Глава XLVII. Отец и сын
В тот же вечер д’Артаньян направился в казарму, где вновь повстречался с Франсуа.
— Франсуа, сын мой, мы едем в Монако завтра утром, — сообщил д’Артаньян юноше.
— Отец, я не успею получить увольнительную, — возразил Франсуа. — Кроме того, сейчас военное время, и я могу её просто не получить.
— Это не просьба и у тебя будет не отпуск, — ответил д’Артаньян. — К тебе обращается маршал Франции с официальным приказом.
При этом тон маршала был таким равнодушным и спокойным, как если бы он сообщал, как изменилась погода. Франсуа внимательно посмотрел в лицо отца и увидел, что тот светится от гордости, которую ему не удаётся скрыть несмотря на все тщетные усилия.
— Отец, я всегда гордился вами, но сегодня возник повод слишком значительный для того, чтобы не отметить его!
— Я тоже так полагаю, Франсуа, но ситуация осложняется тем, что, во-первых, у нас есть срочное поручение Короля, во-вторых, все друзья, с которыми я хотел бы отметить это события, за исключением тебя, вдруг обнаружили, что у них имеется срочное дело на сегодняшний вечер, — ответил д’Артаньян с грустью. — Впрочем, все они поселились у Планше, поэтому какие бы ни были у них дела, я полагаю, ночевать они будут там, где остановились. У меня имеется, правда, сомнение относительно Арамиса, но в Атосе и Портосе я уверен. Приходи же и ты.
— Могу ли я сослаться на приказ маршала Франции чтобы получить разрешение на то, чтобы перейти в ваше распоряжение, отец? — спросил Франсуа. — И на какой срок отлучки я должен испрашивать разрешение?
— Ты просто уведомишь своего непосредственного начальника герцога д’Эпернона о том, что маршал Шарль д’Артаньян изымает тебя на неопределённый срок для выполнения важной государственной задачи с санкции Его Величества, — ответил отец. — Кстати, прихвати с собой ещё одного бравого гвардейца из тех, что посмышлёнее и половчее. Блестящее умение фехтовать и стрелять обязательно. На него это распоряжение распространяется. Больше людей нам не понадобится.
— Я рад буду служить под вашим началом, отец, — ответил Франсуа. — Из чистого любопытства спрошу, почему вы не берёте мушкетёров?
— Мушкетёрами я смогу воспользоваться и без санкции Его Величества, но я не хотел бы сильно афишировать своё возвращение, — ответил маршал. — Кроме того, взяв командование над мушкетёрами, я уже не смогу так легко с ними расстаться, как хотел бы. Расстаться с мушкетёрами для меня трудней, чем расстаться с любовью всей моей жизнью. Впрочем, это и была любовь всей моей жизни – мушкетёры, отважные и благородные друзья! Разве можно, однажды примкнув к этому доблестному братству, покинуть их? Но времена меняются, я стар, мне пора остепениться, и, может быть, начать писать мемуары, которые, впрочем, нельзя будет никому показать. Так что признаюсь тебе, сын мой, я не собираюсь долго быть действующим маршалом Франции, я планирую либо погибнуть за неё, либо окончательно выйти в отставку. Второе предпочтительно для меня персонально, хотя я, пожалуй, смог бы назвать несколько человек, которые предпочли бы в отношении меня первое, так сильно они желают моей смерти. И веришь ли, сын, когда я думаю об этих людях, мне иногда кажется, что они не столь уж неправы в своих желаниях. Впрочем, прочь лирику! Я напомнил себе Атоса нашей молодости, у которого после приступа откровенности неизменно наступали показное веселье и бесшабашность. Что ж, походить на Атоса в молодости – это не плохо. Да, сын мой, стоит мне появиться в казарме мушкетёров, клянусь моей шпагой, меня уже невозможно будет оттуда вытащить! Чёрт побери, я до кончиков усов остался мушкетёром, и всегда буду им! Лучше мне не возглавлять их! С тобой же, Франсуа, я не планирую расставаться, и, к тому же, в тебе я вижу незаменимого помощника в нашем деле, а поскольку успешность нашей экспедиции важна не для меня лично, а для нашей славной Франции, я полагаю, что наша поездка поможет тебе в дальнейшей карьере. И к тому же разве это не счастье – послужить Отечеству, пребывающем в опасности?
