Выбор будущей матери наследника состоялся безотлагательно, на ночь глядя. Сообщение об этом женщины восприняли абсолютно нормально, что говорило о том, что на эту тему у семейки были разговоры ни один раз. Теперь всё дело оставалось за женихом.
Конечно же, младшая Нелтэк, что означало «солнце», была самая хорошенькая из сестёр. Имя старшей Удани означало «дождь». Имя средней – Хята, значило «ива». Имя их матери Тувяндя расшифровывалось как «рождённая зимой».
Нелтэк бросала на Команчука взгляд с горящим любопытством, какое бывает у совсем ещё юных непорочных девочек. Взгляды старших сестёр были более серьёзными и ответственными. Авера долго всё взвешивал, из-за завесы папиросного дыма поглядывая на затаившихся в ожидании невест. Девчата сидели у печки на низеньких скамеечках. Авера, наконец, встал из-за стола и присел на корточки перед младшей, невообразимо напугав её своим выбором. Нелтэк вмиг вся выпрямилась и напряглась в сильном волнении. А он заглянул в её огромные чёрные глаза и ласково спросил:
- Пойдёшь со мной?
- Пойду! - неожиданно смело выкрикнула она с такой готовностью, что Команчук чуть не сел на задницу!
Сёстры лишь тяжко вздохнули в обломе, глядя, как Авера бережно взял за руки их сестру и увёл за свою ширму в кровать. Остальные быстро улеглись спать, конечно же, во все уши прислушиваясь к звукам за ширмой. Отлично понимая это и будучи матёрым в амурных делах, Команчук действовал с такой осторожностью, что не слышно было даже поцелуев его мягких, сухих губ.
К его удивлению каштановые волосы Нелтэк, казавшиеся в сумраке избы пышными и мягкими, оказались совсем негустые и жёсткие. Благо, что хоть хрупкая фигура с плоским животом была с волнующими крепкими грудями. Но самое интересное было то, что девятнадцатилетняя девица даже не понимала, как ласкать мужчину, что отчасти смешило парня. Об этом первыми сказали её руки. Она не знала, куда их девать и только осторожно обнимала его за плечи, приятно перебирая по телу пальцами. Вместе с этим произошло досадное расстройство, что он овладел девицей мгновенно. Просто, зажав её рот поцелуем, аккуратно лишил её девственности, и она успешно приняла его семя. Абсолютно ничего интересного, страстно-волнительного и романтичного…
По просьбе Энече для верного исхода дела дочь отдавалась Авере целую неделю. Всё это время он жил у них натуральным царём! Его уже не пугала их повседневная пища: мясо, которое кусками варилось в большом котле, свежая кровь, которую они пили только тёплую. Он даже научился есть куски парного мяса, обмакивая их в кровь и запивая ею.
Попробовал Авера и настоящие панты оленя и даже увидел весь непростой процесс их готовки. При всём этом он видел, что Энече очень старается, чтобы ему понравилось у них. Тунгус везде таскал его за собой, всё рассказывая и показывая. Так с утра он привёл Аверу к загону с оленями.
Выбрав одного оленя, он привязал его на очень короткий повод к загородке и верёвкой пометил спил каждого рога. Затем просто крепко схватил за рог рукой и быстро отпилил его обыкновенной пилой. То же самое он молниеносно проделал с другим рогом. Конечно же, оленю было больно! Он дёрнулся и изо всех сил стал рваться с привязи. От такого зрелища Команчука аж сморщило, и он проглотил тошнотный ком в горле! А тунгус спокойно замазал окровавленные спилы каким-то мохнатым снадобьем и отпустил животину в стадо.
Панты он затем оскоблил острым ножом и прижарил на костре. Затем срезал с них верхние шкурки и подал Авере с объяснением:
- Ешь. Это очень ценное снадобье северных народов для здоровья их жизни.
Не противясь, Авера съел шкурки и нисколько об этом не пожалел, такие они оказались вкусные!
В следующий раз Энече побаловал его тунгусским шашлыком. Он нарезал на плоские куски величиной с ладонь мясо со спинной части зарезанного оленя, всё посолил и нанизал на рожны. Рожны воткнул вокруг костра и поворачивал их, чтоб мясо не сгорело и не продымилось. Готовый шашлык ели на морозце. Это было что-то!..
Над костром Энече делал для Аверы и «тэлик». Провяленное за два дня на солнце мясо он слегка подкоптил над огнём, измельчил его, перемешал с брусникой, и они ели это потом с чаем.
Нелтэк делала для Аверы тунгусский напиток «мэнин». Из зимних запасов она толкла ягоды голубики и смешивала их с оленьим молоком. «Мэнин» Авера готов был пить каждый день!
В довершение благодарные тунгусы сделали парню в подарок короткие и высокие унты из оленьей ровдуги. Эта обувь очень удобна была для ходьбы по снегу. А для тепла при их ношении у Аверы появились меховые чулки. Портянкам было до них, как пальцем до неба!
- Отличная у вас обувочка! – вспоминая обыкновенную зимнюю обувь, которую пришлось носить, не мог нарадоваться Команчук обновам, и шутил: - В такой теперь и помереть не страшно.
- Кому не суждено умереть, тот не умрёт, - добренько отвечала на это польщённая Тувяндя.
Это, конечно же, она с дочками сшила для него обувь и чулки. А Энече в который раз предлагал:
- Живи у нас, сколько хочешь. Хоть всю жизнь!
Авера смеялся в ответ, не находя, что сказать и не желая обидеть тунгусов. Так и не дождавшись от него ни слова, Энече с улыбкой поучительно говорил:
- Муж без жены сирота.
Снова уклоняясь от ответа, Команчук молчал, и тогда Тувяндя заманивала его в необъятную и щедрую таёжную жизнь, с восторгом описывая:
- Тайга – это долголетие! Море орехов, лечебных трав, ягод, грибов! Её делают звери и птицы. Здесь вся пища живая, полезная, - и многозначительно грозила пальцем: - Кто тайгу губит, того звери и птицы накажут! Харги прогонят!
В её словах была сплошная правда. Много алчного народу сгинуло в непроходимых дебрях, было загрызено на несправедливой охоте теми же медведями, когда истребление шло вместе с их маленькими медвежатами и пестунами. Авера восхищался законами дикой природы. Ему очень понравилось на зимовье у тунгусов, но он уже одурел без той же бани! А ещё он страшно соскучился по своим друзьям. Хотелось личной жизни. А самое главное, что Нелтэк была не та половинка, с которой он согласился бы остаться на всю жизнь. В постели она была такая же нисколько неинтересная и беспрекословно готовая на близость. И когда у неё обнаружилось головокружение, и Тувяндя объявила, что она беременна, Авера засобирался в посёлок. Вечером он сказал о желании своего отъезда тунгусу, и с утра Энече снарядил нарты с парой оленей.
продолжение след.----------------------