Ужас вспыхнул на спутниках Сатурна. Один из шерстистых, - эта идеальная раса рабов,- убил человека ! Но для Большого Билла, бредущего прочь от своего окровавленного, внезапно замолкшего хозяина, древний образец повиновения не изменился. Большой Билл быстро ковылял вперед по промерзшей земле, а за ним шла остальная рабочая бригада — дюжина согбенных и могучих мужеподобных фигур, с ног до головы закутанных в длинные седые волосы, как Большой Билл.
Они двигались разрозненной группой, но ритмичное боковое покачивание огромных тел было более равномерным, чем поступь марширующих людей. Их красные глаза смотрели вперед сквозь полуденные сумерки на взлетно-посадочную полосу в двухстах ярдах от них, четко и прямо прорезав неровную местность с низкой гравитацией.
По краю полосы, ближе к скоплению освещенных зданий Компании, двигались человеческие фигуры — их было трое. Издалека все они выглядели одинаково, большеголовые и с толстой талией в вакуумных костюмах, но даже при этом Большой Билл легко их опознал. За этими тусклыми красными глазами скрывались ощущения, совершенно чуждые человеческим, чувства, для которых отличительные черты людей были такими же очевидными вещами, как яблоки или апельсины для глаз и пальцев.
Яркие огни вспыхнули по всей взлетно-посадочной полосе. Тонкие мигательные перепонки опустились на глаза приближавшихся шерстистых, и банда одновременно остановилась. Они медленно опускались на корточки на железно-жесткую, огненно-холодную поверхность и при этом становились не столько похожими на одетых в меха людей, сколько на крадущихся волосатых зверей.
Большой Билл неподвижно скорчился на своем месте, но его своеобразные чувства с необычайным любопытством исследовали знакомые мысли троих мужчин. Того, кто только что поднялся, склонившись над распределительной коробкой, управлявшей светом, звали Пейдж, и, когда мысли Большого Билла коснулись его, Шерстистый почувствовал странную апатию, за которой тлело что-то напряженное и тайное, как костер, погребенный под пеплом. И огонь был ненавистью.
Второго, чопорно стоявшего рядом с Пейдж, звали Док. В его мозгу тоже горела ненависть, плотная и осязаемая вещь для Большого Билла, смешанная со страхом, который обращал ненависть внутрь разума, породившего ее.
Третьим был Пол Геднер.
Он стоял немного в стороне от остальных, глядя в звездное небо, откуда должна была прилететь ракета. Для наблюдавших за ним шерстяных его высокая фигура была окутана осязаемой аурой силы, повелевающей всем их врожденным роботоподобным послушанием. Он возвышался, как величественный и ужасный бог, между узкими горизонтами Фиби, над пустынным пейзажем, наполненным причудливыми огнями и тенями, отбрасываемыми Сатурном и далеким Солнцем. И в его мыслях Вулли смутно уловили что-то выше их понимания — План, достойный божественности в своей космической необъятности, ведущий к некоему непостижимому триумфу, — и это был тот План, который другие люди ненавидели и боялись.
На Фиби все еще был четвертый человек. Но разум этого человека ушел туда, куда не мог уследить даже восприятие Вулли.
Геднер резко махнул рукой, и, хотя мохнатые наблюдатели не могли расслышать, что он сказал по рации в своем шлеме, они как один повернулись и посмотрели на восток.
Высоко в темном небе двигалась белая звезда. За секунды оно выросло на величины; он превратился в огненную, летящую комету, а затем в отполированный летящий стальной цилиндр, освещенный сиянием, прошедшим перед ним. Быстро опустилась ракета; его понижающая передача ненадолго вспыхнула, выровняв траекторию, и он вошел над зубчатым горизонтом, подняв длинный наклон к взлетно-посадочной полосе.
Пламя подъезда погасло, и через мгновение лицо маленькой луны завибрировало под визг стальных полозьев по обожженной скале. Корабль пронесся вперед в потоке красных искр на пятьсот ярдов, прежде чем трение остановило его.
Люди бежали к кораблю, даже когда он все еще скользил, их маленькие фигурки с тяжелой крышей казались карликами на фоне большого сверкающего корпуса, хотя они приближались к склону, на котором сидели на корточках шерстяные.
