ЛЮБОВЬ НЕ ВЫБИРАЮТ
(САУЛЕ)
Сегодня в своём лабиринте я ничего не пила и не ела – решила поголодать. Если получиться, то и спать не буду. Лягу, конечно, сделаю вид, что уснула, и понаблюдаю, кто же приходит ко мне по ночам и кто так заботится о моём быте?
Буду думать о тебе, Юсуф. Мне кажется, мысленно беседуя с тобой, я накапливаю силы. Не только физические, но и душевные. Не устаю благодарить судьбу за то, что подарила мне тебя. Сожалею, что в наши прекрасные детские годы не поверила в твою чистую любовь.
После успешного окончания Московской художественной академии мне предложили пройти магистратуру в Стамбульском университете изящных искусств. Это филиал California Institute of Art – Калифорнийского института искусств, одного из лучших мировых художественных вузов мира. Сбывалась моя мечта – попасть в Америку с дипломом магистра. К тому времени я прекрасно владела английским, а ещё выучила немецкий и турецкий языки и без труда общалась с коллегами-художниками. Мои работы появлялись на лучших местных выставочных площадках и в галереях Стамбула и Анкары. Посыпались заказы на картины и о них стали писать в прессе. Приглашали меня и на самые престижные мероприятия в Турции.
От Стамбульского университета я объездила почти все знаменитые картинные галереи мира. Жадно впитывала в себя впечатления от увиденной красоты и совершенства. После магистратуры мне здесь же предложили продолжить учёбу в докторантуре и это стало для меня ещё одним подарком судьбы. Всё складывалось удачно, и я наслаждалась каждым подаренным днём.
Тебе, наверное, интересно, Юсуф, была ли я в эти годы влюблена, общалась ли с мужчинами? Нет, мой дорогой: тема любви для меня была закрыта из-за уродливых отношений моих родителей. Моя прекрасная мама с детства была влюблена в папу, но он относился к ней с каким-то пренебрежением. И меня не замечал вовсе, не помню даже, чтобы по головке погладил или на руки взял.
Однажды я, маленькая девочка, стала свидетельницей семейной сцены: мама искренне обрадовалась раннему приходу с работы нашего папы Гадильбека и прямо у порога прильнула к нему, обняв за шею. Тоненькая, грациозная, с прекрасным лицом, напоминающая утончённую японскую статуэтку, мама с сияющими глазами усадила папу на диван, положила свою голову на его плечо и нежно стала гладить тыльной стороной ладони папину щёку. Я с замиранием сердца ждала, когда же он повернётся и обнимет маму. Но папа брезгливо скривил губы, отбросил ласкающую руку жены и демонстративно отодвинулся на край дивана. Показал на экран телевизора и с раздражением процедил сквозь зубы:
- Отстань,Айджан! Скоро опять будут показывать твой любимый турецкий сериал «Королёк-птичка певчая». Вот и наслаждайся киношной любовью. Знаю, тебе такого красавца, как Кямран хочется? А я - Гадильбек пойду прогуляюсь.
Мама съёжилась от этих обидных слов и глаза её наполнились слезами. Я дерзко встала на пороге комнаты, намереваясь не выпускать никого, но отец одной своей ладонью больно сжал мои ручонки, легонько оттолкнул и вышел вон. Я села к маме на колени, вытерла ей слёзы и спросила:
- Кямран - это кто? Почему папа тебя им дразнит? А нас он не любит, да?
Мама вымученно улыбнулась и пожала плечами. А с телеэкрана лилась чудесная мелодия и на нас гордо смотрел красивый зеленоглазый молодой мужчина в турецкой феске, обнимающий за плечи редкой красоты девушку, и голос за кадром пояснил: «В роли Фериде - артистка Айдан Шенер, в роли Кямрана - артист Кенан Келав». Мама сказала, что это фильм для взрослых и отправила меня в детскую порисовать. Я услышала вдогонку, как на экране главную героиню проказницу Фериде тётушки прозвали Чалыкушу. Что это значило, я не поняла, ведь тогда мы с мамой вместе смотрели только мультфильмы.
