Я не только молод, а ещё бесконечно стар.
Александр Блок, 16.11.1911
Какие странные дощечки
И непонятные крючки!
Даниил Хармс
-
- А сейчас к доске пойдёт… Хммм… Дима Аверенков. И расскажет нам про циклопарафины. Да ! А мы все уступим ему это почетное место, как уступают на Кутузовском проспекте чёрной правительственной машине…
Я встал и пошёл к доске - получать свою двойку. Пошел абсолютно спокойно, ибо знал уже, что делать… Потому что у меня была книжка.
Учительница эта, училка, Анна Вадимовна, изводила меня давно, регулярно и безо всякой на то причины.
Книжка же называлась: ‘Золотая ветвь. Исследование магии и религии’. Ее написал один шотландец, Фрэзер. Отцу подарили эту книгу как курьёз или редкость, он же отдал ее мне, сочтя заумной. Но я - пятиклассник - зачитывался этой заумью… И я знал теперь, что сделать с Анной Вадимовной.
Я хотел поймать на крючок ее душу.
Сначала нужно было соорудить ловушку - или Ловца душ.
Я читал где-то, что вес души человека составляет от силы граммов 30. Поэтому я взял большой стаканчик из-под йогурта и вырезал у него дно - получилась конусообразная воронка. Стенки я утыкал рыболовными крючками и блеснами - они крепились скотчем с внешней стороны воронки и торчали внутрь, загибаясь таким образом, чтобы душа, раз зайдя в ловушку через более широкую ее горловину, не смогла двинуться вспять.
В качестве приманки для души, нужна была ‘привязка’ - какая-нибудь ценная для Анны Вадимовна вещь. Раздобыть такую не получалось, но я вспомнил, что на день рождения ей дарили бутылку какого-то редкого красного вина.
Вина мне, школьнику, не продали бы - но можно было незаметно забрать немного из холодильника, где открытая бутылка уже стояла.
И, конечно же, нужно было заклинание. Призыв душе - чтобы та явилась за вином и была поймана в стаканчик… Но у Фрэзера для вызова души я нашел только текст малайского приворота. Слова понравились мне и я подумал - раз душа может приманиться на такую ерунду, как любовь, то на красное вино прилетит уже точно, так что сойдет и приворот.
Сложнее всего было с бетелем и известью, без которых то заклинание не сработало бы. Меня выручил журнал ‘Химия и жизнь’. Там я прочёл, что при жевании бетеля пополам с известью вырабатывается алкалоид, вещество очень сходное с никотином. Сигарета, раскуренная сигарета - вот что могло заменить их.
Я дождался полнолуния и пришел ночью на дальний пустырь за домами. Это было в августе.
Все необходимое было со мной - и Ловец, и вино с сигаретами, и заглушки, и чёрная лента… Я достал и поставил на землю моего Ловца и стопку с вином. Ночь была тёплой, бархатной.Я раскурил сигарету и положил ее, тлеющую, на камешек.
Обратив лицо к Луне, медленно и отрешенно я стал читать:
“Я принес лист бетеля тебе пожевать,
О, приложи к нему известь, Принц Жестокости,
Чтобы Анна Вадимовна, дочь Принца Безумия, ее жевала,
Чтобы Анна Вадимовна на восходе обезумела от любви ко мне,
Чтобы Анна Вадимовна на закате обезумела от любви ко мне.
Как ты помнишь родителей, помни меня,
Как ты помнишь свой дом и родную лестницу, помни меня,
Когда грохочет гром, помни обо мне,
Когда свистит ветер, помни обо мне,
Когда идет дождь, помни обо мне,
Когда кричит петух, помни обо мне,
Когда рассказывает свою повесть дрозд, помни обо мне,
Когда ты смотришь на солнце, помни обо мне,
Когда ты смотришь на луну, помни обо мне,
Потому что в этой самой луне я.
Душа Анны Вадимовны, приди ко мне.
Я не намерен отдавать тебе свою душу - так пусть придет ко мне душа твоя."*
Кажется, шевельнулась ветка, или это тень прошла по серебристой траве… Я почувствовал спиной - или мне показалось, что почувствовал - легкий, едва ощутимый холодок, он будто прошёл под поверхностью ткани и вдоль спины вверх, к затылку.
Тогда я закрыл стаканчик с двух сторон круглыми заглушками из картона и примотал их накрепко к Ловцу черной лентой. Завязал ленту бантом… Ловец будто стал тяжелее.
Теперь нужно было развести костёр.
***
- Аверенков, Вы же совсем промокните. Идите под зонт.
Раньше, чем я смог сообразить, кто это, она взяла меня под правую руку. Пунцовая тень зонта накрыла нас.
- Не пугайтесь так, встаньте ближе. Я не кусаюсь.
Мы шли с Анной Вадимовной под ее зонтом. Школьники, спешащие домой с продлёнки, в дождевиках или тоже с цветными зонтиками, здоровались, пробегая мимо. Вечер был теплый, она лишь накинула легкий серый плащ поверх платья, и от прикосновения ее руки через ткань я чувствовал с каждым шагом будто легкий разряд тока - ощущая, где заканчивается рукав ее платья и ровную, тёплую пульсацию всего ее тела под ним, пока мы шли под наш ритм, под шорох плаща и стук каблуков ее чёрных лаковых туфель - Цок, Цок, Цок, Цок.
