Рассказ о моём отце

   

Мне семьдесят...
Когда я вспоминаю своего отца, мне по-детски хочется назвать его папа.
Вам покажется это наивным и немного смешным, улыбка коснётся краешка ваших губ.
Моя светлая память о моём отце заставляет повторить то же, вашу улыбку. Я улыбаюсь...
Отец в моей жизни был и всегда будет для меня человеком, чья жизнь достойна подражания: умный, образованный,
обожжённый жизнью, которая проходила в жестокое для нашей страны время, когда человек,
как личность, загонялся в рамки жёсткие, порою просто жестокие…
В то суровое военное время он был руководителем тылового стратегического предприятия.
Тогда партия была созвучна со словом жизнь, и его жизнь была неразрывна с ней.
Завистливые глаза, навет, короткий суд, точнее расправа, лесоповал. «ГУЛАГ»...
Шесть молодых лет, которые стали школой выживания и просветления, годами страдания и осмысления.
Потом реабилитация...
  
   Но гордость, сохранённое человеческое достоинство, понимание глубины трагизма происходящего не позволили вернуться ему в партию
и занять мелкий пост клерка в системе, которая не соответствовала его представлениям.
Он не был обозлён, видел, что миллионы таких, как он, живут во мраке и непонимании.
Он был смиренен и покладист, старался выполнять хорошо свою работу и жить своей семьей.
Интересовался политикой, много читал, его кругозор поражал меня! В этом застенчивом человеке жила такая богатая душа!
Душа, зажатая в четырёх стенах… Он жил в состоянии «парабиоза», часто просто качал головой, как-то про себя усмехался,
редко высказывал вслух досаду по тому или иному поводу.
   
   Эта типичная история обычного человека тех лет. Мой папа для нас, четырёх его детей, был человеком особенным,
он отличался от таких вот отцов своей фонтанирующей врождённой, природной смекалкой, находчивостью, предприимчивостью.
Он всегда был занят. Его занятия были профессиональными и увлекали нас. Он мастерил сам нашу мебель, строил дом,
устраивал нам походы с рассказами у костра, вытворял «чудеса» в спорте и так далее.
Одним словом, это был наш кумир и воспитатель.
  
   Возможно, моё повествование выглядит банально и даже скучно... Сколько таких семей и что тут особенного!?
Я соглашусь с вами. Всё так, но только есть такое, что стоит мне вам рассказать с особенным трепетом.
Мой папа был практически слеп. Его зрение укладывалось, по табличной системе, на минус двенадцать.
Двояковогнутые линзы в той довоенной, кругленькой оправе под названием «велосипед» заставляли его быть втройне осторожным и
внимательным. Зимой в Сибири, при сорокаградусном морозе, они запотевали, а он часто работал на улице.
   
   Шло время. Наша мама мечтала нас видеть врачами.
Благословение папы для меня и младшего брата стать врачами, детскими хирургами, было делом закономерным и предвиденным.
Но что-то в судьбе нашего папы было уже предопределено…
В возрасте пятидесяти двух лет он заболевает. Болезнь страшная, диагноз похож на приговор, коротко и бесповоротно – рак.
Я и брат, студенты мединститута, опекаем, как можем, папу в клинике после операций. Из клиники он вышел инвалидом.
Но это не сломило его! Он «встал» и начал жить дальше, его не покинула Надежда, у него была Вера и Любовь семьи!
Вот тут я начну вам рассказывать о жизни человека, который имел большой врождённый потенциал,
раскрывшийся после болезни с новой силой и особенностями.
   
   В его положении ему трудно было передвигаться, зрение ухудшилось,
но его желание и воля жить полнокровной жизнью помогли найти ту нишу, в которой он достиг вершин.
Он просит нас приобрести для него инструмент из набора хирурга. Спросите, что это!?
Ему понадобились корнцанги, зажимы, скальпеля и ещё многое другое.
Он снимал очки, они мешали ему из-за большой близорукости, и работал с этими инструментами прямо непосредственно возле глаза и
как-то ещё боком. Из-под его рук выходили вырезанные из дерева различные фигурки: животные, птицы, люди.
Они были такими изящными, правдоподобными и, казалось, жили своей жизнью.
   
   Затем его работы стали тематическими: в сотни раз уменьшенные миниатюры из крестьянского быта,
где всё было натуральным до мелочей, бутылки, в которых располагались корабли-парусники,
мельницы, избушки на курьих ножках. Всё это занимало много времени. Он был так увлечён, что не замечал болезнь.
Дом превратился в огромную выставку. Внуки были просто в восторге! Затем пошли слухи о его поделках,
потянулись люди посмотреть их, были делегации из окрестных мест и области.
   
   Папа становится членом Общества мастеров прикладного искусства области.
Корреспонденты, журналисты и телевидение – все они стали частыми гостями в нашем доме.
Выставки – и в составе общества, и персональные – стали регулярными. Дипломы, грамоты, премии, медали…
Их было не счесть. Это была его «минута славы». Счастье светилось в его глазах, он проживал ту жизнь, которой был достоин с рождения.
Свободен и независим! Об этом он мечтал долгие годы.
А ещё он был горд от понимания того, что он востребован и не является просто больным, который был бы обузой, в своей беспомощности,
родным и близким. Мы были рядом и очень гордились своим папой!
   
   Десять полных лет восхождения к успеху и признанию… и только два часа...
Он жил ещё два часа после массивного сердечного инфаркта.
Ушёл тихо в свои шестьдесят два года, с улыбкой на лице, почти такой же, как та, которая была у вас в начале моего повествования.
    Я и брат на вскрытии держали в руках сердце нашего папы...