Я уже упоминал Калужский бор как место знакомства Уара Козьмича Пруткова с Константином Эрардовичем Циолковским, однако не нашел возможности подробно рассказать о грибных легендах этого удивительного леса. Тем приятнее будет поведать о них после того, как моя душа была подготовлена томлением рассказчика, а ваши – любопытством слушателей.
Калужский бор – это старовозрастный сосновый лес с примесью широколиственных пород. Возраст большинства сосен составляет два-три столетия, встречаются могучие деревья мачтового вида высотой до 40 м. Он мало менял свои границы с XVII века, когда был упомянут как «великолепный сосновый бор». В наше время эти летописный слова переведены на канцелярский язык и звучат как Памятник природы «Калужский бор». Богат его растительный и животный мир, разнообразны грибные угодья. Свыше 500 видов растений, десятки видов птиц, лоси, кабаны, косули, куницы, лисы составляют пьедестал этого памятника. С незапамятных времен калужане ходили в бор на охоту и разный промысел, а теперь в основном используют для отдыха его тенистые тропы, уютные полянки, просторные опушки. Но один из промыслов не только не прекратился, но издавна занял особое место у жителей – собирание грибов. До сей поры он поддерживается живой склонностью калужан и местными легендами, выросшими под сенью сосен, клёнов и дубов из исторических событий, происшедших здесь.
Легенды эти все имеют отношение к грибам, что неудивительно. Поначалу слышал я их почти все в пересказе моего старшего друга Владлена Пруткова. Затем нашел описание в его архиве. Историю об олимпийских шампиньонах мне удалось услышать лично в 2020 году в Калуге, по пути в г. Спас-Деменск.
1. Мухоморовая тропа
2. Раскольничьи горькушки
3. Мешочек милостыни
4. Драгунские грибы
5. Грёза князя Кропоткина
6. Олимпийские шампиньоны
Мухоморовая тропа
По преданию, в Калужском бору, за речкою Яченкой, в 1610 году был убит самозванный царь Лжедмитрий II.
Во время Смуты право на московский престол у Василия Шуйского оспаривали польский королевич Владислав и Лжедмитрий II. Последний, потерпев в борьбе за престол поражение, отсиживался в лагере близ Тушино, а когда там стало небезопасно, перебрался в Калугу, которая приветила его. «Калужскому царику» (так его в Москве прозвали) и его жене Марине Мнишек для жительства был отдан единственный во всей Калуге каменный дом.
Но и в Калуге самозванец не смог укрыться от преследовавшего его чувства измены вокруг, возросшего после неудачного Второго Московского похода. В осенние дни 1610 года многих своих приспешников он казнил, а пятьдесят татар из собственной охраны арестовал. В их числе оказался и начальник собственной стражи – крещеный татарский бей Петр Урусов, которого секли кнутом за обвинение Лжедмитрия в убийстве касимовского хана Ураз-Мухаммеда и бросили в погреб. Число сторонников Калужского царика убывало, и Марина Мнишек поспособствовала освобождению Петра Урусова, убедив самозванца, что услуги того будут полезны. За шесть недель темницы бей не потерял горячности и памятливости: поклялся отомстить за нанесенные обиды.
11 декабря 1610 года царик в сопровождении небольшой свиты из татар и бояр поехал в бор охотиться на зайцев. Жаждавший мести Петр Урусов догнал его на коне, остановил царские сани, сбросил с них возницу и разрядил в царика свое ружье, а затем для верности «рассек царя саблей, а младший брат его отсек царю руку». После чего Урусовы и татарские стражники на глазах испуганной изумленной свиты бежали прочь. Позже оказались они в Астрахани и еще долго мутили чай в чашках, воду в умывальных тазах и народ на возмущение против Руси великой.
Тело Лжедмитрия потрясенными калужскими боярами было положено на сани и увезено в калужский острог, где с почестями "царика" погребли при Троицком соборе. Говорят, еще две недели, до Рождества, заметны были пятна крови на утоптанном лошадьми снегу по пути из лесу.