Большой Билл внимательно наблюдал, как на гладком боку ракеты медленно открывается передний иллюминатор. Его разум все еще был настроен на мысли высокого Геднера, и под его плоским черепом пробуждалось волнение, совершенно странное для Вулли, но в чем-то приятное. Это чувство не принадлежало Большому Биллу, но на данный момент оно было частью его самого в той же степени, что и человека, чьи мысли запечатлелись в его мыслях. Большой Билл был полным экстравертом; его ум, как и у всех представителей его расы, был чувствительным инструментом, настроенным на ментальную атмосферу вокруг него и почти не способным к независимому мышлению. Таким образом, шерстистые были добровольными рабами замкнутых, бесчувственных землян.
Металлический трап опустился и заскреб по каменистой земле. В освещенном тамбуре появились два силуэта в вакуумных скафандрах и начали спускаться вниз, первый с хладнокровной, неторопливой посадкой, другой проявлял признаки нетерпеливого нетерпения. За ними шел еще один, гротескно обремененный тяжестью багажа, который доставил бы хлопот полудюжине мужчин при земном притяжении.
Но растущий интерес Большого Билла был сосредоточен на первом из вновь прибывших. Он ясно чувствовал, что это был посетитель, которого ждали с различной и загадочной реакцией трое ожидавших его мужчин, а также что прибытие этой странной огромной ракеты задолго до запланированного прибытия маленького грузового корабля, который через большие промежутки времени останавливался, чтобы загрузить нефрит Фиби, имел какое-то отношение к четвертому человеку — тому, кто теперь лежал на холодной скале за пределами жилища людей, без вакуумного скафандра, с брезентом, натянутым на то, что было его лицом.
Все это, как знал Большой Билл, имело одно значение: осуществление великого Плана было близко.
Внезапно Шерстистый поднялся из своего положения на корточках, не обращая внимания на остальных, которые оставались неподвижными, и бесшумно покатился вперед на своих огромных расставленных ногах на небольшое расстояние от группы людей. Его телепатическое чувство с любопытством нащупывало разум посетителя, но мало что ему говорило, так как он не привык к истолкованию его вибраций; но его зрение служило ему лучше. Фигура повернулась, чтобы отдать какой-то приказ носильщику, который все еще стоял на трапе, и объединенный свет Сатурна и Солнца упал на лицо за прозрачной маской, слабое освещение, которого все же хватило для больших красных глаз Большого Счет.
Он увидел, что лицо слегка отличалось от всех, виденных им прежде, — более округлое, с менее выраженными чертами, меньшими костями, лучше обтянутыми плотью, и, что более эффектно и поверхностно, оно было обрамлено длинными мягкими волосами, отливающими почти металлическим блеском. по краям лицевой панели.
Это был первый взгляд Большого Билла на земную женщину, и вид этого инопланетянина вызвал странную тревогу в его маленьком гетероплазменном мозгу.
Лейла Фрей оглядела плохо освещенный пейзаж Фиби без особого восторга. Она прямо сказала: «Думаю, если бы я руководила колонией Сатурн, я бы вернула этот камень индейцам».
Самый высокий из сотрудников Компании сказал, пожав плечами: «Возможно, так они и поступят еще до того, как пройдет еще один год. где он не может конкурировать с таким же настоящим синтетическим продуктом».
"Это в высшей степени грязный трюк," сказала Лейла Фрей с внезапным раздражением. «Некоторые из моих друзей купили ваш нефрит, когда вы приостановили производство, и цена была почти недосягаема. Теперь вы начинаете наводнять рынок этим материалом, и…» Она повернулась, чтобы посмотреть прямо на высокого землянина, и Свет Сатурна был на его лице. Губы ее приоткрылись от удивления, и на мгновение она совсем онемела; затем она издала смешок приятного удивления, который звучал глухо внутри ее воздушного шлема. "Почему, Поль! Неожиданно встретиться с вами здесь!"
Улыбка Геднера показала крепкие белые зубы. «Что было бы в жизни без совпадений?»
"Но этот слишком хорош, чтобы быть правдой," настаивала девушка на ложной ноте веселья. «Все знали, что ты закопал себя где-то в дебрях. Но представь, я натыкаюсь на твою могилу!»
