Вдохновение – «Утро мое ясное…отрывок».
Автор – Любовь Пономаренко,
мой поклон!
***
Ой, как здорово, Любовь,
все не в глаз, а прямо
в бровь!
Та деревня, что проснулась,
щедро утру улыбнулась,
к нам явилась из души –
дальше про нее пиши!
***
Над селом, в резном кружеве печных дымков над заснеженными крышами
светлого Крещенья, малиновым говорком пели церковные колокола…
Они-то и разбудили на печи Егорку Падерина. Потягиваясь на теплом полушубке, он тут же понял: праздник ведь! С печи был виден красный угол избы, где под иконой трепетала лампадка, а по стене гуляли блики затопленной печи. Возле нее уже хлопотала мать, готовя ватрушки с творогом!
С печи было видно, что первая их партия, укрытая чистым полотенцем, уже высилась на столе аппетитной горкой…
Скрипнув входной дверью и впустив за порог облако морозного пара, в избу шагнул отец, отряхивая от снега валенки и шаркнув по стене тулупчиком, отыскивая гвоздь:
- А што, Мария, я, эн, заходил к Михайлы! Дык он , как говорицца, тово… Может, и нам пора разговецца?
- Иш, нехрись, што выдумал? В церковь ищо не ходили, а ему подавай разговецца!
Хто праздничку рад, тот до свету пьян? Тебе бы лишь к Михайлы…
- Да што ты, Мария! – искренне удивился отец, нащупывая топор: - Вот! Пока эта зарубка не зарастет, в рот не возьму зелья!
И он истово рубанул топором по порогу…
Егорка мысленно рассмеялся, зажав рот полушубком: он помнил, сколько таких отцовских зарубок сохранял уже молчаливый порог!
- Эй, Егорка, все спишь? – позвала мать . - Иш, фон барон какой! А ну вставай, в церковь собирайся!
Не успел Егорка ответить, как дверь опять скрипнула, пропуская раннего в это утро гостя – перевязанную на крест шалью толстую бабку, в которой Егорка сразу признал немую нищенку, что периодически обходила округу, собирая подаяние во имя Христа.
Попадаться ей на глаза явно не следовало, поскольку не далее, как вчера, они с мальчишками гнали нищенку от деревни, забрасывая ее снежками…
Но нищенка явилась не с жалобами. Она неторопливо развязала шаль, распрямив спину, перекрестилась на иконку и подала матери свою холщевую суму, лопоча что-то невнятное.
Мать ее поняла:
- Возьми ради Христа! – подала она нищенке несколько горячих еще ватрушек.
Та опять благодарно залопотала что-то, поклонилась в угол и, повязав свою шаль, шагнула за порог, в зимнее утро.
Но то был не последний в эту рань праздничный гость. Придерживая полы черной рясы и выпятив на животе массивный крест, свисавший на цепи с шеи, в избу шагнул местный священник, поздравлявший прихожан с праздником:
- Ну, с Крещением Господним, дети мои! - густым басом вымолвил он и, оправив бороду, истово перекрестился в красный угол…
Мать, тоже крестясь, подала ему лукошко яиц и кусочек сбитого недавно коровьего масла в холщовой тряпице!
- Принимаю как дар Господу! – не возразил святой человек, убирая дары в мешок, оказавшейся под рясой. – В церковь не опоздайте! – торопливо напомнил, прощаясь, он.
«Скоро все –то?» - подумал Егорка, слезая с печи.
На селом вновь вис малиновый перезвон…
***
Впереди был праздничный день – с колокольным звоном,
нарядными сельчанами в церкви, подтянувшимися сюда со всей округи, вереницы саней у общей привязи, где заиндевелые спины лошадей были заботливо укрыты попонами. А сами лошади, фыркая морозным паром и позванивая бубенцами в лентах на хомутах и дугах, вкусно хрустели овсом в подвешенных на шеи торбах.
Впереди был раздольный день – с торжественной службой в церкви и обливаниями смельчаков студеной водой из ведра священником прямо у храма, а также купелью на речке у церкви, оборудованной для желающих.
С гостями за праздничным столом в деревенской избе, родственными свиданиями и лобызаниями, хлебосольным застольем и непременной четвертью самогона в руках хозяина, наливавшего трижды в граненые стопки гостям, а затем убиравшего четверть со стола и от греха- с глаз долой, до следующего праздника!
Но в дело шли степенные разговоры, были и бывальщины, потом песни и озорные частушки под балалайку и перестук по колену деревянными ложками!
Затем праздник выливался на улицу, где на лавочке перед домом в ряду гостей
оказывался деревенский гармонист, а на его игру, как мотыльки на огонь, стягивались соседи и гости из других домов...
В лихой показательный перепляс вплетались частушки и припевки, а молодежь затевала хороводы и танцы.
Не усидеть дома и задиристым натурам, что неприметны по деревням в будни, но
непременно заявят о себе в праздники. А потому не обойтись на вечорке без волнующего слабый пол представления - выяснения отношений и отстаивания своей правоты разодранной до пупа рубахой неугомонного удальца, которого усмиряют всем миром, да красной юшки на снегу из чьего-то разбитого носа...
Но тут нет зла, которого следует помнить!
А на крыши домов уж наплывает, прощально тая в вечерних заснеженных полях
за кромкой дальнего леса, всепрощающе-премиряющий
малиновый перезвон...
***
P.S.
Герой Советского Союза
сержант Егор Падерин,
получивший высокую
награду за
форсирование Днепра,
пал смертью храбрых
при осрбождении
Варшавы.
Фото из интернета.