С той поры в Калужском бору пролегла мухоморовая тропа. Где больше крови самозванца пролилось, там дружно растут красные мухоморы. Один год на одном месте, другой – на втором, третий год – еще на ином. И если из года в год смотреть, то получается дорожка, по которой труп царика из лесу вывозили. А где в чаще она кончается, там всегда вырастают черные грибы– это и есть самое место, на котором Урусов самозванца рассек и землю его кровью напоил. Опытные грибники, которые это место находили, по-разному эти грибы описывали. Одни считали, что это поплавок черный, другие – что черный гигрофор или урнула бокаловидная. Хотя урнула встречается в середине весны, а гигрофор – поздней осенью. Говорили, что как найдешь эти грибы, страшно становится, кажется, что это расширенные от ужаса зрачки. Еще называли вороночник обыкновенный, или черную лисичку, которую в Европейские народы именуют трубой смерти. Словом, точно не известно, какой гриб там растет; может быть, в течение года разные черные грибы это место сторожат.
Раскольничьи горькушки
Среди калужских грибников поныне ходит легенда про грибы, растущие на месте лесного раскольничьего скита.
После выправления церковных книг и богослужебной практики при Государе Алексее Михайловиче возникло движение несогласных с реформой христиан, которых правильно называть старообрядцами, а вообще именуют раскольниками, староверами, древлеправославными христианами. Эти старообрядцы разбрелись по разным уголкам России, скрываясь от преследований властей. Восстав против единоначалия, старообрядцы не смогли составить своего церковного единства и потому были обречены на дробление с образованием направлений и согласий, или, как мы теперь называем, сект. В калужском бору поселилось две общины беспоповцев (не признававших священной иерархии). И в самой Калуге жили старообрядцы, совершая богослужения кто тайно, кто открыто.
В Российской империи не разрешалось хоронить «раскольников» на православных кладбищах, поэтому со временем в Калужском бору образовались собственные два старообрядческих кладбища, не сохранившиеся до нашего времени. Одно из них располагалось в северо-восточной части леса, выходившей к реке Яченке, и дурной славы не имело, а второе находилось в глубине леса за Багоновым болотом, куда калужане предпочитали не заходить. Был там у беспоповцев скит и верховодил им сектант Феофан, которого калужане прежде знали как разбойника по прозванию Фофан. Ходили слухи, что прячет Фофан в раскольничьей общине награбленное добро, а в скиту стоит позлащенный деревянный агнец, которому поклоняются, словно воплощению Господню. И будто бы любопытных сектанты близ скита отлавливают, душат и закапывают подо мхом, и оттого на Багоновом болоте родится крупная черника и особенно дурманящий багульник.
Давно уже нет следа от старообрядческого скита, избушек и кладбища, а найти их можно по грибам: где старообрядцы жили, там папоротниковая поляна и большая грибница желтого груздя, а на месте кладбища низинка с буграми, покрытыми глубоким мхом, и промеж них обильно плодятся горькушки. По влажной погоде в вечернее время можно слышать странное эхо на заросшем кладбище, если крикнуть про грибы, то слышится тихий ответ, как будто идет из воронок коричневато-красных шляпок:
- Горькушки чьи?!
- Раскольничьи-ничьи…
Ныне старые и новые обряды Русской православной церковью признаны равночестными и равноспасительными, а грибы на любых кладбищах всегда пользовались одинаковым почтением: никто их не брал, ибо кладбище – место, куда приносят, но ничего не берут.
Мешочек милостыни
Существует легенда, что в Калужском бору на обоз самой императрицы Екатерины Великой напали разбойники.