Ухмылка Пола Геднера стала натянутой. «Не так уж и удивительно, Лейла, дорогая. Тебе по-царски платят за то, что ты рыщешь в Системе, не так ли?»
Вмешался капитан Мэноли из « Зодиака », в его голосе выдавалось раздражение. «Я полагаю, что весь багаж мисс Фрей доставлен».
«Отлично», — сказал Геднер, бросив взгляд туда, где Марк Пейдж уже боролся с набором чемоданов и кейсов, слишком дорогих и обширных, чтобы быть уместными на маленьком рудничном спутнике. "Вы, должно быть, подумали, что это очередное задание общества, Лейла... Вы спешите подняться, капитан?"
— Верно, — отрезал космонавт. "У меня есть расписание, чтобы не отставать". Но ни его график, ни тот несчастный факт, что он не видел ничего из той внушительной суммы, которую синдикат Лейлы Фрей заплатил за то, чтобы убедить менеджеров линии разрешить неприятную незапланированную остановку, не могли оправдать его явной нервозности. Он уже бросил не один опасливый взгляд в сумерки за маленькой группой людей. Теперь Лейла уловила движение его шлема и проследила за его взглядом.
Она не могла подавить вздох. Менее чем в дюжине ярдов от него притаилась огромная белая фигура, чем-то похожая на человека, скорее на гориллу, странная горилла-альбинос с шерстью, как у овцебыка, закрывавшей все лицо, кроме невыразительных малиновых глаз. Его огромные трехпалые руки лежали на земле, когда он съеживался и смотрел.
Лейла обрела самообладание. — Это один из ваших известных убийц шерстистых? — холодно спросила она у Геднера.
— Не он. Большой Билл — моя правая рука. Геднер поманил его, и существо поднялось и зашагало к нему. "Отнеси багаж дамы, Билл."
Пейдж с готовностью отказался от своей задачи. Великий Вулли с легкостью принял всю ношу и двинулся к освещенным зданиям. Глаза Лейлы проследили за ним, и, привыкшая к виду шерстяных, ее содрогнула легкая дрожь. Новость, которая привела ее к Фиби, была ответственна за эту дрожь; Двумя днями ранее сообщение с одинокой луны потрясло всю систему Сатурна.
« Вулли убил человека! »
Теперь на всех спутниках Сатурна люди-колонисты бледнели в ужасе перед своими знакомыми и доверенными рабами; семьи дрожали за запертыми дверями, улицы были пустынны, промышленность остановилась. На биржах Земли и Марса акции Saturn Colonial резко упали и продолжали падать. Вся процветающая экономика Подсистемы, основанная на шерстяном рабском труде — намного дешевле, чем человеческие рабочие, даже дешевле, чем роботы, — пошатнулась на своем фундаменте.
Это было невозможно, невероятно — но напуганные миллионы верили. Весь опыт и все психологические тесты указывали на полную роботоподобную надежность шерстистых. Великая раса, правившая лунами Сатурна до Эпохи Человека, перед своим необъяснимым исчезновением вырастила своих рабов с превосходным мастерством, огромной силой, способностью приспосабливаться к различным средам спутников и совершенной восприимчивостью к телепатическим способностям. контроль.
Но если бы Вулли убил человека...
Компания сразу заявила о своем намерении послать к Фиби комиссию по расследованию; она не требовала вмешательства Колониального правительства, и это со стороны Компании было равносильно суровому НЕДОСТУПНО в лицо полиции и всем остальным. Но прежде чем главы корпораций достаточно оправились, чтобы сделать заявление, Всепланетный синдикат новостей посадил Лейлу Фрей на борт « Зодиака », летящего к Фиби со скоростью шестьдесят миль в секунду.
Геднер взял девушку за руку в тяжелой перчатке и неторопливым шагом повел ее прочь от корабля. К счастью, капитан Маноли уже исчез в шлюзе своего корабля.
Словно выйдя из транса, Лейла сделала внезапную попытку высвободить руку из хватки Геднера. Потерпев неудачу, она пошла рядом с ним в напряженном молчании. Заговорил мужчина, когда они почти достигли самого большого из освещенных сооружений.
— Так теперь ваши работодатели посылают вас за сенсациями, — задумчиво заметил он.
