Коринская старушка

               

 Старуха вышаркивала, широко расставив ноги и выворотив наружу ступни, вдетые в поношенные кургузые башмаки. Со стороны могло показаться, что забавный Чарли Чаплин сошёл с полувековой киноленты и гарцует в замедленной съёмке, иллюстрируя тезис Ульянова-Ленина «Из всех искусств для нас важнейшим является кино».
Всё это – Чаплин, кино, замедленная съёмка – действительно было бы забавно, если б не одно обстоятельство. Чем дольше я вглядывался в старушку, тем более понимал, что передо мной не искусство кино, а реальная безжалостная  драматургия обстоятельств. Походка чудака Чарли вросла в полуживую плоть старой, уже не приспособленной для жизни женщины. Вросла так, как врастает в тело физический изъян, мучительный и неодолимый.

                * * *
Мы с женой были в машине, когда старушка показалась из-за поворота метрах в пяти от нас. Она двигалась так странно, что я на время перестал быть нормальным человеком и превратился в циничного «художника на крови».
— Марина, смотри, совершенно Коринская  старуха! Сфоткай на память, ох, хороша! — вырвался из моей груди щенячий восторг по поводу необычного натурного зрелища.
— Неудобно, она на нас смотрит, — возразила жена.
— Ничего не смотрит. Снимай, уйдёт же! — я опустил стекло водительской дверцы, и Марина, прячась за моё плечо, сделала несколько снимков.
— Нет! — она решительно отложила фотоаппарат, взяла один из продуктовых пакетов и направилась к старушке. Я наблюдал из машины за действиями жены, не вполне понимая, что она задумала. Марина вложила в руки женщины свёрток и, наклонившись к её щеке, что-то сказала. С минуту они стояли, прижав головы друг к другу.
Вдруг до меня донёсся тихий гортанный клёкот, переходящий во всё более громкий жалобный вой. Поначалу я даже не понял, откуда раздаётся плач, настолько всклокоченной и гудящей, как пароходная сирена, оказалась нарастающая жалоба человеческого сердца. Плакала старуха. Она неестественно запрокидывала голову назад и судорожно глотала открытым ртом воздух. Её покачивало и трясло. Жена была крайне озабочена столь нервной реакцией на подношение, гладила старушку по голове и, как могла, пыталась её успокоить.
Я призадумался. Виртуальный Чарли под прессом человеческого нестроения рассыпался, как картинка, составленная из игровых пазлов «Лего», и на первый план выступило необычное и незнакомое благополучному городскому жителю, глубинное русское горе.
— Не могу я так жить! Не могу!.. — ревела белугой крохотная женщина. — Никому не нужная, а помереть нету сил. Не надо, милая, не давай мне этого. Смерти хочу!
Старушка выла, хватала жену за руку, возвращая пакет, казалось, готова была встать на колени, вот только ноги уже не гнулись. Марина что-то отвечала, лепетала слова утешения. Но какими словами можно утешить человека, потерявшего надежду на благополучие последних дней?
— Марина! — позвал я из кабины. — Едем.
Жена напоследок обняла заплаканную женщину и, опустив голову, вернулась в машину. Она тоже плакала. Машина тронулась. Выезжая, я посмотрел в боковое зеркало и с удивлением обнаружил, что старушка успокоилась и неуклюже продолжила свой путь.


                * * *
«Рушится и забывается всё, кроме переживаний человеческого сердца, – рассуждал я, отъезжая от старушки всё дальше, – от Трои нет и следа, но жива память о любви Париса и Прекрасной Елены. Нет половецкого каганата, но звучит по-прежнему жертвенный плач Ярославны. Как малы; исторические категории в сравнении с отдельно взятым личным переживанием!..» Почувствовав резь в глазах, я остановил машину.
— Что с тобой? — спросила жена и добавила: — Может, вернёмся?
— Всё в порядке, — ответил я сквозь зубы. — Прощай, счастливчик Чарли!
— Какой Чарли?
Объяснить жене, что воспоминание о великом Чаплине вдруг сделало меня близоруким и вместо сострадания заставило цинично наблюдать человеческое горе через призму высокого трагедийного искусства — как такое объяснить и тем более понять?
Решение пришло мгновенно. Я вывернул руль влево и, пересекая все возможные сплошные линии, направил машину в обратный путь.
— Ты что делаешь?! — взвизгнула жена.
— Марина, мы должны вернуться! Пристегнись.
Я летел, обгоняя по встречке бензовозы, лесовозы и прочие долбаные возы — «Только бы не ушла!» Мы возвращались в старый русский городок Спас-Клепики, где под расписными осенними кронами вышагивала по дорожке из прелых листьев крохотная старушка, как птица, подбитая над нашей с Мариной будущей жизнью…


  Художник Павел Корин задумал написать грандиозную картину «Русь уходящая». Он выполнил огромное количество подготовительных этюдов. На этюдах, которые сами по себе являются законченными художественными произведениями, живописец с высочайшим мастерством изобразил простой русский народ.