I
— Ты напомнил мне одного парня, молоденького солдата, он стоял рядом со мной на остановке, совсем мальчишка, ходил кругами, смотрел в мою сторону и ужасно краснел. А потом вдруг подошел и выпалил: «Я люблю вас!» И убежал.
— Я не убегу, — пробормотал Антон.
— Ты такой же милый. Прости, зря я это рассказала.
Теперь она была еще красивее: немного вытянутое лицо, которое казалось ему аристократическим, большие голубые глаза, стройные бедра, вся залитая ярким светом, одетая со вкусом, объятая облаком нежных духов, от всего этого было еще больней. Даже имя, Евгения, ранее ничего не значившее для его уха, теперь казалось поэтичным, возвышающим.
— Ты еще не готов к серьезным отношениям…
Она говорила как старшая сестра, может, даже мать, назидательно и с теплотой. Как будто уговаривала его. Проходили люди, много людей, сейчас она попрощается и растворится в нескончаемом потоке. Антон ждал этого момента и боялся его.
— Ты еще очень молод, тебе всего двадцать пять. Стань кем-то, добейся чего-нибудь. Ну не расстраивайся, а то я начинаю чувствовать себя стервой! — Евгения дотронулась до его руки выше локтя.
Было унизительно, что она прощалась в метро, на фоне безразличного потока людей, а не после того, как он проводил бы ее, или до, в Александровском саду, где они гуляли, или хотя бы в кафе, где ели пирожные. Антон не отвечал, только едва кивал. Он казался себе нелепым в тесном сером костюме, страшно далеким от этой красивой и умной молодой женщины, от которой веяло успехом и уверенностью.
Особенно глупым казался красный галстук. Надо было сорвать его, но сделать это прямо сейчас значило унизиться. А он и так чувствовал себя униженным.
— Все будет хорошо. Ты встретишь девушку, которую полюбишь, и которая полюбит тебя! Надо всего лишь чуточку подождать.
Евгения снова тронула его выше локтя. Это было чем-то вроде дружеского похлопывания по плечу, когда хотят поддержать. Ее брови изогнулись, в глазах появилась просьба поверить ее словам. И вдруг теплота исчезла из ее глаз, ставших неожиданно требовательными, Евгения устала быть старшей сестрой.
— Ну, все. Пока! — сказала она тихо и твердо, поставив точку.
Простилась с ним глазами и быстро пошла. Ее стали закрывать люди, один, другой, и вот она уже скрылась в людской реке, только волнистые переливающиеся волосы выныривали какое-то время над плечами и головами прохожих.
Антон знал, что Евгения сделала прическу ради него. Прекрасную романтическую прическу, такие девушки делают, когда их приглашают на свадьбу. А она с такой пришла на их первое свидание. Значит, он понравился ей. Он произвел впечатление за короткое время знакомства, но все растерял, пока они гуляли в Александровском саду и сидели в кафе. Знакомство — лишь первое впечатление, а на свидании Евгения поняла, что Антон не то, что ей нужно, и разочаровалась. Она рассказала, что ей двадцать восемь, и она хочет семью.
Антон отошел к колонне, рывком ослабил галстук, словно тот душил его, и снял через голову, расстегнул верхнюю пуговицу и поправил воротник рубашки, но край его остался торчать. Антон ужасно себя чувствовал, был противен себе в тесном пиджачке и с модной прической — выбритой с боков головой. Он не мог поехать домой, в пустую квартиру, и чем-то себя занять, посидеть в интернете или посмотреть фильм. Одиночество было невыносимо.
Воображение рисовало Евгению: вот она раздевается, предстает перед ним голой, падает на спину и раздвигает стройные ноги, волосы рассыпаются вокруг головы, затуманенный взгляд манит…
Антон переступил с ноги на ногу и поднял голову. Прекрасный образ затоптало серое человеческое стадо. Он чувствовал, что слишком утомлен, чтобы начинать охоту, но взгляд, как удочка, привычно закинулся в людскую реку. Можно было поехать на Ленинградку и купить проститутку, там встречаются классные телочки. Только денег не было. Он почувствовал укол, словно имел какой-то физический недостаток, отталкивающий девушек.
Антон отслоился от колонны и сделал несколько шагов, испытывая желание выбросить красную тряпку, которая проболталась весь день у него на шее. Скомкал галстук и сунул в карман. Пиджак тоже раздражал. С чего он взял, что этот тесный пиджачишко ему идет? Антон оглядел себя. Вроде ничего. Таким вот, без галстука и с расстегнутым воротом, он почувствовал себя свободнее.