Потом родители развелись: мама уехала в Америку, отец ушёл жить к другой женщине. Внезапно умер мой дедушка - художник Султан Бикташ и мы с бабушкой Айнурой остались одни. А турецкое имя Кямран вдруг стало появляться в маминых письмах, которые изредка приходили из Америки. Повзрослев, я прочла роман Решада Нури Гюнтекина «Чалыкушу» или «Королёк-птичка певчая», не раз посмотрела сериал с прекрасной Айдан Шенер и Кенаном Келавом. А музыка из фильма, сочинённая композитором Эсином Энгином, многие годы звучала с моего магнитофона, а потом и с мобильного телефона. Как и моя мама, я поверила в ту киношную прекрасную историю, которая несбыточна в обычной жизни.
Твоя детская любовь, Юсуф, согревала меня и в школе-интернате, и позже в юношеские студенческие годы. Но я видела в тебе только друга. Многие парни пытались ухаживать за мной в Москве и в Стамбуле. Говорили льстивые слова о моей необычной азиатской красоте, старались обнять и поцеловать хотя бы в щёчку. Но я пресекала эти действия на корню, потому что не испытывала никакого волнения от мужского внимания. И не хотела тратить своё время на свидания и тусовки. Решила для себя, что нет во мне женской чувственности и только в творчестве я получаю настоящую радость и проблески счастья.
Но судьба послала мне в Турции коварное испытание любовью, которая настигла,словно ураган.
На одном из званых ужинов я увидела среди художников знаменитую актрису Айдан Шенер - прекрасную Чалыкушу и решила подойти и разглядеть её поближе. Нас познакомили, и мы мило пообщались на турецком. А потом друзья представили меня статному зеленоглазому немолодому, но очень красивому мужчине. И я почти не удивилась, услышав из его уст:
- Меня зовут Кямран. Увы, я не художник и не артист, а всего лишь строительный магнат. Но, уверяю вас, я умею ценить прекрасные вещи и у меня неплохая коллекция.
Я увидела в его руке янтарные чётки и перстень на пальце из такого же солнечного камня, отметив про себя насколько идут мужчине эти украшения.
Он склонил свою голову с кудрявой, чуть тронутой сединой роскошной шевелюрой, и поцеловал мне руку. Я почувствовала ожог в своём сердце! Кямрана окликнула какая-то вертлявая женщина в вызывающе откровенном наряде и он, нежно погладив мои дрожащие пальцы, пошёл на зов. А я, судорожно закусив губы, смотрела на его вальяжную фигуру в элегантном костюме, на его гордую походку знающего себе цену мужчины-победителя.
Надо ли говорить, что в этот вечер я влюбилась в Кямрана с первого взгляда? Не узнавала себя: меня трясло, как в лихорадке. Спиной я чувствовала этот повелительный, пронзительный взгляд, и моя голова сама собой, как подсолнух к солнцу, поворачивалась в сторону Кямрана. С полминуты посмотрев на меня, он тут же опускал глаза. Потом опять поднимал их и, как будто взглядом, раздевал меня. Ничего подобного не было в моей жизни! Сейчас-то я понимаю, что таковы приёмы героев-любовников, уверенных в своём превосходстве. А тогда… Я краснела от смущения и он, якобы поняв это, с улыбкой извинялся взглядом. Так повторилось несколько раз.
В смятении я стояла у стойки бара с очередным поклонником моего творчества из Германии. Господин Бергман - владелец знаменитой галереи предлагал организовать выставку моих картин в Мюнхене. Я лишь кивала, но почти не слышала его. А надо было слушать, ведь ты, Юсуф, тогда был в Мюнхене на практике в муниципальном отделе расследований. Возможно, ты смог бы спасти меня от этого внезапного чувства. Но вспыхнувшая, пугающая меня страсть, возобладала над разумом...
- Почему вы так рассеяны, Сауле? – спросил меня господин Бергман. - И щёки пылают румянцем?
- Ваше предложение для меня неожиданное, - ответила я, пытаясь уловить нить разговора.
- Вы будто чего-то испугались? Может, перенесём наш разговор о выставке?
- Пожалуй вы правы. Я как-то не могу собраться с мыслями сегодня, - пролепетала я и, оглянувшись, опять наткнулась на взгляд Кямрана. У меня заколотилось сердце, спину будто обдало жаром и кожа покрылась лёгкими капельками пота.
- Извините, господин Бергман, я на минуту отойду, - и, понимая ,что сбегаю от него, поспешила в дамскую комнату.