— Вы правы, отец, — согласился Франсуа. — Скажите только, сейчас Отечество в опасности?
— Поскольку за дело взялись мы с тобой, сынок, опасности нет, — улыбнулся д’Артаньян. — Ведь мы его спасём. Кроме того, в другом месте и другими методами это же проблему будут решать наши друзья Атос, Портос, и Арамис. Не будь этого, опасность, о которой я говорю, была бы серьёзной.
— Кстати, я не смогу отпроситься у герцога д’Эпернона, поскольку в настоящее время он не командует королевскими гвардейцами, — ответил Франсуа.
— Вот как? — удивился маршал. — По какой же причине?
— Он внезапно заболел, отец, — ответил Франсуа.
— Понимаю, — кивнул д’Артаньян. — Полагаю, что его болезнь называется де Планш?*
— Герцог поскользнулся, упал и опасно поранился, — ответил Франсуа.
— Да, я понимаю, он упал на шпагу гвардейца по имени де Планш, если я верно запомнил его имя, — уточнил д’Артаньян.
— Можно считать, что всё было именно так, — согласился Франсуа.
— Что ж, неплохой он гвардеец, этот самый де Планш, — отметил д’Артаньян. — Кстати, быть может, ты возьмёшь напарником его?
— Именно это я хотел предложить, отец! — ответил Франсуа. — Ему потребуется сейчас какое-нибудь важное поручение подальше от Лувра и от герцога д’Эпернона, если он выздоровеет, чтобы избежать наказания за то, что так неаккуратно повернулся, что герцог упал прямо на его шпагу. В Булонском лесу в присутствии двух секундантов, которые смогут подтвердить, что де Бланш действовал по правилам и даже старался быть чрезвычайно аккуратным, чтобы ранение герцога было не смертельным, рискуя при этом собственной жизнью. Но всё-таки герцогу понадобится не меньше месяца, чтобы поправиться.
— Я понимаю, — согласился д’Артаньян. — Что ж, решено, де Планш едет с нами.
Вечером д’Артаньян и Франсуа явились на ужин к Планше, где, к своему удивлению, обнаружили помимо самого Планше и Портоса также Арамиса, но не обнаружили Атоса.
— Надеюсь, с Атосом всё в порядке? — спросил обеспокоенно д’Артаньян.
— Можете не беспокоится, д’Артаньян, — ответил Арамис. — Если бы на Атоса напали, он оказал бы такое сопротивление, что слухи об этой стычке уже наверняка дошли бы до нас. Полагаю, он попросту посетил кого-то и, по-вижимому, остался на ночь.
— Насколько я знаю, у Атоса нет друзей в Париже, — возразил д’Артаньян.
— Вы не допускаете, что Атос посетил женщину? — спросил Арамис с улыбкой.
— Атос? Женщину? — воскликнул д’Артаньян. — Вы шутите!
— Я понимаю, что после миледи у Атоса несколько ослабла тяга к прекрасному полу, — ответил Арамис. — Но ведь откуда-то взялся виконт де Бражелон?
— Вы правы, Арамис, — сказал д’Артаньян. — Вы меня совершенно успокоили.
— Безумно жаль, что Атоса не будет за столом, но, друзья мои, что ж мы стоим, когда можно сесть, и что же мы не едим, когда можно закусить?! — воскликнул, наконец, Портос. — Будем мы, наконец, отмечать вашу новую должность маршала Франции, д’Артаньян, или так и будем болтать, не промочив горло? У меня уже горло дерёт от сухости!
— Мне казалось, Портос, что вы уже успели неплохо закусить у Планше? — спросил д’Артаньян, улыбаясь.