Погрузившись в толпу, он поплыл по течению. Было семь часов вечера, народ ехал с работы. Двигаясь не спеша, вальяжной походочкой, Антон словно плыл в лодке, пущенной на произвол судьбы. Взгляд скользил по головам, останавливаясь на женских и сразу опускаясь ниже спины.
Его серые глаза шарили по толпе, выискивая нужные линии, цепляясь за выпуклости и округлости. Но двигаться в толпе было недостаточно эффективно, это утомляло, людей было много, со всех сторон толкали. Требовалось выбрать удобное место для наблюдения, встать, например, возле колонны, как будто кого-то ждешь.
Он перешел с Третьяковки на Новокузнецкую и замер в центре зала рядом с переходом. Смотрел на женщин, которые поднимались по лестнице, смотрел снизу и видел то, что в первую очередь интересовало его: ноги, зады. Все было не тем, чего он искал. Так бывало, Антон знал по опыту. Посвящаешь день тому, чтобы познакомиться с девушкой, и не встречаешь ни одной подходящей. Вроде бы все время идет один и тот же народ, но вот в один день просто не на кого взглянуть, а в другой — не знаешь, за кем бежать, каждая вторая так хороша, что хоть женись.
Мелькнуло смазливое личико. Проплыло мимо. Нет, у нее совершенно отсутствует задница, сбоку идеально плоская и штаны на ногах болтаются, как на палках. А вот у этой попа — что надо. Но ноги короткие, джинсы натянуты прямо на туфли до самого пола, да еще на высоченном каблуке. Блин, телка, изгаляйся как хочешь, но ноги от этого длиннее не станут.
А вот шикарные сиськи, подпрыгивают на каждом шаге, через блузку проступает ажурный край лифчика. А через брюки — целлюлит, жирные ляжки переваливаются, как у гусыни. Антон взглянул на лицо. Тетка была постарше его матери. Спустя минуту появилась высокая красивая девушка, с достоинством спускающаяся по ступеням. Он без сомнений отправился бы за такой, чтобы познакомиться, но она была с парнем.
Как и большинство старых станций, Новокузнецкая была маленькой и тесной, а из-за недостаточного освещения казалась темной — едва появившись в поле зрения, люди исчезали в желтоватом мраке. Антон безрезультатно простоял с полчаса. Дождавшись очередной электрички, он пошел с толпой на переход. Впереди поднималась по ступеням — он не мог определиться — девушка или женщина с привлекательными очертаниями, которые снизу казались еще более впечатляющими. Когда поднялись в переход, оказалось, что она маленького роста, наверное, поэтому ее стан выглядел таким приятным в нужных местах. На ней были джинсы и модный коричневый пиджак, волосы — черные и короткие.
Антон встал на параллельный эскалатор, чтобы увидеть лицо. Оно оказалось достаточно приятным, чтобы познакомиться. Женщине, по всей видимости, было не менее сорока лет. Сойдя с эскалатора, он сблизился. Кольца на правой руке не было. Такие, как она, не бросаются в глаза. Если не присмотреться как следует, можно и не заметить. Но, разглядев, оказываешься под впечатлением. Облегающие джинсы, рваные на бедрах и коленях, смотрелись модно и очень шли этой скромной женщине с усталым лицом. Ее рот обрамляли складки, в молодости, вероятно, едва заметные, с возрастом превратившиеся в борозды. Но крутые бедра сглаживали эти минусы и делали ее сексуальной.
Они спустились на Третьяковскую, вошли в вагон. Женщина хотела сесть, это было видно по ее лицу, но свободных мест не оказалось. Она остановилась у дверей, а Антон встал возле сидячих мест так, чтобы видеть ее. Она согнула ногу в колене, и это сделало ее еще соблазнительней. Он смотрел на ее тело, облаченное в тесную синюю ткань, и испытывал удовольствие.
Антон подошел бы к ней, если бы не стеснялся посторонних взглядов и тайных суждений, насмешливых, как он был уверен, в том случае, когда девушка обламывала его. Неуверенность в себе появлялась всякий раз, когда он подходил к девушке познакомиться, отнимала энергию, лишала веселости, легкости, остроумия, находчивости, всего, что способствовало успеху знакомства.