В туалете посмотрела в зеркало и не узнала своё лицо. В глазах светились какие-то призывные огоньки, а губы будто просили поцелуя. Такое впечатление, что по моему телу пробежала змея. Или змей-искуситель? Меня передёрнуло. Решила уйти пораньше и через весь зал, не оглядываясь по сторонам, побежала к выходу.
На улице свежий ветерок дул со стороны большой стамбульской набережной, и я жадно глотала живительный воздух. Надо было идти на стоянку такси, чтобы дома одной обдумать случившееся. Но не успела и шагу сделать, как рядом со мной остановилась шикарная машина. Водитель вышел, учтиво открыл передо мной заднюю дверь и с улыбкой поприветствовал :
- Добрый вечер, ханым!
- Добрый вечер! – ответила я, не скрывая удивления.
И вдруг из машины вышел Кямран. Виновато опустив глаза, с лёгкой дрожью в голосе сказал:
- Прошу прощения за мою настойчивость, Сауле. Не успел сказать, что я и весь Стамбул восхищаемся вашими картинами. Разрешите я довезу вас до университетского городка? И он умоляюще посмотрел мне в глаза.
- Спасибо, нет! Хочу немного подышать воздухом, а до дома сама доберусь на такси, - смутившись ответила я.
- Но я вам могу показать роскошный ночной Стамбул, который знают лишь старожилы. Поверьте, вам будет интересно. Для художника важны новые впечатления. - Кямран нежно дотронулся до моей руки и как истинный джентльмен, опустил свою голову.
Его тёплый и доверительный тон меня успокоил.
- Ну, если прогулка не будет долгой, то я согласна.
Теперь-то я знаю, что это была моя первая серьёзная ошибка в жизни. Все мои испытания начались именно в тот вечер. Но тогда я посчитала встречу счастливой и не задумывалась, как мог Кямран в один миг влюбить в себя девушку-недотрогу, которая годилась ему в дочери? Он выглядел очень молодо и не шёл ни в какое сравнение с моим папой Гадильбеком, хотя и был младше его всего на пять лет.
В машине я почувствовала, что Кямрану понравилась моя сдержанность и умение слушать. Он говорил красиво, но не был многословен. Показывал мне извилистые улочки старого города, рассказывал интересные истории. Я и правда ничего не знала об этих закоулках с бесчисленными резными воротами и высокими кирпичными стенами.
- Сауле, смотрите, это улица Диванёл - древняя дорога. Она соединяет площади Султанахмет и Баязит. Здесь много исторических и архитектурных реликвий османского, римского и византийского периодов. Не зря киношники облюбовали эти места: лучших декораций для съёмок фильмов о жизни великих султанских династий и не найти. Согласны?
- Да, конечно, киношникам тут рай. Удивительно, как близко расположены дома, какие узкие переулки… И как много в обычные дни народу! А я с детства не люблю суету. Однажды хотела здесь прогуляться, но осталась без кошелька…
Кямран рассмеялся и узкие улочки ответили эхом. Я посмотрела в его удивительные, зеленые, светящиеся глаза и моё сердце задрожало. Впервые подумала, что не хочу больше одиночества: только бы быть с этим мужчиной рядом, слышать его голос и смех.
Кямран повёз меня в новый отель, который построил сам. Показал роскошный президентский номер и попросил остаться с ним здесь. В одну ночь я потеряла свою чистоту, гордость, свободу. И в последующие встречи стала рабой Кямрана, зависимой от его воли, от его тела, его любовных речей. Я даже не знала, что можно так любить! Он предложил поехать с ним в Америку и я, не раздумывая, согласилась. Сбылась моя мечта… Он подарил мне квартиру в новом красивом высотном доме в Нью-Йорке.
Странно, но он ничего не рассказывал о себе. А вот меня постоянно обо всём расспрашивал. Теперь-то мне известна причина. Я очень похожа на маму. Оказалось, он близко с ней общался и использовал её талант. Узнала об этом я не сразу.
Однажды Кямран улетел по делам в Европу и при расставании полушутя - полусерьёзно приказал мне заняться делом - написать на заказ несколько картин. Я страшно скучала по нему, но работала, как сумасшедшая. Любовь, жившая во мне, переливалась в полотнах в сюжеты на библейские темы, где царили Адам и Ева, ангелы с раскосыми азиатскими глазами, где распускались необычные цветы, нежились птицы, барашки, рыбки. Эротика проявлялась и в лицах, и в изгибах тел мужчин и женщин. Меня спрашивали, почему так часто любовные пары на моих картинах нарисованы с закрытыми глазами? И тут же кто-нибудь расшифровывал мою задумку: «Их взгляды устремлены внутрь себя и друг в друга, ведь люди сами носят в себе и рай, и ад».
