Предновогодний корпоратив получился многолюдным и шумным. Все поздравляли друг друга с наступающим, общее веселье затягивало в свой водоворот, запутывая бумажными петлями серпантина и осыпая невесомым дождем конфетти.
Нагулявшись, Настя приехала домой довольно поздно, немного хмельная и в целом очень довольная. Несмотря на усталость, она еще порылась в пакете с подарками, которыми обменялась с коллегами, выкладывая на стол шоколадки вперемешку с косметическими баночками, среди которых обнаружила красивую бумажную сумочку с необычным сувениром.
- Ловец снов. Надо же, кому бы такое могло прийти в голову… - Настя не помнила, от кого получила этот подарок. Впрочем, в сумбуре праздника это было не удивительно. Еще в сумочке лежала открытка с изображением не то эльфа, не то феи, с цитатой из классики:
Есть холм в лесу: там дикий тмин растет,
Фиалка рядом с буквицей цветет,
И жимолость свой полог ароматный
Сплела с душистой розою мускатной.
Там ей в глаза волью волшебный сок,
Чтоб странный бред красавицу увлек.
Настя питала легкую слабость к эзотерике. Очарованная подарком, она повесила ловец снов над своей кроватью, полюбовавшись узором переплетенных нитей, натянутых в круглой раме и оттененных воздушностью привешенных к ней пестрых перышек, и уснула в отличном расположении духа, предвкушая не менее приятное пробуждение.
- Юрка, наверное, подарил, - было ее последней мыслью перед погружением в омут снов. - Помириться решил таким образом. Вот и славно.
Но дарителем ловца снов был не Юра, с которым Настя переживала прелестный роман, состоявший из приятного притяжения и небольших трений, что только добавляло ему очарования. Впрочем, это было уже и не важно. До Нового года оставалась всего несколько дней, однако Настя успела увлечься новым знакомым, да так, что согласилась провести новогоднюю ночь в кругу его семьи, с целью сближения с будущими родственниками. Поскольку дело, кажется, обстояло весьма серьезно, и все шло к свадьбе.
Вечером 31 декабря Слава привез Настю в загородный дом, где жили его родители. Девушка ожидала увидеть современный коттедж, но машина остановилась перед калиткой в покосившемся щербатом заборе, за которым в потемках сгущающейся зимней ночи смутно рисовался силуэт деревенского бревенчатого дома под двускатной крышей с торчащей над нею печной трубой.
- Еще мой прадед строил, - сообщил Слава.
- Оно и видно, - промелькнуло у Насти в голове.
Вблизи дом оказался еще более ветхим, чем смотрелся издали. Однако какая разница, в самом деле, проваливаются ли ступеньки крыльца под ногами, скрипят ли покоробленные половицы, пахнет ли плесенью в комнате и нависает ли над головой низкий потолок, оклеенный бумажными обоями: с милым рай и в шалаше.
Стол был уже накрыт. Слава с отцом вышли во двор, чтобы натянуть брезент на машину и принести еще дров из поленницы, Настя же осталась в обществе славиной матери и двух его тетушек. Ее встретили так радушно, что она почти уже освоилась в обществе этих женщин, а предложение посмотреть семейный альбом в свете предстоящих событий показалось ей вполне уместным.
Со старых фотографий на нее смотрели лица, в которых она находила сходство с внешностью Славы, что способствовало увлечению просмотром. И Настя не заметила, с какого места рассказы принимающей стороны о судьбах людей, живших когда-то под этой крышей, начали не только удивлять ее, но, пожалуй, пугать. Три женских голоса звучали навязчиво и вкрадчиво, дополняя друг друга и словно сливаясь в один.
- Вот это Матвей, брат нашей бабушки, славиной прабабушки. Погиб еще юношей, сосед его зарубил на свадьбе дочери. Поссорились они тогда из-за чего-то, а закончилось все вот так. А это бабушкина сестра Аглая. Какая красавица, да? Брови, глаза, косы в руку толщиной. Только вот судьба ей выпала несчастная. Полюбила, а любовь обманула. Попыталась она от беременности избавиться и умерла во цвете лет, кровью изошла.
- И вот еще, посмотри. Это вторая бабушкина сестра, Дарья. Однажды с подружками гадала на Святки. Они все способы перепробовали, даже к проруби ходили воду слушать, то-то повеселились. И Даша потом рассказывала, что ее всю ночь кто-то за ноги с постели тянул. От усталости ей, видно, приснилось. А летом купалась она в нашей речке и утонула, у всех на глазах. Пока совсем под воду не ушла, кричала, что всплыть ей что-то не дает, за ноги вниз тянет. Пытались ее спасти, но не сумели. Когда ее вытащили на берег, она вся водорослями опутанная лежала, как русалка. Всех поразило, что у нее глаза при этом были открыты, словно продолжали через пряди волос и водяных трав смотреть.