Женщина перенесла вес на другую ногу, выгнув стан. Антон подумал: «Классная баба, красиво это у нее получилось». Он представил ее голой, как она двигает в постели округлыми телесами… наверняка она знойная, такие любят заводить молодых любовников, им не нужны походы в кино или театр, им нужно добротное жарево. Как раз то, что он может дать.
Женщина вышла из вагона на Авиамоторной. Он стоял за ней на эскалаторе, представляя, как обнимет этот роскошный стан, мечтал, как ехал бы с ней на этом эскалаторе, когда они уже состояли бы в отношениях, держал бы руку на этой упругой заднице, а она смотрела бы на него томными глазами, обещающими страстную ночь.
Он сошел за ней с эскалатора, досадуя, что вокруг много народу и потому неудобно подойти и завести разговор. Они прошли стеклянные двери, женщина повернула направо, и в ту секунду, когда Антон уже решил приблизиться, к ней подошел неказистый мужичок в очках и чмокнул ее в щеку, она взяла его под руку, и они направились к выходу.
Антон видел, как мужичок что-то сказал женщине, она посмотрела на него и улыбнулась. На мгновение показалось, что в ту секунду, когда она повернула голову, у нее было счастливое лицо. Антону завистливо подумалось, что для такой роскошной жопы, как у этой женщины, можно было подобрать мужичка получше.
Пришлось вернуться в метро. Снова одиночество, тоска, утомление. На встречном эскалаторе стояли парень и девушка, он обнимал ее за талию, а она смотрела ему в глаза. Антон завидовал. Ему казалось, он запрограммирован на неудачу, но при этом не в состоянии оставить поиски, он побрел по золотисто-белому вестибюлю Авиамоторной, рыская взглядом, как голодное животное. Потом поехал обратно, в сторону центра, решив «подежурить» какое-то время на Таганской. Выйдя на Марксистской, направился к эскалатору.
Сколько он протоптал таких маршрутов по московской подземке? До фига. Когда у Антона не было постоянной девушки, метро было тем морем, куда он отправлялся за своим счастьем. Снять телку в кабаке было не по карману, искать на улице — малопродуктивно, можно было часами кружить по московским улицам и паркам и не встретить ни одной подходящей, только ноги натрешь. Другое дело — метро: не надо никуда идти, стой у колонны и просеивай толпу. Он даже привык к такому способу съема; станции стали родными. Ему нравились старые, с тусклым освещением, мрачноватые, с затейливой лепниной или мозаиками. Порой казалось, что рабочий, крестьянин или солдат на барельефах приветствуют его как приятеля. Он привык стоять у колонны и выуживать романтичным взглядом хорошеньких телочек.
Антон увидел ее ноги, когда проходил мимо перехода на Таганскую радиальную. Девушка спускалась по лестнице, она была в короткой серой юбке, белой блузке и джинсовой курточке. У нее были длинные, спортивные и потрясающе красивые ноги. Все остальное, включая лицо, казалось просто красивым, но ноги он бы назвал потрясающими. Девушка шла на каблуках и возвышалась над Антоном сантиметров на пять. Ослепленный ее ростом и ногами, Антон увидел в девушке какое-то неземное величие.
Она шла уверенными пружинистыми шагами, он двинулся следом, выдерживая дистанцию метров в восемь — оптимальное расстояние, чтобы не потерять объект из вида, и не вызвать подозрений, что ты маньяк. У нее были короткие светло-русые волосы, открывающие стройную шею. Антон не мог оторвать глаз от стройных красивых ног. Она была лучше Евгении.
Девушка направилась на платформу в сторону Новокосино в начало поезда. Он встал чуть поодаль. Она достала телефон, у нее было очень милое лицо, на глаза то и дело падала длинная челка. Когда подошла электричка, девушка вошла в вагон и протиснулась к противоположным дверям, повернувшись к ним спиной. Антон занял позицию напротив сидячих мест вполоборота к ней. Он никогда не вставал рядом, потому что потом, когда подходил к девушке на улице, она могла подумать, что он чересчур робок, мол, столько времени простоял рядом и не сказал ни слова, предпочел заговорить на улице, где вокруг никого нет.
На Площади Ильича вошло несколько человек, из-за них Антон лишился удовольствия любоваться ногами девушки, он видел только ее лицо, склонившееся над телефоном. Обратил внимание на то, что она любит золотые украшения: сережки, цепочка на груди, кольца и часы, все, без сомнения, должно было быть золотым. Он смотрел на нее и не находил ничего высокомерного, что обычно отличает ярких красавиц. Несмотря на это, в груди у него росло гнетущее предчувствие, что и эта девушка не для такого парня, как он.