Как-то я получила срочное приглашение на выставку в Стамбул. Никому ничего не сказав, взяла билет и улетела. Здесь всё и открылось для меня. Владелицей галереи была Фатьма-ханым. Пожилая дама невероятной красоты и достоинства встретила меня с обворожительной улыбкой и повела по залам. Гостей было много, и я слышала их отзывы о выставленных полотнах. Среди картин оказалась и моя под названием «Нежность». Я спросила, как эта работа оказалась здесь и почему я - автор не знаю о вернисаже? Фатьма-ханым отвела меня в сторону и рассказала, что картину привёз Кямран - её муж. Он очень жестокий человек и живёт только по своим правилам. Фатьма давно с этим смирилась, потому что боялась за себя и за детей. Знала о близости Кямрана с моей мамой и теперь боится, что я стану новый жертвой её мужа. Привела меня в зал, где висела только одна картина «Яблоневый рай» Айджан Абишевой - моей мамы. Я чуть не упала в обморок. Фатьма меня предупредила, что надо быть осторожной, ведь у Кямрана везде свои люди. Это был последний день моей свободы, который я перебирала в своей памяти десятки раз.
…Я почувствовала, что меня тянет ко сну. Но воспоминания теребили душу. Мозг мой от перенапряжения готов был взорваться.
Стала думать о Боге. Вера моя была неосознанной и какой-то наивной. И всё же в этом закрытом бетонном мешке я искала выход не только наружу, но и путь к Истине.
- О, Боже, почему я оказалась здесь? За что мне такие испытания? - мысленно вопрошала я.
И вдруг в этой гробовой тишине мне почудился ясный ответ:
- Дочь моя, иногда в порыве чувств человек теряет разум. Путь к совершенству проходит через испытания.
- Я слышу тебя, о, Боже! Ты ведь Всемилостивый и Всемогущий, помоги мне. Почему человек, сделавший столько зла, живёт безнаказанно и не боится Твоей кары?
- Не раз Я предостерегал тебя, но ты слушала лишь сердце, полное любви к этому человеку. Око твоё было в тумане, а верила ты в его красноречивые, но лживые признания.
- Но я всегда стремилась к добру, никогда не делала зла и вот итог – я в заточении.
- Ты постоянно повторяла: «Я люблю одиночество». И ты его получила. Это твоё стремление убежать от суеты мирской привело тебя сюда.
- Я лишь хотела иметь больше времени и возможности для творчества.
- Не может человек оставаться один и развиваться в одиночку. Даже в природе каждой твари по паре.
- Но Ты же Единородный! Ты создаёшь прекрасное Сам, своим божественным разумом.
- Все так думают. Но со мной вся Вселенная и каждое живое существо. Я с тобой, и одновременно со всеми.
- Что же я должна делать, как исцелить свою раненную душу?
- Сейчас у тебя только одно лекарство – передавать свои чувства и боль через творчество. И молись своими словами, как умеешь.
- Я так и делаю, наверное, поэтому я ещё не потеряла разум. Но есть ли выход? Наступит ли конец этому испытанию?
- Терпение, дочь моя, смирение и вера обязательно освободят тебя из этого заточения.
- Ты вселяешь в меня надежду, о, Боже!
…Я уже совсем не хотела спать. Вдруг послышался шум поднимающегося лифта. За моей спиной как будто открылись двери (хотя там была сплошная стена). Из дверей пронёсся ветерок и какой-то запах. Я старалась не шелохнуться. Два человека – мужчина и женщина тихо разговаривали между собой по-турецки, уверенные, что я их не слышу.
- Мне кажется, мы скоро останемся безработными, Айдын-хатун.
- Это почему, упаси Аллах?! Не надо каркать, как ворон, Мехмет.
- Я веду всю деловую переписку нашего шефа – Кямран-бея. Мне запрещено об этом говорить, но вы мне, как мама, вдали от родины.
- И почему ты пришёл к такому выводу? – раскладывая продукты в холодильник, спросила Айдын-хатун.