- Ее рядом с Аглаей похоронили, Дашу. Там потом куст шиповника разросся. Красные розы каждое лето пышно цветут. Красиво, только ветки слишком колючие. Если нужно по меже между захоронений протиснуться, обязательно до крови обдерешься.
- А это третья сестра бабушки, Антонина, Тоня. Она с мачехой не поладила, когда ее и бабушкин отец, Ефим Захарович, то есть Славы нашего прадед, после смерти их матери новую жену в дом привел. Тогда поговаривали, что мачеха Тоню и извела, будто бы отравой какой-то накормила, грибами ядовитыми, что ли. Она-то утверждала, что ничего плохого не делала, и доказательств ее вины никаких не нашлось. А вскоре эту женщину обнаружили повесившейся в сарае. Может быть, не сама она в петлю полезла, с чего бы ей это делать было, а муж ее наказал: и за дочь, и за то, что с соседом все через забор пересмеивалась. Да он и сам за нею вслед потом отправился, не смог всех этих несчастий вынести, начал пить и спился совсем. Зима была тогда, холод стоял лютый. Он из кабака до дома не дошел, замерз в сугробе насмерть.
- Вот его фотография, деда Ефима. Какой видный был, осанистый, борода лопатой. Между двух жен его и похоронили, справа первая, слева вторая. Могилу в мерзлой земле вырыть было невозможно, до весны гроб на кладбище под снежным сугробом простоял.
- Это нам все бабушка наша рассказывала, славина прабабушка, Екатерина Ивановна. Вот она и сама на снимке. Здесь она строго смотрит, да что поделать, жизнь была суровая, не до веселья. Замуж вышла рано, девятерых детей в браке родила, а в живых только один ребенок остался: тот, который стал славиным дедом. Остальные умерли, кто еще в раннем младенчестве, кто позднее. Среди прочих у нее двойняшки были, так вот, когда следующего покойника хоронили, их захоронение немного потревожили, два голубеньких гробика рядышком в раскопе видны были.
- А кружевная шаль, в которой бабушка Катерина на снимке запечатлена, где-то у нас сохранилась… в комоде, наверное. Бабушку, когда ее час пришел, в этой шали сначала в гроб положили, но потом пожалели красивую дорогую вещь в землю отправлять и обратно вынули. Да вот она, нашла. Настя, накинь на плечи, вот так. Тебе идет, будто для тебя сохраняли, до чего замечательно.
- Может быть, хватит пока рассказов, - не желая показаться невежливой, Настя, вся сжавшись под пожелтевшим кружевом, овеявшим ее плечи потусторонним холодом, все же не вытерпела и попыталась встать с продавленного плюшевого дивана, на котором она сидела с тяжелым альбомом на коленях в окружении говорливых славиных родственниц. – И что-то Слава не возвращается, я пойду позову его.
Женщины переглянулись в некоторой растерянности, но затем снова заулыбались.
- Мы тебя утомили, прости. В самом деле, о прошлом можно говорить долго, а все сразу не упомнишь. Да и начали слишком издалека, еще и до нашего поколения не добрались. Знаешь, мы тебя завтра на кладбище отведем, это тут близко, за углом. Там, конечно, снегу сейчас навалило, но ничего, прочистим тропочку к нашим могилкам. Взрослые в первом ряду, детки во втором. Так много, и часто молодыми уходили… наши родители вот тоже не зажились на свете… Даже говорят, будто на нашей семье проклятье, но это все пустые россказни. А к Лидочке на могилку и ходить не нужно, она здесь, в подполе.
- Это последняя дочка нашей бабушки. Она слабенькая уродилась, и вот как раз в такое же время, в новогодние и рождественские дни, совсем ей плохо сделалось, судороги начались. Бабушка взяла венчальные свечи, зажгла, положила между ними ребенка и принялась читать заговор. Это такая деревенская, бытовая магия, многим здесь известная. Но дитя умерло к утру, так что бабушка, как она сама нам повествовала, перекрестившись, отнесла трупик в подпол и закопала, чтобы похоронами не заморачиваться. Она дома рожала, даже не зарегистрировала еще ребенка, а дел и так было выше крыши. Время военное, голод, холод, сама понимаешь…
- Слава! - закричала Настя, рванувшись к двери, по пути уронив альбом на пол и срывая с плеч шаль прабабушки Катерины.
Она выбежала на крыльцо, с трудом распахнув скрипучую тяжелую дверь, обитую с внутренней стороны рваным войлоком. Белые ледяные крылья разгулявшейся метели заключили ее в объятия, подобные плену еще одного загробного ажурного покрывала.
Сквозь метельные завихрения Настя с облегчением увидала Славу и кинулась к нему, утопая туфельками в снегу, но даже не замечая этого.