Они проезжали станцию за станцией, ее внимание по-прежнему было приковано к телефону. После Перово она убрала сотовый в сумочку и подошла к дверям. Антон приготовился к выходу. Сердце забилось. Ему страстно захотелось, чтобы знакомство состоялось.
Двери открылись, девушка прошла мимо, обдав его волной волшебных духов. Антон пошел за ней, ослепший от длинноногой красоты, держась на коротком расстоянии, чтобы, как только подвернется момент, быстро сблизиться. Девушка поднималась по лестнице, четко, как в рекламе, ставя на ступени ноги. Он пожалел, что не овладел каким-нибудь трюком, чтобы, не вызывая подозрений, наклониться и увидеть, какая она там, под юбкой. Это желание было сильней, чем жажда секса с некоторыми из его телочек, которых он видел перед собой голыми и готовыми отдаться.
Девушка вышла из перехода и направилась через площадь перед кинотеатром «Киргизия» вдоль длинных рядов машин. Антон решил, что она идет в Перовский универмаг, но девушка обошла его и направилась в сторону Федеративного проспекта. Вокруг не было ни души. Это был шанс, волнение охватило его с головы до пят. Антон быстро приблизился.
— Здравствуйте…
Девушка посмотрела, как ему показалось, с недоумением и не ответила.
— Простите за беспокойство. — Шлейф ее духов подбавил дурмана в его и без того затуманенную голову. — Я хотел предложить вам познакомиться…
Она взглянула на этот раз строго, и Антон почувствовал, что она скажет что-то грубое.
— Отстаньте, — бросила она.
— Как? Вы сказали: отстаньте?
К длинному списку ее достоинств добавилось еще одно: у девушки был чертовски приятный голос, даже вопреки ее суровому настроению. Она шла так, будто рядом никого не было, оставив вопрос без ответа.
— Давайте познакомимся, — пробормотал он.
— Молодой человек, вы глухой?
— Что вы говорите?
— Я не собираюсь с вами знакомиться. Оставьте меня в покое! — резко сказала она.
Навстречу шли два парня, Антон побоялся оказаться смешным в их глазах и отстал. Парни прошли, обернувшись на девушку. Она удалялась. Надо было возвращаться, а он не мог оторвать от нее глаз. Она шла не спеша, над ее головой шумела листва. Был прекрасный летний вечер, жара отступила, и можно было прогуляться по московским улицам, съесть по мороженному, поболтать о чем-нибудь. Идти рядом с такой фантастической телочкой, видеть ее улыбку, ловить взгляд — это и есть самое настоящее счастье.
Антон решил во что бы то ни стало попытать удачу еще раз. Девушка шла по Федеративному проспекту в сторону улицы Молостовых. Он следовал за ней на почтительном расстоянии, хотя она ни разу не обернулась, и не решался подойти, несмотря на то что людей практически не было. Он следовал за ней, пока она не свернула с тротуара и не пошла по тропинке к серой четырнадцатиэтажке. Ему никто не мешал, на детской площадке две женщины гуляли с детьми, но они были заняты своими чадами. Он ускорился, даже пробежался, чтобы догнать ее. Девушка обернулась на его шаги.
— Девушка, изв…
— Отстаньте от меня, повторяю вам! — оборвала она.
У нее гневно изогнулись брови.
— Почему? — пробормотал он.
— Потому что с вами я не собираюсь знакомиться ни при каких обстоятельствах! — она окинула его взглядом, как бы подчеркнув этим, что имеет в виду.
Эти слова были как зеркало, в котором он увидел себя, примитивного, нуждающегося. Ее безапелляционный тон подействовал как приказ остаться на месте. Антон провожал ее взглядом, пока она не скрылась в подъезде. Было очень горько, он ухватился за глупенькую надежду, что, возможно, когда-нибудь изменится, станет другим, словно вырастет, встретит ее снова и она не посмеет смотреть на него сверху вниз, не посмеет отказать…
Антон побрел назад. Девушка с красивыми ногами не выходила из головы. Он спустился в метро уставший и грустный. Подошла электричка, он вошел в вагон и сел. Самым ужасным, что могло быть в жизни, казалось одиночество. Он смотрел на пассажиров и думал, что у каждого есть кто-то близкий, не обязательно муж, жена или партнер, с кем ему нравится заниматься сексом, а просто человек, которому в любую минуту можно позвонить и поговорить. Обидней всего было то, что одинок именно он, молодой, симпатичный, полный сил и тепла, которого хватило бы на любую, даже на самую знойную телочку.