«Я просто оказалась в Подсистеме, искала информацию о колониях, представляющую общий интерес», — быстро, почти защищаясь, вставила Лейла. Геднер продолжал, как будто она ничего не говорила, и с таким же пренебрежением к тому факту, что каждое слово звенело и в телефонах шлемов двух других мужчин, плетущихся сзади.
«У тебя все хорошо с тех пор, как ты избавился от меня. Но я всегда знал, что у тебя есть все, что нужно, чтобы двигаться вперед, дорогой; ты всегда был жадным, эгоистичным, безответственным маленьким монстром».
Лейла оторвалась от него, когда они остановились у шлюзовой двери штаб-квартиры Компании. — Уверяю вас, я ничуть не изменилась, — ледяным тоном сказала она ему. — И ты тоже. Ты по-прежнему одно огромное гипертрофированное эго. Для тебя ничего не имеет значения, кроме того, что ты босс — Скажи! Она начала смеяться отрывисто. «Почему, Пол, ты нашел единственное идеальное место для себя здесь, вне всей Системы. Планета, достаточно маленькая, чтобы ты чувствовал себя настолько большим, насколько тебе хочется, где ты почти один с командой недочеловеческих тварей. которые не знают ничего, кроме послушания...»
Ее собственные слова вызвали резкие воспоминания о том, что привело ее сюда, и она остановилась, затаив дыхание. Геднер молча смотрел на нее — она знала, что это издревле было признаком того, что она приблизилась к острию его гордыни, — и вдруг она осознала призрачную массу Большого Билла, выпрямившуюся позади своего хозяина.
На взлетно-посадочной полосе полуденные сумерки прорезала синяя молния. Земля завибрировала, когда « Зодиак» начал скользить вперед; скалистый ландшафт выделялся резким светом и тенью, а сияние атомного пламени вырисовывало силуэты бесформенных фигур двух других мужчин, которые подошли и ждали.
Геднер задействовал механизм шлюза, и они прошли внутрь; пульсирующая вибрация под ногами усилилась и внезапно стихла, когда космический корабль покинул поверхность Луны. Через три дня по земному времени он вернется, чтобы забрать Лейлу на обратном пути к Титану.
После троих мужчин и девушки вошел великан Вулли. Тонкие полупрозрачные веки снова опустились на его глаза, когда он вкатился в ярко освещенную комнату.
Комната, как заметила Лейла, была большой и неряшливой, приспособленной как для работы, так и для отдыха, со шрамами на письменном столе и картотеке, а также со столом, креслами и усталым диваном. Стены и потолки были утеплены без покрытия; железный пол не был выметен от пыли и окурков и залатан ржавчиной. Но она испытала облегчение, когда почувствовала, что ее массивные башмаки на железной подошве, как у средневекового русского крестьянина, укрепляют свою магнетическую хватку. Без дальнейших церемоний девушка расстегнула громоздкий балластный ремень на своей тонкой талии, высвободилась из плечевых ремней и позволила тому, что на Земле стоило бы тысячи фунтов свинца, соскользнуть на пол.
Геднер прислонился к столу; он поднял лицевую пластину своего шлема, и его черты приобрели бледность, присущую долгому пребыванию на внешних планетах. Он легкомысленно заметил: «Компания устроит ад, если узнает, что ты здесь».
"Это не моя забота," возразила Лейла. «Я по заданию от AP»
«Может быть, вы хотели бы взять интервью у Сэма Чендлера. Он снаружи».
Девушка отшатнулась от легкой улыбки Геднера. "Нет!" — резко сказала она и потом добавила: — Позже… может быть.
«Людям All-Planet нужны подробности, не так ли?»
"Ради Бога, Пол!" — взорвался Марк Пейдж. Но его рот дернулся под безнадежно всклокоченными усами, когда взгляд Геднера встретился с его взглядом.
— Заткнись, — ровным голосом сказал Геднер. «Мисс Фрей и я старые друзья. Мы понимаем друг друга».
Лейла ничего не сказала, но ее красные губы были сжаты в тонкую линию, пока она возилась с герметичными молниями своего костюма. Когда она с трудом выворачивалась из тяжелого одеяния, жесткие черные глаза Геднера с удовольствием останавливались на белой шелковой блузке и шортах, которые она надела в душной кабине ракеты, на мягких изгибах ее груди и стройных ногах... А в углу присел Большой Билл, большое безликое существо с белым мехом и тусклыми красными глазами, не мигая уставившимися на девушку.