- Может быть, лучше встретим Новый год у меня дома? – выдохнула она, хватая Славу за рукав куртки, хотя сама понимала абсурдность этого предложения. – Мы как раз успеем до двенадцати часов. У тебя в гостях побывали, теперь у меня попразднуем.
- Да что ты, малыш, - чистосердечно удивился Слава. – Уже поздно что-то менять. И снег идет, на дороге заносы, опасно. Завтра утром тогда уже поедем, ладно?
Встреча Нового года, прошедшая в теплой семейной обстановке, в старом деревенском доме, за столом, на котором некогда в такую же новогоднюю ночь горели венчальные свечи и погибал младенец, зарытый затем вот под этим дощатым рассохшимся полом, оставила у Насти впечатление поминок. Спать она легла с твердым намерением уехать отсюда как можно раньше, но, пробудившись утром от короткого тревожного забытья, выяснила, что Слава отлучился по каким-то срочным делам, и ей предстоит провести в кругу его семьи еще бог знает сколько времени.
- Ну уж нет.
Несмотря на настойчивые увещевания гостеприимных хозяев, Настя быстро собралась и отправилась на шоссе, чтобы либо дождаться автобуса (она помнила, что автобусную остановку по дороге сюда они проезжали), или поймать попутку.
Она была уверена, что, выйдя за калитку, взяла правильное направление, но, завернув за угол, попала на длинную заснеженную дорогу, с одной стороны которой тянулась высокая ограда из серых бетонных блоков, а с другой находилась роща.
Ночная метель улеглась. Даже в условиях пасмурной облачности белизна пышного снежного покрова слепила глаза. Ни машин, ни людей не было видно вокруг. Тишина стояла полная. Настя брела вперед, увязая в снегу, постепенно приходя в отчаяние. В одном месте забор был сломан. Настя глянула и обомлела: за ним расстилался лес кладбищенских крестов.
Среди могил пробирался какой-то человек, темный силуэт которого то отчетливо выделялся на фоне сугробов, то сливался с каменными стелами и стволами редких деревьев.
- Как отсюда выбраться? – крикнула ему Настя, больше напуганная одиночеством, чем встречей с незнакомцем.
- Отсюда никак, - прозвучало в ответ. – Да и зачем? Ты тоже привыкнешь.
Как будто бы шедший ей навстречу, он начал, напротив, отдаляться от нее и скоро пропал из виду.
Настя в изнеможении прислонилась к березе на обочине. Подняв лицо, она утонула взглядом в путанице тонких ветвей. Их узор напомнил ей что-то знакомое, уже виденное прежде. Вот и застрявшее в развилке сучьев птичье перышко трепетало на ветру, и намерзшие рядом льдинки казались блестящими бусинами.
- Ловец снов!..
- … Какая странная штука!
Настя с трудом открыла глаза. Голова у нее кружилась, в глазах стоял туман, но постепенно она все более приходила в себя. Она находилась у себя дома, дневной свет заливал комнату. Рядом с нею сидел Юра и крутил в руках тонкую рамку с натянутой на нее нитяной паутиной, всю ночь провисевшей над настиной головой.
- Ой, кажется, я слегка твой подарочек поломал, - сказал он, небрежным движением в самом деле погнув основу, стряхнув при этом с рукава зацепившееся перо. - Какой же эзотерик тебе это преподнес? Нашла себе дружка по интересам? Ты же знаешь, я ревнивый. Пришел нивелировать наши недоразумения и договариваться вместе встретить Новый год, а ты тут отдыхаешь в образе спящей красавицы, осененная вот этой вот кустарной поделкой.
- А Новый год еще разве не наступил? – пробормотала Настя.
- Нет еще, хотя уже вот-вот. Ну и погуляла ты вчера на корпоративе. Нехорошо.
- Да нет же, хорошо, - воскликнула Настя. – Хорошо, что ты пришел и разбудил меня. Мне такой кошмар снился… И я теперь догадываюсь, я понимаю… все из-за этого ловца снов. Это оберег, призван не пропускать плохие сны, но, наверное, если накрутить нитки в обратном порядке и привесить не те перья, то и эффект получится обратный… Не знаю, кто мне это подсунул, какой знаток амулетов и любитель Шекспира… но, когда узнаю, я ему… или ей… такой подарочек в ответ преподнесу… такой… я уж придумаю, я уж почитаю руководство по практической магии.
- Да брось, - сказал Юра. – Скорее всего, это все просто случайность. О, не знай сих страшных снов ты, моя Настасья. Да и вообще, праздники же начинаются. Так давай повеселимся.
04.01.2023
***
(Первый вариант рассказа «Ловец снов» участвовал в конкурсе «Новогодний ужастик» 05.01.2023.)