У Антона не хватило терпения, чтобы сидеть и ждать, когда электричка домчит его в центр. Он поднялся и на каждой остановке переходил из вагона в вагон, разглядывая по пути встречающихся девушек. Вышел на Третьяковке и встал у перехода на Новокузнецкую. Поток схлынул, теперь каждую можно было хорошенько разглядеть. Ноги гудели, он прислонился к холодной стене. Несколько девушек обратили на себя его внимание, но при пристальном рассматривании оказались неинтересными.
У нее были очень хорошенькие стройные ноги, хоть и не настолько, как у девушки с улицы Молостовых. Она была в темном коротеньком платьице и туфлях на каблуке. Увидев лицо, он понял, что эта телочка — вариант. У нее было очень милое личико и большие светлые глаза. Русые волосы были собраны под заколкой, средней длины хвостик подпрыгивал при каждом шаге. Она шла грациозно, придерживая висевшую на плече сумочку.
Антон проследовал за девушкой на Новокузнецкую, на платформу от центра. Она остановилась у края, а он немного поодаль у стены, чтобы было удобно наблюдать. У девушки была маленькая грудь и вообще ничего особенного, она казалась просто обычной красивой русской телочкой. Ладный стан, стройные ноги и легкая походка, как у Евгении. В какой бы компании он с ней ни оказался, все бы сказали, что у него классная телка.
Войдя в вагон, девушка встала в проходе между сидячими местами и взялась за поручень. У нее оказалась изящная и немного смуглая рука, на которой блестел тоненький браслет. Антону очень понравилась эта рука. Он занял свое излюбленное боковое место возле дверей. Оно было достаточно удобным, чтобы вести наблюдение, а также выйти в любой момент из вагона, если бы потребовалось. Девушка держалась за поручень и смотрела в черное окно на свое отражение.
На Павелецкой в вагон вошел кавказец в спортивном красно-синем костюме с надписью «Russia» на спине. У него была здоровенная шея и поломанные уши, что выдавало борца. Парень оглядел девушку и встал спиной к глухим дверям, которые не открывались. Он не скрывал своего интереса к девушке, разглядывая ее фигуру. У кавказца не было ни бороды, ни прически махачкалинки, обычная мужская стрижка, но выражение лица оставалось уверенным, даже нагловатым.
У Антона похолодело в животе, как всегда, когда он чувствовал, что, возможно, придется подраться. Только на этот раз драки не случится — если кавказец подойдет к девушке, возражать будет глупо, а препятствовать — самоубийственно. Впрочем, какие у него права на нее? Это с одной стороны. А с другой — подойди к девушке он, кавказец может запросто сказать: «Отвали». Также не имея на нее никаких прав. И он отвалит, потому что у него нет шансов против такого борца. Они были одного роста, но кавказец поздоровее, да еще борец, рассчитывать на исход в свою пользу не приходилось. Антон смотрел на него с опаской, чтобы не встретиться взглядом. У того даже кисти рук были крупными, с широкими ладонями. Если такая клешня вцепится в глотку… В животе стало еще холоднее.
Ну почему он не такой, как Вовка Быков, его одноклассник, который также не был борцом или боксером, но зато имел дух всегда настоять на своем, кто бы перед ним ни был или сколько бы их ни было. Хотя физически был не сильнее его. А для таких, как этот борец, Вовка носил с собой нож. Неизвестно, кто бы из них победил, этот борец или Вовка, но уж точно Вовка бы не отступил. Да, таким, как Вовка, надо родиться.
Девушка заметила внимание со стороны кавказца. Она мельком взглянула на него и продолжала стоять, как будто ничего не происходило. Антон видел, что она смотрит теперь в окно не только на себя, но поглядывает и на кавказца. Вроде бы ничего не изменилось, только девушка стала чуточку сдержаннее, в ней исчезли легкость и раскованность, она напряглась.
Может, ничего не произойдет? Кавказец выйдет на станции и отправится своей дорогой, а девушка своей, и тогда Антон приблизится к ней в удобный момент, она улыбнется, и они познакомятся. Сто пудов, у нее очаровательная улыбка. А может, кавказец подойдет к девушке, но она обломает его. Не грубо, они ведь не любят этого, просто откажет в знакомстве — тоже улыбнется, но как бы извиняясь, и он отвалит. Если бы у кавказца вышел облом, Антон не сильно бы расстроился, потерпев неудачу сам. Он держался за эту мысль как за молитву.