Лейла села в одно из потертых кресел, но ей не удавалось расслабиться из-за напряжения, безымянного предчувствия, которое начало охватывать ее, когда она впервые ступила на эту маленькую сумеречную луну. Ее взгляд переместился с Геднера на Пейдж, которая подняла свой выброшенный вакуумный скафандр и тщательно раскладывала его на вешалках у входной двери, и с него на третьего мужчину, который, даже не сняв шлема, склонился над столом. и, казалось, был поглощен беспорядочными бумагами на нем. Гудение воздушного насоса, автоматически включившееся при открытии двери внутреннего шлюза, внезапно прекратилось, когда давление в помещении стало нормальным, и наступила тяжелая тишина...
Она снова посмотрела на Геднера, лениво прислонившегося к потрепанному столу, один большой палец зацепился за ремень, который неловко провисал над его балластным ремнем, поддерживая огнемет в кобуре. Он снова улыбнулся ей, и у нее возникло паническое ощущение, что она осталась с ним наедине в этой голой комнате в миллионах миль от цивилизации.
Но то, что он сказал, совсем не встревожило. — Хотите что-нибудь поесть?
«Я обедала на ракете», — сказала Лейла.
— Тогда чашку чая? — сказал Геднер. Лейла кивнула, благодарная за отвлечение. Пейдж уже направился к тому, что, очевидно, было кухонной дверью, на ходу методично снимая перчатки. Вскоре он вернулся с подносом и единственной дымящейся чашкой.
Геднер соскользнул с края стола и повернулся к Пейдж. «Нам лучше поджечь эту полоску, прежде чем она полностью остынет», — сказал он как ни в чем не бывало, и, обращаясь к Лейле, указывая на фигуру в шлеме, склонившуюся над столом, «Док Чайкоски здесь может развлечь вас, пока были заняты."
Указанный быстро поднял взгляд, и, хотя его лицо было затемнено отражением света в шлеме, сама его поза, даже в гротескном скафандре, говорила о напряженной ненависти, когда он взглянул на Геднера. Тот не обратил на это никакого внимания, но отвернулся, чтобы присоединиться к Пейдж, которая молча открыла сундук в дальнем конце комнаты и вытащила два тяжелых переносных электронных фонаря.
Двое мужчин захлопнули лицевые щитки и вышли через шлюз. Лейла какое-то время сидела совершенно неподвижно, нервно переводя взгляд с присевшего на корточки молчаливого Вулли у стены на столь же молчаливого мужчину. Наконец она раздраженно воскликнула: «Неужели ты не снимешь эту штуку с головы? Две горгульи в комнате такого размера — это слишком много!»
Другой заговорил впервые. — Это мало поможет, — бесцветным голосом сказал он, но снял шлем, небрежно положил его на стол и, повернувшись, стал расстегивать молнию вакуумного скафандра. Девушка увидела бледное, худое, юное лицо, поразительно испорченное огромным злобным шрамом, который наискосок пересекал щеку, портил переносицу и исчезал под взлохмаченной копной серо-коричневых волос. Ужасный удар, возможно, от горячего куска металла, должно быть, оставил этот след.
«Меня зовут не Док». В его голосе росла горечь. — Это Лео. Просто ему смешно называть меня так, потому что я петролог.
— О, — сказала Лейла. Она смотрела, как он пересек комнату и бросил свой скафандр на вешалку, вернулся и безвольно растянулся на стуле позади стола. Затем она вспомнила, что она была репортером, у которого была самая важная история в ее жизни. "Может быть, вы можете сказать мне что-то из того, что мне нужно знать," предложила она.
Лео Чайкоски пристально смотрел на сплетение бумаг. "Что ты имеешь в виду?"
— Ну… — она замялась. «Что-то об общей установке здесь, для начала».
«Установка? Это достаточно просто. Пол Геднер отдает приказы Вулли и остальным из нас — официально он всего лишь босс Вулли, но… ну, вы, кажется, его знаете».
— Да, — сказала Лейла.