В декабре 1775 года, после торжеств, проходивших в Москве по случаю заключения Кучук-Кайнарджийского мира с Турцией, в Калугу прибыла Императрица Екатерина II в сопровождении московского митрополита Платона и блестящей свиты, которую украшали генерал-фельдмаршалы Петр Румянцев-Задунайский и Григорий Потемкин. Калужане заранее приготовились к торжественной встрече и по этому поводу на средства, собранные калужскими купцами, на въезде в город у Московской заставы были построены Триумфальные ворота, названные Екатерининскими. При неумолкаемом звоне колоколов государыня проследовала к дому известного заводчика Демидова, где и остановилась на ночь.
На другой день, после приема депутаций и молебствия, Государыня со свитой выехала на бумажный (полотняный) завод фабриканта Афанасия Гончарова в 30 верстах от Калуги. В губернский центр Императрица возвращалась ночью. В дремучем Калужском бору возле глубокого, заросшего лесом оврага, спускавшегося к пойме Оки и прозванного Юрасовым рвом, на её обоз напала шайка разбойников атамана Юраса. Разбойники с топорами и кистенями в руках со свистом остановили царский поезд и скинули кучеров на снег. Захмелевшие после гончаровского застолья кавалеры и офицеры опомнились не сразу, а когда начали отбивать нападение, разбойники разбежались по сторонам. Пропал и один из возков с дорожным имуществом – царскими нарядами и украшениями, подарками и соболями, словно растворился в ночи. На следующее утро Государыня, одевшись по необходимости в наряд калужской купчихи, отправилась в Лаврентьевский монастырь, где настоятель монастыря архимандрит Никодим с братией отслужил благодарственный молебен о спасении Царицы.
Через несколько дней у села Аннино на Смоленской дороге нашелся брошенный царский возок со всем имуществом. Пропали только три мешочка с металлическими деньгами, а ассигнации разного достоинства суммой в 65 тысяч рублей, как ни странно, были только разворошены и оставлены в сундучке. Впрочем, часть монет через четыре месяца нашлась.
Позже из допросов выяснилось что во время грабежа, пока одни разбойники отвлекали свиту и стражу, другие погнали возок в имуществом прочь от Калуги, в сторону деревни Аннино и свернули с дороги неподалеку от опушки. Начав потрошить имущество, нашли они три мешочка монет и стали их тут же делить. В одном мешочке лежали деньги медные, которые Императрица предназначала на раздачу милостыни бедным людям, в другом – серебряные рубли для награждения купеческого и благородного сословия, а в третьем – золотые для губернских служащих и монастырей. Пока одни принялись за деньги, другие занимались возком и скоро поняли, что похитили самое личное царское имущество.
Смятение пролетело среди разбойников:
- Царские наряды! Зеркало! Румяна!
Такого воровства Государыня не простит и накажет всем своим могуществом. Страшно стало лихим людишкам, а атаман твердо сказал:
- Бросать надо возок как есть!
И тут монеты внезапно накалились и начали разбойникам жечь руки. С криками и стонами стали их отбрасывать, а монеты шипели и сразу уходили под снег.
В те дни разбойников не изловили, но вскоре в Калугу из Москвы был прислан отряд драгунского полка. Вместе с воинской командой и охочими людьми шайку разбойников окружили по дорогам и по льду Оки, и по самому бору и загнали к Юрасову оврагу, где нещадно побили. Один только Юрас долгое время скрывался в дремучем бору, а потом, как гласит предание, вразумленный, на челне ушел по Оке и стал иноком в далеком монастыре.
Памятуя о чудесном спасении, государыня повелела изобразить на гербе Калуги императорскую золотую корону (герб Калуги Екатерина II утвердила в 1777 году). Еще в память о посещении императрицей Калуги были выбиты две медали, на одной из которых императрица изображена в Калужском наряде, а надпись гласит «се како любит ю» (вот как любят Её).
Весной, когда сошел снег, на опушке долго находили монеты из царской милостыни, но, конечно, немало их так в земле и осталось. С тех пор в этом месте всяких год вырастает сколько-нибудь грибов, но всегда трех видов: из медных монет маслята, из серебряных рублей – белые, а из золотых – рыжики.