— Это была репетиция, — ответил Портос.
Глава XLVIII. Новый командир гвардейцев
Король в этот же самый вечер принимал у себя канцлера Мишеля Ле Телье, маркиза де Барбезьё, и его сына, военного министра Франсуа-Мишеля Ле Телье, маркиза де Лувуа.
— Ваше Величество, мы полагаем, что Карл Лотарингский в настоящий момент находится в Лотарингии в своём дворце, — доложил канцлер.
— Вам нужны дополнительные указания для того, чтобы его арестовать? — сухо спросил Король.
— Ваш приказ уже исполняется, соответствующий эскорт уже направлен, — ответил военный министр.
— Эскорт? Боже! Ведь я велел выполнить мой приказ лично! — вскричал Людовик. — Если бы я хотел, чтобы вы направили для ареста Карла Лотарингского конвой, я бы не объяснял вам так детально всю важность его ареста и не давал бы пароля.
— Я собираюсь нагнать конвой и поеду вдогонку прямо сейчас, — ответил маркиз де Лувуа, осознав свой промах.
— Что же вы делаете у меня, теряя время? — оборвал маркиза Людовик.
— Мы лишь хотели узнать, кого следует назначить на должность командира королевской гвардии? — поспешил оправдаться военный министр.
— Но ведь эти функции исполняет д’Эпернон, не так ли? — удивился Король.
— К несчастью, герцог очень неудачно упал и получил серьёзные ранения, — уточнил де Лувуа. — Боюсь, он не скоро поправится, если вообще поправится.
— Что это? Дуэль!? — воскликнул Король. — Кто посмел?
— Мы полагаем всё же что это – несчастный случай, — вмешался канцлер. — Сам д’Эпернон утверждает, что упал с коня. Однако, мы проведём расследование.
— Хорошо, расследуйте это дело, — недовольно сказал Король. — И кого же вы предлагаете на его должность?
— Мы бы хотели узнать, нет ли у Вашего Величества какого-то пожелания? — спросил канцлер.
— Вы такой опытный начальник, господин маркиз, — возразил Людовик, — и до сих пор не усвоили, как следует решать кадровые и другие важные вопросы при посещении Короля. Запомните же, что приходить ко мне и спрашивать от меня решения проблемы, которая возникла перед вами, есть признак вашей некомпетентности. Ведь не я военный министр, а ваш сын, маркиз де Лувуа. И не я канцлер, а вы, маркиз де Барбезьё! Уж если вы пришли ко мне для решения какой-то проблемы, вы должны приходить с уже готовым проектом её решения, чтобы я мог утвердить его, если оно мне понравится, или отклонить, если оно меня не устраивает. Идите же и подумайте!
— Мы имеем предложение по кандидатуре, — поспешно сказал военный министр.
При этих словах канцлер с удивлением посмотрел на сына, постаравшись, чтобы этот взгляд не заметил Король.
— Предложение? Чудесно! — воскликнул Людовик более благосклонно. — Кто же это?
— Граф де Рошфор, — сказал де Лувуа.
— Граф де Рошфор? — удивился Король. — И вы также его рекомендуете, господин канцлер?
— Да, Ваше Величество, вполне рекомендую! — подхватил канцлер, которому до этого не приходила в голову эта идея.
— Что ж, если вы оба рекомендуете его, — ответил в задумчивости Людовик. — Хотя, мне кажется, что какое-то время он был в оппозиции к моей матушке Королеве. И к кардиналу Мазарини. Но после, кажется, помирился с обоими? Не знаю, хороша ли ваша кандидатура. Впрочем, поскольку ваше мнение единодушное, я ваше решение утверждаю. Отныне граф де Рошфор – глава королевской гвардии.
_______________________________________________________
* В отношении гвардейца его имя в сороковой главе написано «Депланш», тогда как в последующих главах оно пишется де Планш. Поскольку в гвардии служили только дворяне, мы везде используем де Планш. (Примечание переводчика – ВЖ)
(Продолжение следует)