Когда на тайгу упали ночные сумерки, Команчук добрался до глухой чащи. Впереди ощерился старый ельник с огромными елями. Колючими подолами они утопли в снегу, как громадные заснеженные терема. «Чтобы медведи лазили на такие ёлки, я не видел ни на одной картинке, - мысленно прикинул Авера, быстро оглядывая ель и, долго не раздумывая, решил: - Значит, на ночь надо лезть на ёлку, как можно выше. Авось шатун меня не достанет!» И, практически работая одними руками, он чудом вскарабкался на густую ель достаточно высоко от земли. Привязав там себя к толстым ветвям верёвкой, чтобы не свалиться, он скукожился в крепкой развилке и наизготове с ружьём стал вслушиваться в ночь. Нож на всякий случай тоже готов был к обороне под рукой в кармане.
А вокруг пока стояла тишина. Она ватой лезла в уши, коварно обманывая спокойствием заблудившегося. Бесконечным океаном вселенной синело сплошь покрытое ясными звёздами небо. С него могучим властелином разгонял мрак необъятной тайги в светлых пятнах заснежья маленький тонкий рожок месяца. Где-то близко раздались тяжёлые хлопки крыльев ночной птицы. Через полминуты её тень замелькала между елей, сопровождаясь крикливым плачем. Это на охоту вылетела сова. На дальних сопках завыл волк, и ему отозвалась целая стая. Они выли, собираясь на ночную охоту.
Авера сейчас их не боялся. «Волки по деревьям, слава Богу, не лазят!» - думал он. О том, чтобы заснуть не было и речи. Спать не давал жуткий холод. Он пробирал до костей и соплей тихо швыркающего носа, дабы не выдать своего убежища. Наконец, не выдержав стужи, Авера вытащил нож, нарезал еловых веток и толстым слоем подстелил их под себя. Со стороны зада колотун заметно смягчился, но всё равно пробирало так, будто он сидел на ёлке совершенно голый. В связи с этим пришлось нарезать веток и попробовать прикрыться ими сверху. Действия шевеления немного погнали по жилам кровь и стало теплее.
Но тут работу утепления прервали мягкие прыжки из бурелома. Кто-то пробирался к его ели. У геолога страшно заколотилось сердце! Руки затряслись так, что из них чуть не выпал нож! Живо свернув его и сунув в карман, Авера схватил ружьё и наставил вниз дуло. «Если медведь меня учуял, полезет он на ель или нет?! Если полезет, мне хана!!! В потёмках я не увижу его пасти!!!» - в паники вихрем завертелось в голове.
Внизу тем временем послышалась сильная возня похожая на борьбу, и следом раздались такие душераздирающие вопли, что Команчуку мгновенно стало жарко! Вопли переходили то в басовитое вяканье, то в страшный нечеловеческий крик, словно кого-то раздирали пополам. Парень вслушивался в них и ничего не мог понять, трясясь от страха. Внизу от драки в сильной тряске веток с ёлки летела снежная пыль, и шапками съезжал снег. Авере казалось, что на ель безуспешно пытается лезть медведь-людоед. Его трясло, как в лихорадке, и он молил Бога о чуде спасения!
Бог его услышал. В чащу унеслись прыжки, а внизу осталось глухое урчание, переходящее в громкий рокот, напоминающий мурлыканье кошки. Две большие тени мягкими прыжками друг за другом пронеслись между сугробов и замерли в ярком свете месяца на ровной поверхности. И тут, тщательно в них всмотревшись, Авера увидел, что это рыси. В конце февраля и почти весь март, как у лосей и тетеревов у них идёт гон, и самцы яростно дерутся за самку. Иногда их собирается возле неё до четырёх особей. Потом уже, спариваясь только с одним победителем, самка орёт от возбуждения на разные голоса не хуже самцов в драке.
- Тьфу!!! – с досады от позорного страха в сердцах плюнул Авера и проворчал, чуть не перекрестившись ружьём: - После этой ночи моя задница точно будет седая!
Ведь решив, что это медведь лезет по его душу, он уже приготовился орать на всю тайгу, чтобы гнать его хотя бы таким образом.
А утром, как только забрезжил рассвет, Команчук совсем понял, что находится в царстве рысей. Для своей жизни и взращивания потомства рыси выбирали только такие угрюмые хвойные дебри тайги со скалистыми местами в захламленном непролазном буреломе. Теперь геологу нужно было срочно бежать ещё и отсюда. Дикие кошки людей боялись не очень, но если их напугать, могли броситься и загрызть насмерть. Тем более что во время гона самец ревниво охранял самку. Идя по лесу совершенно неслышно - скрадом, он мог наброситься из засады внезапным прыжком. Бросок его был молниеносный и точный, а огромные острые зубы смертельные.
Из царства рысей Команчук ломонулся, как от медведя с развороченного зимовья! Наконец он в изнеможении прислонился к дереву, чтобы отдышаться. От быстрого бега по глубокому снегу ломило в груди. Он совсем заблудился и был на гране отчаяния. Но как раз в отчаяние впадать было нельзя, чтобы не сделать своё положение хуже, чем оно есть. Надо было искать любые тропы для выхода из тайги хотя бы на какую-то возвышенность, чтобы осмотреться на ней и прикинуть, куда идти. А если недалеко окажется стойбище тунгусов, бежать в его направлении.
Медведь о себе знать не давал, и Авера с более-менее спокойной душой осторожно тронулся вперёд с ружьём наперевес. На выходе из ельника его настолько напугал громкий фырчок, что парень едва не выстрелил! Это оказался дикий олень. Объедая тонкие ветки осины, он отфыркивался, забираясь в них всей мордой.
- Чтоб тебя!.. – машинально ругнулся Авера и пошёл дальше, обходя рогатого красавца.
Оленю он не нужен. Главное было - не столкнуться с шатуном. Тот ходил по тайге и где-то, возможно, рядом. В таком положении, пытаясь выйти из таёжного плена и навязчивой сцены растерзывания зверем, Авера стал отвлекать себя воспоминаниями о друзьях и девчатах, с которыми успела свести судьба.
продолжение след.--------------------