Драгунские грибы
Зимний опенок, или фламмулина бархатистоножковая(Flammulina vilutipes), имеет разные названия на русской земле. Называют его медовым и золотистым опенком, зимним грибом. В Западной Европе чаще всего эти гриб продается под японским названием «энокитаке». А в калужской земле встречается название «драгунский гриб», возникшее, очевидно, еще в начале 19 столетия.
После сражения под Малоярославцем 24 октября 1812 года русским людям пришлось немало похоронить своих собратьев и павших врагов. Но многие из солдат и офицеров французской армии, сдались или будучи ранеными попали в плен. Были они размещены в том числе и в Калуге. Среди них оказалось сколько-то драгун 20-го драгунского полка, отряд которых после короткого отступления русских войск от Малоярославца в сторону Калуги предпринял рейд, но был окружен и захвачен.
И теплая темница не сладка, а тут плен! Холод, еды не вдоволь, да еще тиф к немытым телам пристает. Словом, немало «гостей» нежданных в плену умерло, и чтобы остановить распространение болезней, хоронили из на северо-восточной окраине Калужского бора, за Яченкой, на заболоченном пойменном лугу. Долго туда калужане ходить опасались, а через несколько лет прошел в народе слух, что у «французских могил» на ивах и ольхе появились диковинные грибы со шляпками золотистыми, а ножками черными бархатными. Приносили ради любопытства эти грибы крестьяне да охотники, и как-то прошел слух, что грибы цветом повторяют шлемы погребенных драгун. Шлемы те были из латуни, стало быть, начищенные цвет имели золотой, а с гребня спадал черный конский хвост для защиты шеи от скользящего удара в кавалерийском бою. Сравнение это распространилось, а гриб прозвали «драгунским».
Подмечено, что в Калужском бору зимние опята массово появляются между 19 и 26 октября, то есть от выхода Наполеона из Москвы до начала отступления французской армии. А собирать их можно до самого рождественского Манифеста Императора Александра I, да только мало кто берет «драгунские грибы». А напрасно! И гриб вкусен, и закусить им приятно, вспоминая гибель 20-го драгунского полка Великой армии на русской земле.
Грёза князя Кропоткина
«Если бы я перевоплотился, то хотел бы вернуться на землю
вирусом-убийцей, чтобы уменьшить человеческие популяции».
Принц Филипп, герцог Эдинбургский
О князе Петре Алексеевиче Кропоткине, пожалуй, не скажешь лучше, чем Иван Бунин: «Чуть не вся жизнь, жизнь человека, бывшего когда-то в особой близости к Александру Второму, была ухлопана на революционные мечты, на грезы об анархическом рае и кончилась смертью в холоде, в голоде, при дымной лучине, среди наконец-то осуществившейся революции, над рукописью о человеческой этике». Подлинно, я бы и не стал ничего добавлять, если бы не узнал о грибных интересах князя и не испытывал уважения к крови Рюриковичей. К тому же с именем Петра Кропоткина связана одна из легенд Калужского бора.