Дождь давно уже закончился. Темнело очень быстро - нежно-лиловое небо за балюстрадой быстро меркло; там и здесь вдалеке взлетали вверх праздничные фейерверки. ‘Как небо тихо… Недвижим тёплый воздух’, - сказала ты. Помню ещё странное ощущение от косицы сзади на шее - на мне был тогда белый парик с косичкой и чёрным бантом. Можно было завить и собственные волосы, полностью уже седые, но я предпочёл состричь их и надеть парик к тому празднику. Вилла была встроена в крутой, заросший густой зеленью склон - и мы вышли по вымощенной плитами дорожке прямо к балюстраде, смотревшей на тёмные сады.
(- Аверенков !)
…’Ferragosto- отвечал я - середина августа, конец жатвы, вершина жизни - ночь всех ночей’. ‘Помоги.. там’ - сказала ты, оборачиваясь спиной ко мне.
‘Там’ была петля с бархатной пуговицей и крючки… и крючки, крючки, крючки - так расходился белый клин, режущий чёрный мир надвое; и твой затылок - волосы, собранные вверх, и запах твоих раскрывающихся духов. Сначала - горечь полыни и трав, следом - мокрая кора и влажный лесной мох, а дальше - только темнота леса и чёрный омут без дна, когда…
(- Аверенков, вы заснули ??)
Когда
…Раз - платье скользнуло с твоих голых плеч вниз.
…Два - с шелестом упало к твоим ногам.
…Три - ты перешагнула через него, оставшись в чёрных лаковых туфлях - лицом повернувшись в тёплую ночь, к балюстраде и садам внизу - статуэтка каррарского мрамора на чёрном бархате неба.
-Аверенков !!..
-Да..?
-Почему опять смотрим в окно ? Считаем ворон ? А ?.. Вон из класса !
Дневник на стол.
Я вышел. Вокруг было пусто. Только столбом стоял неизвестно кем поставленный здесь лакей в глухой серебряной маске без глаз - в руках он держал поднос с бокалами. Ты оборотилась ко мне, выгнувшись и подняв руки, чтобы вынуть заколку из прически; на тебе оставались лишь чёрные туфли и запах духов.
‘Стой, - сказал я, - оставь так’ и подошёл к тебе совсем близко; ты с легким смешком опустила руки вдоль тела. Осторожно положив ладонь на твой затылок, привлекая к себе и глядя прямо в глаза - на белом лице они казались полностью чёрными, так расширились зрачки - я потянулся рукой и взял с подноса, не глядя, бокал с вином. Тогда ты положила руки мне на плечи, и в свете Луны очертились тенями ямки у твоих выступивших ключиц. Очень осторожно я стал лить вино в тёмную впадинку, заполняя ее до краев. ‘Холодное… зачем они…’ - шёпотом выдохнула ты, потому что в эту секунду вино перелилось через край и стало стекать вниз по твоей груди. Не глядя, я бросил полупустой бокал в сторону, услышав где-то за пределами сознания звон разбитого стекла (‘…куда подевался чертов лакей ?’); ты склонила голову мне на плечо, подставив ключицу, пока я, продолжая ласкать твой затылок, пил из неё - медленно, маленькими глотками - темную, сладостную, согретую твоим телом влагу.
Шум карнавала здесь, на верхнем этаже виллы, был еле слышен, и вряд ли видели те, что внизу, происходящее совсем рядом, у них над головами.
А я стоял в коридоре весь урок и перемену, и следующий урок и следующую перемену, и иностранный, и русский, и алгебру, и биологию, и рисование…
В черное небо взвилась последняя, самая яркая и высокая, ракета и рассыпалась салютом - и все сразу затихло, погасло.
***
Цок Цок Цок Цок Цок Цок Цок.
Анна Вадимовна шла ко мне, как сомнамбула, по коридору, руки опущены вдоль тела. Лицо ее напоминало застывшую маску, жили на нем только заплаканные глаза; тушь вокруг глаз была размазана.
- Аверенков !.. Вы ещё стоите… Вы… Вы хотели, чтобы я… Чтобы я сама пришла ?
- Извините… Но я не понимаю.
Я услышал смешок - несколько старшеклассников прошли мимо, оглянувшись на нас.
- Он не понимает …(тихий истерический смех…) Он, б…., не понимает… Смолы тебе на язык… Гвоздей тебе в хребет, сученок !..
Тут к Анне Вадимовне подошли с двух сторон учитель труда и кто-то из старшеклассников - и очень вовремя, потому колени ее подкосились и они еле удержали ее от падения, подхватив на руки.
- Да мать твою конем через колено, оспади растрепроклятый, - завизжала тут Анна Вадимовна, запрокинув голову, - …бись оно богоматерью в хвост и в горло и в надгробное рыдание, а-аааааааа !!!
Я стоял не двигаясь. Трудовик со старшеклассниками потащили ее по коридору к двери.
- Как небо тихо, недвижим тёплый воздух… - плакала Анна Вадимовна, пока ее волокли прочь, - о сады Шираза, о тёмное пламя, косица, крючки, огдоада, плерома…
С тех пор я больше ничего не слышал об Анне Вадимовне.
*Использован оригинальный текст приворота из книги Дж.Дж.Фрэзера ‘Золотая Ветвь. Исследование магии и религии’, Москва, Политиздат, 1980.