«У меня есть диплом Североамериканского геологического института, поэтому всякий раз, когда Шерстяные разрабатывают месторождение нефрита, я выхожу и переворачиваю пару камней, чтобы открыть новый. Это не работа — предложение с поверхности переживет рынок. Пейдж ведет счета и производственные записи, время от времени составляет заявки, а остальное время проводит с книгой и бутылкой Чендлер — был — нашим техническим специалистом по механическому оборудованию, а Шерстяные выкапывают нефрит и грузят его. когда прилетит ракета, и Saturn Colonial заплатит нам жалованье».
Но Лейла ухватилась за упоминание о покойнике. Она сказала: «Знаешь, я здесь, чтобы узнать факты о смерти Чендлера».
Его голова закружилась; девушке показалось, что она увидела тревогу в его глазах. Потом снова посмотрел вниз. — Лучше спроси у остальных. Они оба были там, когда это случилось, а меня не было.
— Но вы должны знать, как это произошло.
«Чендлер был на раскопках, осматривал дрель, когда один из шерстяных на работе напал на него. Не было ни провокации, ни предупреждения. Пол убил шерстяного из того пистолета, который у него был, но с Чендлером было покончено. "
На покрытом шрамами лице было настороженное выражение, и Лейла не была удовлетворена. Она вспомнила свое обучение интервьюированию — «ты-подход».
— Как ты думаешь, что заставило этого Вулли взбеситься? — спросила она в упор.
Лео рывком поднялся на ноги, как будто внезапный вопрос имел физическое воздействие. Он сказал свирепым голосом: «Я не думаю, что я…» Он откусил последнее слово и замолчал, огромный шрам становился все более заметным, а его лицо бледнело. Глаза его в страхе метнулись к входной двери; затем он оглянулся на девушку и, подойдя к ней, понизил голос. «Послушай, я скажу тебе. Но ты не должен показывать ему , что знаешь… Пол убил Чендлера».
Лейла сидела с открытым ртом. Но ей не нужно было ничего говорить; слова исходили теперь от Лео Чайкоски отрывистым потоком.
«Вы видели, как это бывает. Он контролирует Шерстяных, как будто он доминирует над всем вокруг себя. Остальные из нас тоже знают эту технику, но мы ничего не можем с ними поделать. Он сильный . Он заставил Шерстяных убить Чендлер — и он мог бы убить Пейдж или меня точно так же — или тебя. Да, он мог бы убить и тебя, если бы захотел. Он держит нас всех в своих руках. Голос молодого человека опускался все ниже и ниже, и в нем пробежала нить смертельного ужаса.
«Вот почему он может убить нас и никогда не быть пойманным». Иссеченное шрамами лицо Лео скривилось от бессильной ярости. - Я бы убил его... но у него всегда есть пистолет... и Вулли. Если бы у меня был пистолет, я бы сделал это... стул. — У тебя случайно нет ружья?
— Нет, — коротко ответила Лейла. Ее голубые глаза смотрели в пространство, мимо Лео и его страха; ее разум метался, представляя расширяющиеся волны последствий, которые даже сейчас распространялись по всей Системе после смерти механика. Если эта смерть была убийством — действовал ли убийца, не предусмотрев последствия?
Презренный ужас Лео придавал весомость его обвинению — странному обвинению, но не более нелепому, чем тот простой факт, что Вулли убил человека. Но чего-то все же не хватало, основного...
"Почему?" сказала Лейла вдруг, почти про себя. «Я не сомневаюсь, что Пол способен на убийство. Но это должно быть ради наживы».
— Мотив? Лео помедлил, а потом добавил: «О, это просто. Он испортил радио. Чендлер собирался его починить… он не боялся. Так что Пол заставил Вулли убить его».
Теперь и Лейла с опаской посмотрела на дверь. Она воскликнула: «Но это имеет все меньше и меньше смысла. Почему Пол Геднер должен хотеть вывести радио из строя?»
Лео молчал, избегая ее проницательного взгляда; наконец он угрюмо сказал: «Чендлер хотел отправить сообщение».
Руки Лейлы сжались на подлокотниках кресла. "Какое сообщение?" — яростно настаивала она.