Любимейшим из трех имений семьи П.А. Кропоткиных было калужское, расположенное на высоком берегу Серёни в селе Никольском Мещёвского уезда. Там формировался внутренний мир будущего естествоиспытателя. Выбираясь на лето из столицы, Кропоткины ехали сначала до Калуги, а затем по дороге на Мещовск следовали в имение. Первый дневной переход до Роговичей занимал 23 версты. Вот как П.А. Кропоткин в мемуарах описывает начальный его участок, проходивший через Калужский бор: «За Калугою начинался тогда громадный сосновый бор. Целых семь вёрст приходилось ехать сыпучими песками; лошади и экипажи вязли в песке чуть ли не по ступицу, и эти семь вёрст до перевоза через Угру мы шли пешком. В моём детстве эти семь вёрст в сосновом бору, среди вековых сосен, соединены у меня с самыми счастливыми воспоминаниями. Все идут врассыпную, а я любил уходить один далеко вперёд. Громадные вековые сосны надвигаются со всех сторон. Где-нибудь в ложбине вытекает ключ холодной воды, кто-то оставил для прохожих берестяной ковшик, прикреплённый к расщеплённой палке. Напьёшься холодной воды и идёшь дальше, дальше — один, пока не выберешься из бора и экипажи не нагонят, выбравшись на лучшую дорогу. В этом лесу зародилась моя любовь к природе и смутное представление о бесконечной её жизни». Со временем из этого влюбленного в природу ребенка вышел энциклопедический ученый - выдающийся географ, известный этнограф, посредственный биолог и сомнительный политический философ. Надо заметить, что образы из микологии неоднократно встречаются в его философских работах, даже в последней неоконченной «Этике» (1921 года), на страницах которой грибы представлены как прародители человеческого знания и одновременно палачи его. Приведу соответствующие цитаты:
1. «Исследования, сделанные в обширной промежуточной области, отделяющей неорганический мир от органического, где простейшие процессы жизни в низших грибках едва можно отличить, и то не вполне, от химических перемещений атомов, постоянно происходящих в сложных телах, – эти исследования отняли у жизненных явлений их таинственный мистический характер».
2. «Звероподобный дикарь» знал все эти красоты природы, забытые в наших городах и университетах; он знал эти красоты жизни, о которых нет даже упоминания в наших мертвых учебниках «естественной истории», в то время как отчеты наших великих исследователей природы – Одюбона, Гумбольдта, Азары, Брема, Северцова и стольких других – покрываются плесенью в библиотеках».
Любопытно, что, возвратившись из зарубежного политического бегства в 1917 году, Кропоткин вступил в процесс анархизации собственного быта: в марте 1918 года был реквизирован его столичный особняк, затем приходилось трижды менять московские квартиры и наконец удалось за символическую плату купить деревянный дом в Дмитрове. Как ни удивительно, эти жилищные перипетии способствовали более глубокому обращению Кропоткина к грибной теме. Жизнь в революционной России резко ухудшилась, трудно стало доставать самые обычные продукты. Вот как описывал Бунин последние два года жизни Петра Кропоткина: «Там Кропоткин и кончил свои дни, пережив истинно миллион терзаний: муки от голода, муки от цинги, муки от холода, муки за старую княгиню, изнемогавшую в непрерывных заботах и хлопотах о куске гнилого хлеба... Старый, маленький, несчастный князь мечтал раздобыть себе валенки. Но так и не раздобыл, - только напрасно истратил несколько месяцев, - месяцев! - на получение ордера на эти валенки. А вечера он проводил при свете лучины, дописывая свое посмертное произведение "Об этике"...» Я думаю, Бунин здесь как свидетель пишет в общем верно, но по любви к художественности сгущает краски. Например, валенки стали притчей во языцех, которую приводят в качестве саркастического примера неудачной поверки практикой революционных построений вообще и анархических идей Кропоткина в частности. Между тем сам П.А. Кропоткин в февральском письме 1919 года Александру Атабекяну в Ковров рассказывает: «Мы живем понемногу. Здоровы. Воздух здесь чудный зимой. Небо подчас чисто итальянское. В безветренные морозные дни – просто восхитительные прогулки, особенно с тех пор, как ношу валенки, в которых нога не скользит. Каждый день выходим часа на полтора. День теплый. Работаю недурно – два с половиной часа утром и столько же после обеда. Больше не могу…» Как видим, в то время валенки были для него еще свежим событием, следовательно, он их все-таки получил. А скончался Кропоткин 8 февраля 1921 года, значит, несмотря на утверждение Бунина, князь целых две зимы имел возможность ходить в собственных валенках. Вероятно, без калош, - на то другой ордер надо получать, - но в Дмитрове зимой грязи нет, можно обойтись и без калош. Да и хлеб вряд ли был «гнилым». Ведь "гнилой" означает покрытый плесневыми грибами и бактериальной слизью, то есть нечто совсем несъедобное. Скорее речь о низкокачественном, так называемом, «голодном» хлебе с добавлением жмыха и других суррогатов. Поэтому недоедание и авитаминоз могли привести в тому, что Кропоткин мог работать только по два с половиной часа, но зато он заинтересовался съедобными макромицетами.
