Вместе с мамой мы позднее узнали, что в тот день мой брат подрался в ресторане, где работал. Навруз был уверен, что слово «пепельница» на азербайджанском созвучно со словом «ваза», хотя последнее произносилось иначе. Таким образом, Навруз принёс курящим мужчинам не то, что они просили. Один из посетителей обругал моего старшего брата, тот не сдержался и бросил им поднос прямо в лицо. Естественно, началась драка. Через несколько часов Навруза забрали в полицейский участок.
Мы поспешили туда тотчас же, когда он нам позвонил. Обеспокоенная происшествием мать сказала мне, чтобы я собирался и ехал вместе с ней. А я из без её просьбы намеревался это сделать. Примерно через час мы были в полицейском участке. Карие глаза, как у воронов, что ищут блестящие предметы, полицейских меня несколько насторожили. Я всегда полагал, что сотрудник правопорядка – человек, побитый жизнью, человек, который экономит жизненную энергию, так как та была у него на самом минимуме. Об этом свидетельствовали синяки под глазами и безучастный вид. Здесь же, в Баку, всё было иначе. Мужчины в формах юлили перед нами, видно было, что они хотят денег, да они и беззастенчиво говорили нам об этом. Полицейские неоднократно заявляли и без того встревоженной маме, что заберут Навруза в армию, а затем отправят в Карабах, если им не дадут две тысячи долларов.
Когда зашёл майор, она узнала в нём своего одноклассника. Какого же было интересно его удивление, когда статный мужчина увидел истощённую и уставшую женщину, в которую некогда был влюблён. Их разделило социальное положение. Она так же, как и прежде, пребывала на грани физического и материального банкротства, а он, – что он? – он продолжал жить своей жизнью: золото во рту, на шее и на запястье.
Пока они общались и вспоминали детские годы, я смотрел на мою любимую маму, на её землистого оттенка руки, испещрённые толстыми венами. Они напоминали мне реки горя и печали. Мне было не по себе от этой мысли. Её сухие руки жаждали влаги, несмотря на то что рядом протекало множество водных потоков. Реки несли в себе пропитание и спокойствие в завтрашнем дне, однако совсем скоро миновали побережья, бессердечно оставляя их наедине со своим голодным отчаянием. В голову лезли русские народные песни, где доминировали мотивы праматери, способной уберечь своё чадо и оплодотворить землю верой и надеждой. Я готов был даже сделать это за неё, если бы получил ту самую слезу, прозрачную и чистую, по форме напоминавшую зерно, дабы спасти маму от печалей и горестей.
Моя мама как будто забыла о существовании женщины внутри себя. Она являлась тётей, матерью, внучкой, племянницей – кем угодно, однако пренебрегала своим естеством. Она жила для всех, но только не для себя. Долгое время я не знал, кого во всём винить. Быть может, религию? Однако здесь были явные расхождения. В исламе, если разобраться, у женщин больше прав, чем у мужчин, только они ими не пользуются, скорее всего по незнанию. Нет суры «Мужчины», а есть – «Женщины». Даже пресловутое многожёнство изначально имело под собой гуманистическое начало, поскольку во времена сражений погибало много воинов, что приводило к тому, что на женские плечи возлагался большой груз ответственности за своих детей и близких, который они подчас не в силах были вынести. Со временем человеколюбие превратилось в элемент роскоши. Знатные люди, забыв об истинном назначении многожёнства, превратили важное нововведение в распутство и разврат.
Быть может, в несчастьях моей мамы виноват традиционный уклад? Патриархальный мир действительно долгое время угнетал женщин, не давал им развиваться, получать образование, становиться полноправным членом общества. Однако моя мама росла в СССР, где довлеющее господство мужчин над женщинами постепенно сходило на нет. Другими словами, у неё была возможность стать высококвалифицированным специалистом, тем не менее она довольствовалась средним образованием. Моя мама являлась воспитательницей – рассудком и сердцем.
После долгих разговоров мамин одноклассник освободил Навруза из-под стражи. Причём совершенно бесплатно. Под мамину личную ответственность.
КОНЕЦ
22.01.23