- Шеф переводит все свои капиталы в другие банки. В основном в страны Южной Америки и ЮАР.
- Я маленький человек и эти вещи не понимаю. Что это значит?
- Думаю, что скоро Кямран-бей просто исчезнет.
- Как это? Говори внятно, Мехмет, чтобы я понимала.
- Видимо, что-то не то с его тёмным бизнесом, и он боится, что полиция идёт за ним по следу. Значит, скроется под чужим именем, чтобы никто его не нашёл. Кямран-бей мне недавно написал, что скоро приедет и надо будет решить серьёзные вопросы.
- Да, неприятные новости, Мехмет. Но он очень богатый, а в наше время деньги решают всё. Мне уже много лет и я без банков достаточно подкопила средств, чтобы безбедно дожить до конца и умереть на родине в Турции.
- А я ещё молод, и не хочу остаться без работы.
- Не переживай, ты ведь компьютерный гений и всегда найдёшь работу.
Стало тихо. День голодания дал о себе знать – вдруг в моём желудке раздалось урчание. Но я не шелохнулась. Почувствовала, что женщина подошла ко мне и погладила мягкой ладошкой волосы.
- Совсем мало ест эта девушка. Знаешь, Мехмет, у нас всегда есть выбор, а что будет с ней? И с её картинами? Я постоянно об этом думаю.
- Ну, картины останутся. Где и с кем – решит время. А вот Сауле… Если хозяин держит её здесь, значит не хочет, чтобы о ней кто-либо знал.
- И что ты этим хочешь сказать? Хозяин задумал избавиться от неё? Может ли он взять такой грех на душу? А ведь мы становимся соучастниками. Упаси Аллах…
- Айдын-хатун, ты закончила? Нам надо возвращаться. Нас Сауле не знает и не видела никогда. Мы выполняем свою работу.
- Да, пойдём. Бедная девочка! Пусть её Бог бережёт. Только короткую молитву прочитаю перед уходом.
Женщина закончила свою молитву словами: «Пусть она найдёт выход из этого зиндана, Аллах помоги ей».
Когда все звуки утихли, я медленно поднялась с постели. Подошла к стене и стала искать хоть какой-то зазор. Но тщетно. Не зря Кямрана называли вначале лучшим прорабом, потом подрядчиком, потом строителем, архитектором и дизайнером. Теперь он владелец огромной строительной корпорации – целый синдикат. Это я узнала от управляющего его компании, который по просьбе Кямрана постоянно проведывал меня в моей квартире. Значит это его собственный проект – построить лабиринт внутри высотки с фешенебельными апартаментами. Он подарил мне одну квартиру в этом здании в центре Нью-Йорка, чтобы ему было легко заточить меня в этом лабиринте.В первый же день поднялся со мной на лифте на самый верхний этаж. Показал город с высоты птичьего полёта и отвёл меня в мою «мастерскую». Я тогда поразилась её масштабам. Кямран объяснил, что в каждом высотном здании есть «воздушные подушки» для защиты от землетрясений.
- Я спроектировал вот такую «подушку» и приспособил её центральный круг под мастерскую - с гордостью сказал он и добавил: - Это всё для тебя, любовь моя!
Кямран оставил меня в этом доме, а сам пропадал в постоянных командировках. Головной офис его компании находился в Сиэтле. Каждый приезд его был для меня праздником. Но это продолжалось недолго. А заказов на картины становилось всё больше и больше.
… Я села на колени и стала вслух молиться:
- О, Боже, благодарю Тебя за твоё великое долготерпение и милосердие. Ты дал возможность впервые за столько дней услышать человеческие голоса. Значит, кто-то наблюдает за мной и видит меня на экране. Молю Тебя, Господи, сделай так, чтобы эти добрые люди помогли мне. Я хочу выйти на свободу. Пожалейте меня…
И опять услышала ответ:
- Ты должна быть осторожна… У этих стен есть глаза и уши: всё, что ты говоришь и делаешь, будут известны тому, кто заточил тебя в этот каменный лабиринт.
Я поняла, что совершила оплошность. Меня вдруг осенило: а ведь я слышу голос Юсуфа, самого дорогого мне человека. Бог подсказывает, что ты, Юсуф где-то рядом. Ты хочешь помочь мне. Только бы успел! Сегодняшняя моя ошибка может стоить мне жизни…
Продолжение следует…