Окрестности Дмитрова и в наши дни славятся урожайными грибными местами, а в тяжелые пореволюционные годы тем более служили важным источником пропитания для жителей. В конце августа 1920 года князь Кропоткин принес с прогулки полный полотняный мешочек подберезовиков, моховиков и сыроежек, набранных неподалеку, в бывшем усадебном парке села Подлипичье (ныне парк "Подлипичье" в Дмитрове). Воодушевленный питательной находкой он задумал труд о взаимоотношениях человека и грибов, оставшийся неосуществленным. Об этом замысле теперь свидетельствуют разве что немногословные воспоминания очевидцев, да мысли микологического характера, оставленные князем на полях рукописи «Этики». Они носят моральный характер и похожи на максимы. Привожу их, как нашел в архиве В.Т. Пруткова.
Мысли и максимы князя П.А. Кропоткина о грибах и людях.
1. Отравляясь покупными грибами, люди ошибаются, приписывая злой умысел грибникам и грибоводам и забывая о собственной небрежности. Отравляясь собственноручно собранными грибами, люди ошибаются, приписывая злую волю лесу и забывая об инстинкте добытчика, затмившем их осторожность.
2. За собиранием грибов человек испытывает массу неудобств от непогоды, комаров, гнуса и жалящих мух, опасностей от змей и зверей, коварство лешего. Но чувство свободы, которое рождается в труде по сердцу, в любимом занятии – наиболее верное средство против временных неудобств. Неудобства придают насыщенность и остроту свободе.
3. Надежда закрыть хотя бы дно корзинки, а не отчаяние от безгрибья - вот что открывает новые грибные места.
4. Помню раскидистые красные дубы в садах Кью под Ричмондом. Осенью их листва полыхала революцией, будоражила мысль. Под ногами валялись ворохами те же листья и совершенно почерневшие, уже подопревшие желуди. Раскидав тростью один влажный ворох, увидел, что в глубине листья начинают темнеть и делаются тоже черными. Вот они цвета анархии! Это дерево моих идей. Жаль, под этим пришельцем из Нового Света не родится грибов.
5. Источник сушеного гриба вовсе не грибник, готовый схватить свое лукошко, а безмерный в своем богатстве и величии лес.
6. Если отчаяние и нищета толкает народ к бунту, стало быть, государевы закрома истощились, Бог не дает грибов, ягод и орехов, и остается одна надежда урвать меру зерна из амбара барышника.
7. Миром управляют людские грибницы, но их славой пользуются плодовые тела исторических деятелей.
8. Отваренные шампиньоны, найденные мною подле пруда в Дмитровском кремле, оказались вкуснее не только грибных блюд, которые пробовал в Швейцарии и Франции, но и пьемонтских трюфелей.
9. Программа минимум по сбору грибов чаще всего оказывается программой максимум по результатам заполнения лукошка.
10. Всегда и везде основной урожай грибов собирается меньшинством. Даже среди тех, кому грибы приносят прямые выгоды, присутствует только меньшинство, готовое отдаться тихой охоте душой и телом.
11. Пищевые качества гриба всегда сильнее предубеждения о нем.
12. Грибники, которые не открывают новых грибниц, неизвестных соперникам, готовят верную гибель своим грибным местам либо сами находятся вблизи смертного порога.
13. Главное различие между микологом и грибником то, что второй не может следить за цепью умозаключений, приводящих к верному выводу, но способен почувствовать его правильность или ложность, а первый пренебрегает выводом, если не видит приведших к нему умозаключений.
