила уйти от неприятности, и поведала, глядя на далёкие шпили елей:
- А тайга с высоты, как бескрайнее хвойное море. Так красиво, что дух захватывает!
- Ты летала на вертолёте или на самолёте, чтобы всё это увидеть? – прикольнулся Авера, дабы её взбодрить.
- Я просто проезжала по высокогорьям, с которых всё это просматривалось, как на ладони, - на его прикол пояснила Вероника и рассказала: - Мы ездили с комиссией местной школы на уазике, записывали в классы детей из тунгусских стойбищ. Какие же они дикари, честно сказать! Как только нас увидели, сразу панику подняли, крики! Некоторые женщины в плачь ударились и всех своих детей попрятали, куда попало!
- Почему? – даже перестал смеяться Авера. Ведь его ребёнок тоже будет жить у тунгусов.
- Потому что не хотят отдавать детей в поселковый интернат-школу. Ругаются, что их губят таким образом, больными делают… - стала объяснять Вероника.
- Постой-постой! – прервал её Авера. – Как это «губят» и «больными делают»?
- Ну, понимаешь? – оживилась Вероника, видя его интерес: - Тунгусы пьют тёплую кровь животных, едят сырое мясо, сырые почки. Мальчиков приучают охотиться с настоящим ружьём. Девочек учат всякому рукоделию, готовке пищи. И всё! Дальше родители считают, что никакие другие науки их детям не нужны! Короче – утопия! Деревянный век!
Авера половину из услышанного знал. Но что у тунгусов с боем отбирают детей, чтобы они получили образование, он не знал! Энече обещал ему, что ребёнок получит всё, что требуется для самой лучшей жизни. Теперь стало интересно – будет ли у его ребёнка образование? Или, бегая по тайге с ружьём, он обречён только добывать зверя или, если это будет девочка, шить да варить?
Раздираемый такими домыслами, Авера шёл, почти не слыша болтовни журналистки, смотрел под ноги и утешал себя в мыслях: «А чего я, собственно распереживался за этого ребёнка? Его для меня практически нет. Меня попросили, я его сделал и всё. Проблемы будут не мои…». Но сколь ни утешительны были его оправдания перед собой, совесть ему говорила, что этот ребёнок становится для него не безразличным. В утробе матери он жил уже половину своего зачатия. У Нелтэк уже наметился живот.
Вероника об этом ничего не знала. И Авера в который раз терзался вопросом: как она отнесётся к тому, если ей сказать о ребёнке? И как потом ей объяснить, что это «наследник» для тунгуса Энече? У Команчука аж голова загудела гигантским осинником! Он полюбил Веронику с первого взгляда и никого больше не видел возле себя. Она ему снилась и мерещилась, он о ней думал больше, чем надо, рисковал чёрной добычей золота!.. Она сейчас шла рядом и, разнося тунгусов, которым достался его первенец, каждым словом словно била, говоря:
- Между прочим, тунгусок выдают замуж с двенадцати лет. Они очень гулящие. Каждому попутному готовы отдаться, только чтобы их взяли в жёны. Желательно, конечно, чтобы жених был богатый.
Авера невольно зажмурился. Нелтэк, слава Богу, он взял в девятнадцать лет и целомудренной. А Вероника продолжала натурально играть на нервах:
- Жених с достатком даст за невесту хороший калым. А за испорченную невесту калыма платят меньше.
«Я вообще ничего не платил», - чуть не брякнул Команчук. А журналистка рубила:
- А своих детей тунгуски рожают в отдельно сооружённом чуме. При этом они поклоняются всякой ереси! Двойня родится – у матери ничего нельзя брать, ибо тоже родишь двойню. Если на ребёнке обнаружится какая-нибудь чёрная родинка, значит это жуткое знамение! Если мать при родах умерла, к ребёнку никому нельзя подходить, так как он должен умереть. А преждевременно родившийся младенец вообще заносится в тайгу на уничтожение зверьём!
От такой лекции Команчуку сделалось не по себе. Хихикать вообще не хотелось. Не дай Бог, у его ребёнка обнаружится какая-нибудь чёрная родинка, или Нелтэк умрёт при родах!.. Он сам-то до сих пор вздрагивает от того шатуна! А тут живого осиротевшего ребёнка на растерзание зверью!.. Ужас!!! И Команчук решил проконтролировать рождение этого дитя, кем бы оно ни было – сыном или дочерью. Только вот дорогу в стойбище Энече он не знал. Тунгус всегда привозил его туда сам и отвозил обратно. От этого даже стало невыносимо грустно.