Девушка подошла к дверям перед Домодедовской. Кавказец встал за ней, водя по ней взором от затылка до ягодиц. Ему уж точно было плевать, кто что о нем думает — сказать-то никто не решится. Видимо, девушка чувствовала его взгляд и вся подобралась. Она выпорхнула из вагона и пошла плавной, немного раскачивающейся походкой. Кавказец направился за девушкой, теперь по поводу его намерений отпали последние сомнения. Мельтешащая толпа скрыла их из вида.
Правильным сейчас для Антона было перейти на противоположную платформу и поехать в обратную сторону, он хорошо это знал, но все же пошел за ними. Это преследование было проявлением мазохизма. Велика вероятность, что кавказец снимет классную русскую телку, но Антон все же надеялся увидеть, как она его отошьет. Это стало более важным, чем получить ее самому.
Антон пропустил момент, когда кавказец заговорил с девушкой, из-за снующих впереди людей. Было непонятно, как отвечает девушка, кавказец обращался к ней, неотрывно глядя, она, видимо, отвечала, но не поворачивала головы. Поднималась по ступеням, и подол ее короткого платья колыхался, открывая красивые бедра.
Неужели эта девчонка, без сомнений москвичка, может достаться такому вот — с гор? Антон переживал гремучую смесь обиды, зависти, унижения, злости. В воображении вспыхивали картины, как он преследует их и бьет кавказца по голове чем-то тяжелым. К сонму терзавших его чувств добавилось бессилие, он ведь никогда этого не сделает. Антон преследовал их, словно девушка приходилась ему женой.
Они вышли из метро на Каширское шоссе и встали недалеко от автобусной остановки. Обращаясь к девушке, кавказец улыбался, и надо признать, улыбка преображала его лицо, делала дружелюбным и даже обаятельным. Он оживленно разговаривал, и ухмылка не сходила с лица. Девушка отвечала, мельком взглядывая на него, но предпочитала смотреть в сторону, было видно, что она боится. Антон не мог понять, она старается постепенно, чтобы не вызвать гнев, отшить кавказца или, наоборот, изучает его, ждет, каким он окажется. Она стала держаться свободнее, сняла сумочку с плеча и покачивала ей.
Антон встал на остановке, делая вид, что ждет автобуса, на самом деле наблюдал за ними. Стало очевидно, что при любом раскладе теперь не до знакомства, он чувствовал, что будет выглядеть бледно на фоне такого крутого парня, даже если она отошьет его. Антон смирился с тем, что эта телка ему не достанется; хотелось только, чтобы она не досталась кавказцу. А они стояли и разговаривали, девушка отвечала все охотнее и, наконец, улыбнулась. Больно было видеть ее очаровательную улыбку, заслуженную этим чужаком с ушами-пельменями.
Они пошли по тротуару, как будто это было первое свидание. Кавказец что-то рассказывал, а девушка слушала, улыбаясь, и смотрела на него. Ее тело наполнилось желанием нравиться, снова стало раскованным, походка — легкой. Она шла, болтала сумочкой и смеялась. Их обгоняли люди, серая лента тротуара убегала вперед, казалось, ее хватило бы им, чтоб идти до утра. Деревья шелестели, будто шептались. Вечер пришел на широкие московские улицы, затопил их прохладной синевой.
Антон побрел к метро. Он был в отчаянии. Почему чужак, похожий скорее на охотника на мамонтов, чем на цивилизованного человека, играючи снимает такую телочку, о которой многие местные парни только мечтают? А завтра он снова выйдет на улицу и снимет другую, еще лучше. Антон ощутил локтем в кармане пиджака уплотнение, это оказался галстук. Надевая его, он надеялся сделать себя привлекательнее, а теперь казалось, что он выглядел как пионер советских времен.
Он швырнул галстук в урну. Вошел в вагон, сел и закрыл глаза, чтобы никого не видеть и не слышать. Неужели в этом огромном городе из миллионов человеческих существ ему не суждено найти родственную душу? Сколько девчонок, которые страдают от одиночества, как он — где же та, которая пришлась бы ему по сердцу, а он — ей?
http://proza.ru/2023/01/26/1513