14. Для распространения новой микологической идеи среди грибников лучше, чтобы она была связана с несколькими грибами: хотя бы для одного из них она окажется права. Если же неверна будет для всех, то останется возможность объяснить это особенностями погоды. И пока авторитет научного мнения поколеблен, но не подорван, опыт позволит исправить ошибки, неизбежные при первом обобщении.
15. Мало тихих охотников, которые пользуются грибницами без того, чтобы тешить собственное честолюбие.
16. В первобытные времена великий мир лесных и луговых грибов не был книгой за семью печатями, но стал ею с появлением микологии.
17. Если бы мне пришлось перевоплотиться, я бы вернулся в землю анархической грибницей в роще красного дуба, чтобы накормить человечество.
Мечтание князя Кропоткина о перевоплощении вновь переносит нас на калужскую землю. В конце XIX века одряхлевший изреженный городской бор, не приносивший дохода, городские власти планировали отдать полностью под вырубку. Однако жители Калуги не пожелали расстаться со своим сокровищем и во главе с депутатом городской думы Р. М. Жуковским и членом губернского лесоохранительного совета В. С. Сорокиным добились значительного ограничения рубки. Было решено улучшить лесной массив, и приглашённый из Козельска опытный лесничий И.А. Предтеченский разработал план восстановления лесных насаждений, по которому с 1898 по 1916 г. под руководством лесничего М. В. Корзликовского было облесено соснами свыше 220 десятин. После революции 1917 г. работу по восстановлению соснового бора продолжил А. А. Чеканов, прослуживший лесничим более 30 лет. При нем была посажена аллея красных дубов, ведущая к центру лесного массива. Сейчас это уже высокие стройные деревья, достигающие 20 м в высоту. В последние годы под их густыми шатровидными кронами среди опада выемчатых с заостренными лопастями листьев стали встречаться грибы. Уже отмечены сетчатые боровики (дубовый белый гриб), зеленые моховики, жгучие красные сыроежки и серо-розовые мухоморы. Значит приняли русские грибы заокеанского пришельца, начали образовывать с ним микоризу; значит сбылась греза князя Кропоткина, и, быть может, мятежная душа его утешается при виде анархической грибницы под красными дубами в Калужском бору. И анархизму на Руси место находится.
Олимпийские шампиньоны
Вырос Калужский бор в библейские времена, согретый огнем северного солнца. Видел он немало человеческих огней: костры древних охотников, отблески лучин на бычьем пузыре в окошках крестьянских изб, мягкий свечной свет в слюдяных оконцах боярских и купеческих домов. В 1912 году осветилась восточная опушка еще далеким светом электродуговых фонарей, впервые поставленных на центральных калужских улицах взамен газового освещения. А теперь ежедневно вглядывается бор в светлые окна калужских домов, невольно наблюдая мельтешение человеческих жизней.
В воскресенье 13 октября 2013 года, снова увидели лесные стены живой огонь. Не туристический костер, не запоздавший осенний пожар, а торжественный огонь олимпийского факела.
Через Калужский бор Олимпийский огонь грядущих XXII Зимних Олимпийских игр, проведенных той же зимой в России, был перевезен конным эскортом, а далее переправлен через Яченское водохранилище на гребной лодке в сопровождении байдарок и академических лодок. Эстафета завершилась в Калуге красочным праздником у Музея космонавтики, как раз напротив бора.
Пока лошадям эскорта был дан отдых на опушке, отдохнули и люди выполнив свою ответственную миссию. В результате этих событий опушка Калужского бора неизбежно, но все равно неожиданно обогатилась удобренным лошадьми местечком, на котором через год были отмечены грибниками первые перелесковые шампиньоны. И сейчас на месте олимпийского бивака они встречаются, обычно с середины июня. Если пройти по дороге Олимпийского огня в бору, то и в других местах их шляпки, бывает, белеют. Редких шампиньонов – олимпийских!