Тут Авера вспомнил, что приготовил Веронике подарок, достал из кармана тройку золотых «жуков» и, потянув девушку за локоток, подал их на ладони:
- Вероника, это тебе…
Вероника вгляделась в золото, перевела огромный взгляд на парня и обомлела:
- Мне?! Это же золото!
Она и насмешила, и возмутила такой реакцией. Тогда Авера взял её руку, всыпал в неё золото и категорично повторил:
- Это тебе мой подарок, который я не украл, а сам добыл на таёжных реках!
Вероника подняла на него глаза, понимая, насколько дорога парню и возразила:
- Но это же слишком дорогой подарок!
- Поэтому он только для тебя, - твёрдо произнёс Авера.
- Спасибо, - смягчилась она лицом и, веря ему всей душой, приподнялась на цыпочки и первый раз сама поцеловала в щёчку. Потом заглянула в глаза.
- И это всё? – с озорством поразился парень.
Она смущённо засмеялась и твёрдо отрезала:
- Всё!
- А я бы вот так поблагодарил! – внезапно схватил её Авера в охапку и, крепко зажимая, стал целовать захохотавшие губы.
Он целовал, пока она не прекратила смех и не затихла. Потом прильнула к груди и попросила:
- Давай ещё погуляем. Так хорошо с тобой.
Авера хотел того же. Он обнял её за талию, и они пошли туда, куда повели ноги. Над тайгой уже взошла луна, светясь за косматыми макушками елей и деревьев, а с другой стороны последние дороги розового заката уходили в море тайги.
- А знаешь, я в одном стойбище видела настоящего шамана, - нарушила Вероника молчание. - Шаманы ведь, как и цыгане точно угадывают всякие события из нашей жизни. Так же обладают неимоверной телепатией и гипнозом зомбирования. Но в отличие от цыганей в них якобы вселяются демоны, и они входят в такое жуткое бешенство, что могут выскочить через стену!
- Да ты что?! – наигранно испугался Команчук, готовый рассмеяться.
- Ну чего ты? Это всё правда! – вспыхнула Вероника. - Шаманы даже могут оторваться от земли и вылететь в потолочную дыру чума!
- Мать моя родная! – выкатив глаза, схватился Авера за сердце.
- Хватит ржать! – одёрнула его Вероника. – Эти люди обладают сверхъестественными способностями. И это, к твоему сведению, не могут объяснить даже учёные. Колдовство шамана называют - камлание. Когда он камлает, то кричит на разные голоса птиц и зверей. А потом может всыпать себе в рот горящие угли жара!..
- Да ты чё?! – прикинулся Авера поражённым и тут же всё испортил: - Я такого человека в детстве видел. В цирке. Фокусник-покусник называется.
Немного затормозив, Вероника посмотрела на него с великой досадой и привела ещё пример:
- А шаман в трансе может втыкать себе в тело нож и даже отрезает от себя кусок мяса и съедает его или жареным, или вообще сырым и не чувствует никакой боли!
- Так это же обыкновенные каннибалы! – взорвался Команчук озорным хохотом.
- Это, Авера, факты! – не в силах сносить хихоньки над такой серьёзной темой, внезапно сильно оттолкнула от себя Вероника пересмешника и надула губы со смешинкой в глазах: - Больше ничего не буду тебе рассказывать. Только смеёшься надо мной, как над брехушей.
Не прекращая хохотать, Авера вдруг схватил её со спины и так сильно закружил, что она с хохотом завизжала на всю округу! А он так же внезапно опустил её на тропу, развернул к себе и зажал рот неожиданным поцелуем. Мало того, что от кружения всё поехало вокруг, страстный поцелуй вообще вскружил голову, и Вероника повалилась с ног, как пьяная. Авера подхватил её на руки и долго целовал милое лицо.
Луна уже вступила в свои права, светясь высоко на небе большим белым фонарём, когда Авера привёл Веронику к её дому. Но ночевать его к себе журналистка не пустила!
продолжение след.--------------------