Бухта

   
      Бухточка, на берегу которой жила семья Дуняши, имела удивительную особенность - гряду. Примерно метрах в пятидесяти от берега бушевали огромные волны. Почему бушевали? Потому что они были всегда: и в хорошую безветренную погоду, и в ненастье.  Белые гребни с шумом обрушивались на воды и придавали им ускорение в движении к берегу.
      Маленькая Дуняша конечно не знала, что такое гряда, но взрослые рассказывали, что в том месте, где неустанно клокочут волны, находится подводный склон-обрыв. При относительно мелком побережье за грядой начинается довольно глубокое Японское море. Дуняша и сама много раз видела за грядой рыболовные сейнера.
     Ежедневные приливы и отливы за сотни лет сделали своё дело – бухта стала относительно мелкой, углубляясь к гряде. Её дно было преимущественно песчаным, с небольшими округлёнными подводными камнями, к которым прикреплялась своими толстенькими, крепкими корешками морская капуста, колыхаясь широкими зелёно-коричневыми пластинами в набегающих волнах; плавали камбалы, ленки, налимы, медузы. У камней прятались осьминоги и каракатицы. По песку двигались морские ежи, звёзды, улитки-трубачи. На мелководье распускались прекрасные подводные цветы. В паре метрах от берега в зарослях морских водорослей водились чилимы.
      Все камешки на побережье были окатышами-голышами овально-плоской формы. Дети, да и взрослые нет-нет, да и запустят такой плоскатик по воде, и он долго ещё прыгает, отскакивая гладкой гранью от поверхности. А ребята считают его подскоки и радуются, чей камешек пропрыгал больше раз.
      Штормы часто посещали побережье южного Сахалина и выносили на береговую полосу брёвна-кругляки, которые ловили баграми местные жители, вытягивали их на берег и оставляли для просушки. Потом распиливали на чурбаны, кололи и топили ими зимой печи.
    Кроме брёвен, досок и разных палок море выбрасывало на берег огромное количество морской капусты и других водорослей. В этой сплошной полосе выносов копошились маленькие крабики и рачки, которые пытались выбраться из пут, и устремлялись к родной стихие. Крабики приподнимались на клешнях и бежали на коготках к воде боком. А рачки пятились задом. Встречались раки-отшельники. Они тащили на себе ещё и свою спасительную раковину. Дети наблюдали за их усилиями, часто помогали выкарабкиваться и с улыбками провожали в путь.
     А вот теперь самое интересное! В этих водорослевых кучах попадались пластмассовые и даже фарфоровые игрушки! Маленькие и побольше. Таких в наших магазинах не продавали. Это были фигурки людей, животных и даже сценки из жизни. На берегу часто находили посуду: блюдца, чашечки из тончайшего фарфора с японскими рисунками. Утром после шторма деревенские дети высыпали на берег. Чем раньше выйдешь, тем больше найдёшь. У каждого была целая коллекция. Потом показывали друг другу свои находки и бережно их хранили. Этого «добра» в каждой семье было достаточно много.
    А ещё в этой бухте были две достопримечательности. На дальней оконечности её лежала старая проржавевшая подводная мина. Она была вся в «колючках» и похожа на ежа. Когда её вынесло море, никто не знал. Старожилы говорили, что она была здесь всегда. Со временем мина почти наполовину погрузилась в прибрежный песок. Сказать, что людей беспокоило её присутствие на берегу, нельзя, но, однако, её никто не трогал. Лежит и пусть себе лежит, жалко, что ли.
      Второй достопримечательностью была старая, деревянная, японская, затонувшая, рыболовецкая шхуна. Затонувшей её, безусловно, можно было назвать относительно. Она возлежала на полубочине на глубине примерно трёх-пяти метров. От времени, дождей и морской воды доски кое-где сгнили, и торчали, как скелетные кости. Под останками шхуны прятались рыбы и осьминоги покрупнее. Это было излюбленное место местных мальчишек для рыбалки.