Станция Чиганак (Шыганак на Казахский лад) находится около южной оконечности озера Балхаш. Железная дорога, идущая из России в Астану и дальше на юг, проходит через Караганду и огибает озеро с северной стороны на протяжении почти трехсот километров, предоставляя путешественникам и деловым людям виды на безбрежные, зеленоватые водные просторы посреди пустыни.
Железная дорога, на то и железная, чтобы там был порядок, который обеспечивал Саша, точнее Александр Сергеевич, мой друг детства, теперь начальник отдела техники безопасности Алма-Атинской железной дороги.
Я несколько раз заходил к нему на работу в Управление железной дороги, которое располагается по улице Гоголя между улицами Мира и Дзержинского (сейчас Желтоксан и Наурызбай батыра).
Когда Саша разговаривал по телефону, голос у него был требовательный, громкий, всегда кто-то перед ним оправдывался. На железной дороге испокон веков существует строгая отчетность по каждому случаю или, не дай Бог, происшествию. И за это с Саши строго спрашивало начальство, а он, в свою очередь, гонял, как сидоровых коз, своих подчиненных, в основном девушек и женщин постарше.
Я не раз слышал, как он кричал из открытых дверей кабинета, примерно так:
- Наташка, когда ты, лентяйка, принесешь мне справку по Джамбулу? мне к трем часам к Шархану идти!
Или что-то в этом роде.
Но на него, как я заметил, не обижались и начинали заметно суетиться. Видимо обескураживала его обаятельная улыбка и беззлобный, хотя и громкий голос.
Мечта у Саши была иметь свой собственный вагон для поездок на проверки, но ему все его не давали, приходилось пользоваться купе, добро хоть бесплатно.
Командировки случались часто, хотя и не очень. Все-таки порядок на дороге был. Но, то тут прищемят, то там покалечат – Алма-Атинская дорога большая.
Намечалась командировка в Чиганак, что-то там произошло. Саша позвал меня на Балхаш за рыбой, заодно попариться в баньке, между тем он расследует у провинившихся инженеров по технике безопасности их грехи и недоработки. Я как раз был в отпуске, и мы поехали.
Балхаш был величествен. Горизонт терялся в серо-зеленых водных просторах. К берегу катились высокие гряды волн со вспененными от ветра верхушками. Вода была очень теплая, и я пошел купаться – отпуск есть отпуск, пусть Саша работает.
Разложив одежду, сняв очки, поплыл то кролем, то брасом, преодолевая высокие волны. Пологий песчаный берег сразу исчез из виду. Особенно без очков его было совсем не разглядеть, даже если поднимешься на гребень волны. Но волноваться не было причин – ведь я знал, что ветер дует в сторону берега. Попадал и не в такие переделки.
Еще в четвертом или пятом классе мы с пацанами подолгу пропадали на реке Абакан – мама отпускала только в компании с соседскими ребятишками. В тот раз пошел на реку один. Разложил, как обычно, рубашку и штанишки на галечном берегу и поплыл к бревенчатому бону, наискось перегораживавшему реку и ведущему к островам, заросшим черемухой.
Увлекшись быстро бегущими около меня многослойными бревнами бона, не заметил, что берег уже далеко-далеко. А ведь и мысль проскочила поднырнуть под бон, что было совсем небезопасно. Увидев далекий берег, забеспокоился и быстро поплыл назад. Но, слава Богу, сил хватило и вода была теплая – ведь в Абакане лето, по Сибирским меркам, очень жаркое - даже растут арбузы.
До берега добрался благополучно, только вот пришлось босиком идти по гальке километр или два к своей одежде. Все это осталось в памяти; никому, особенно маме, мы, пацаны, про такие дела никогда не рассказывали.
Сейчас тоже поплыл по ветру, в надежде, что он не переменился. Заплыл далеко, но направление было верное, и берег вскоре показался. Я оделся и пошел к камышам с заранее приготовленной удочкой. Червей не было, пришлось немного задержаться, чтобы марлей, тоже припасенной загодя, наловить рыбьей мелюзги, снующей стайкой у берега.
Зашел по колено в камыши и рыбалка началась. Клев был отличный, только успевай насаживать мальков. Когда они кончились, отвернитесь, пожалуйста, я стал перекусывать мелких рыбешек и насаживать их на крючок. Рыбы поймал много, целую металлическую сетку – садок. Рыба, на мой взгляд, была крупная – чуть меньше ладошки. В основном подлещики, хотя точно не знаю, едят ли они мальков.
Был еще разгар дня и Саша, освободившись от первой стадии проверок, позвал меня на рыбалку, которую ему предложили проверяемые товарищи. Про мой улов он ничего не сказал. И мы поехали на Уазике, как мне сказали, к Джамбульским рыбакам.
Бригада Джамбульских рыбаков располагалась на берегу Балхаша в большом дощатом сарае, служащим и местом для проживания и складом для рыбы, для хранения которой имелись огромные холодильные камеры.