— Почему бы мне не рассказать вам, что он делает? — тупо задумался Лео. «Он все равно убьет меня, потому что я знаю, а потом он убьет и тебя…» Его слова захлебнулись от удушья; он отпрыгнул назад, врезавшись в стол, и прижался к нему. В гробовой тишине раздалась решетка внутренней двери шлюза. Она открылась, и вошел Геднер, а за ним Пейдж с двумя фонариками для остекления. Взгляд Геднера перебегал с девушки на Лео и обратно, и его улыбка сверкнула, когда он снял шлем.
"Приятно поболтать?" — тихо спросил он.
Никто не ответил; в невыносимой тишине Геднер подошел к столу, взял пачку сигарет, затянулся одной и начал снимать вакуумный скафандр. Лео Чайкоски отошел от него боком, рухнул на стул в углу и сел, уставившись в пространство.
«Надеюсь, вы нашли время, чтобы полюбоваться Большим Биллом», — небрежно сказал Геднер, указывая на гигантское существо, которое ни на мгновение не двигалось и не отводило свой красный взгляд от Лейлы. "Настоящий мужчина, не так ли? Тебе всегда нравились большие, рослые, не так ли, дорогая?"
— Не лучше ли, — осторожно сказала Лейла, — оставить этого зверя снаружи? После… того, что случилось, я имею в виду.
«С Большим Биллом все в порядке. Со всеми шерстяными все в порядке, просто нужно уметь с ними ладить».
Девушка внутренне содрогнулась; ей больше не приходило в голову сомневаться в том, что сказал ей Лео. Снова наступила тишина; его нарушил Пейдж, который, повесив верхнюю одежду, постоял какое-то время, неуверенно оглядываясь по сторонам, и, наконец, тщательно взглянув на часы, подошел к внутренней двери и объявил: «Я иду спать». ."
«Полегче с ночным колпаком», — посоветовал Геднер. Он осторожно перекинул ремень с пистолетом через спинку стула, с пистолетом, висящим снаружи, затем сел на край стола и удовлетворенно затянулся сигаретой. «У нас разное время сна», — сказал он Лейле. «Здесь нет нормальной ночи или дня, и чертовски маленькая система. Компания не беспокоится, пока мы вытаскиваем нефрит».
«Компания сейчас обеспокоена», — неловко сказала Лейла, чувствуя на себе испытующий взгляд Геднера. «Они посылают комиссию для расследования Фиби».
"Комиссия!" издевался Геднер. На какое-то время снова воцарилась тишина, и бесконечно малая перемена отразилась на его твердом, улыбающемся лице; Лейла тщетно пыталась прочитать его. Только в последний момент она осознала, что рядом с ней маячит бледная тень.
Она посмотрела в алые глаза монстра и неудержимо закричала. Мохнатые белые руки обвили ее и подняли на воздух; она чувствовала, как мускулы набухают, словно пластиковое железо, прижимая ее к пушистому телу, которое было почти болезненно горячим. Лейла на несколько секунд обезумела, нанося удары по белой маске лица Большого Билла, бесполезно сопротивляясь; затем она заставила себя лежать неподвижно.
"Ваше представление о шутке..." она задохнулась.
"Настоящий мужчина, не так ли?" — усмехнулся Геднер. Он сделал равнодушный жест, и Большой Билл наклонился, чтобы снова осторожно усадить Лейлу на ее место в кресле. Шерстистый попятился и, как прежде, прижался к голой стене, его могучие трехпалые руки уперлись в пол.
Лео Чайкоски поднялся на ноги, его покрытое шрамами лицо было искажено, руки сжаты по бокам. Он издал нечленораздельный звук; Геднер повернулся и долго смотрел на него, а затем тихо спросил: — Вам не кажется, что вам тоже пора спать, док? Лео вырвалось: «Ты проклятый… вонючий… я не боюсь…»
— Успокойся, — сказал Геднер. Он крепко взял Лео за руку, развернул его и уверенно повел к двери. «Вы все взвинчены, док. Вам нужно немного поспать». Словно во сне Лео прошел через дверной проем; Геднер проводил его взглядом, нажал на засов, закрывавший дверь, и повернул ключ в замке.
*
РОБЕРТ АБЕРНАТИ
[Примечание переводчика: этот текст был подготовлен "Planet Stories" зимой 1947 года.