Бригадира мы нашли сидящим на ящике у сарая. Он ничего не делал и смотрел на море (так иногда называли Балхаш), который выглядел отсюда, с удаленного пригорка, словно огромная зелено-желтая стиральная доска, волны которой двигались к берегу, слегка шевелились и местами были покрыты словно белой ватой.
Ветер на возвышенности был сильный – мы придерживали кепки, защищавшие от солнца, чтобы их не унесло.
Всей компанией пошли к берегу. Бригадир жаловался, что рыбаки вот уже неделю не выходят в море из-за ветра и бьют балду. Заставить их делать и ремонтировать ящики он никак не может – валяются целый день, а ящики все дырявые.
- Вот вчера, - сказал он, – остановили товарняк, перегонявший несколько вагонов, и купили два ящика водки, а сегодня валяются и ищут где бы опохмелиться.
- А сколько рыбаков-то, - спросили мы.
- Семеро, - ответил бригадир.
Мы, каждый в уме быстро посчитали: «24 умножить на 2 и поделить на 7, будет примерно 7 бутылок на брата».
- Ого, - сказали мы и еще больше захотели познакомиться с Джамбульскими рыбаками.
Начался спуск с горки, и вдали показался сарай, около которого виднелась группка людей. Балхаш бушевал. Сине-желто-зеленые волны, покрытые на гребнях белой пеной, срываемой и уносимой ветром, завораживали глаз. Пена попадала на козырьки, натянутых до глаз кепок. Купаться и, тем более рыбачить, совсем не хотелось.
От ветра люди прятались за сараем. Они сидели или полулежали прямо на жидкой пожелтевшей траве, кое-где пробивавшейся сквозь песок. В своих одеждах народ сильно напоминал бурлаков из известной картины Репина, но в корне отличался от персонажей в указанном произведении совершенным отсутствием следов изможденности. Наоборот, это были очень упитанные, хорошо обросшие курчавыми бородами и давно нечесаными кудрями, по-видимому, прикрывавшими их от палящего солнца особы. По происхождению они больше напоминали казаков с Поволжья.
Один из них, особенно колоритный, сидел, привалившись к стенке сарая, и был, по-видимому, старшой. При виде приближающегося бригадира в компании каких-то людей он отвалился от дощатой стенки и, продолжая сидеть, с любопытством глядел на нас своими удивительно синими и беззаботными глазами.
Остальные, кто не спал, слегка пошевелились, но остались лежать, и тоже, как нам показалось, весело глядели на нас.
- Мать…, когда на … к…, вы что на..., объелись на ..., доколе… валяться ... будете. Когда…. вашу… будете …. работать… такие?,- перекрывая шум ветра закричал бригадир.
- Ветер, начальник, – спокойно, интеллигентно и басовито ответил старшой.
- А мать .... ящики мать..., на....сколачивать…когда на....будете - гвоздей …мать ... навалом…к... и дерева. Вам что, якорь в глотку, мало….? и куда…на... рыбу будете….. складывать?, - продолжал кричать бригадир.
- А мы специалисты по сетям и вылову. Лодки могем законопатить, а тару сколачивать мы не нанимались, - спокойно ответил старшой, самый огромный и обросший из всей бригады, и слегка пошевелился. При этом из под рваной рубахи показалась тельняшка опытного моряка, не раз выдерживавшего сшибки в припортовых кабаках Каспийского моря.
- А, бесполезно, - сказал бригадир и, махнув рукой, повернулся к ним спиной и мы пошли обратно к сараю бригадира.
По пути прошли мимо потухшего костерка с огромным пустым казаном, подвешенном на треноге. Вокруг валялись скелеты огромных рыб, скорее всего сазанов, которые, в основном, и водились в Балхаше.
- Да, - подумали мы, - при таком закусе и мы тоже.
Бригадир открыл висячий замок сарая и повел Сашу к холодильникам.
- Выбирай, начальник, на прошлой неделе наловили, - сказал он.
Мы выбрали крупных сазанов и понесли их к нашему Уазику.
Я привез с рыбалки пять огромных сазанов. Папа их разрезал повдоль, как это он делал не раз с крупными язями, которых мы привозили с реки Чулым в Ачинске, и посолил.
Долго еще в огороде на бельевой веревке под жарким Алма-Атинским солнцем висели широкие, специально приготовленные для вяленья рыбины.
Рыба была отменная, жир с нее сначала так и капал. И потом, уже хорошо провяленная, она отлично шла с картошечкой и радовала папу и маму. Я тоже, когда заезжал к родителям на своем коричневом Москвиче, забирал из погреба рыбину домой, и мы всей своей небольшой семьей вкушали сей, добытый мною на рыбалке, деликатес.
31.05.2022, Санкт-Петербург, дача под Вырицей.